Джонатан Троппер - Самое время для новой жизни

Чак и Валери по-прежнему сидели на диванчике, пирамидки в шесть-семь стопок высотой занимали уже весь чайный столик. Я заметил, что один из Красавчиков неодобрительно поглядывает на Чака из-за барной стойки.

– Нашел? – спросила Валери.

– Он немного занят, – ответил я. – Потом его поймаем.

Я оглядел комнату, мне показалось вдруг, что здесь невыносимо жарко и слишком много народу.

– Пойду на воздух.

– Я с тобой, – Валери поднялась с дивана.

– Давайте-давайте, вперед! – Чак был уже пьян и великодушно отпустил нас мановением руки. – Развлекайтесь, дети мои.

Оставшись не у дел, Чак всегда корчил из себя благосклонного папашу. Он указал на стену из стопок.

– Если что, я здесь. Буду возводить крепость своего одиночества.

Мы обошли дом с торца, и Валери показала мне маленькую, огороженную высокими кустами площадку, где помещались джакузи и две деревянные скамеечки. Мы присели на одну из них, и впервые за весь вечер мне удалось расслабился. Я откинулся на спинку, глубоко вдыхая аромат хлорки и легкий парфюм Валери. В конце концов мы начали целоваться, обниматься и ласкать друг друга, как парочка старшеклассников, что было в общем-то приятно, но потом она, нащупав мой ремень, принялась очень уж деловито возиться с пряжкой, и мне вдруг стало тошно. Новая знакомая уже расстегивала мне ширинку, но тут я схватил ее запястье, чувствуя, что жар Валери охлаждает меня все больше:

– Остановись.

Невозможно было отделаться от воспоминания: темная комната, Джек с закрытыми глазами, безымянная женщина, которая его обслуживает.

– Что не так? – удивилась Валери.

Наши руки зависли в воздухе над моей ширинкой.

– Ничего, – я отпустил ее запястье и отсел подальше.

Мне были омерзительны и я сам, и Джек, и Лос-Анджелес. Вдруг навалилась тоска по Линдси, такая невыносимая, что к горлу подступил ком.

– Однако, – насмешливо произнесла Валери после неловкой паузы. – Это что-то новенькое.

– Извини. – Я застегнул брюки.

– Да ладно. Пойду-ка лучше в дом.

– Иди.

Слегка раздосадованная, Валери удалилась, на ходу заправляя блузку. Я и сам на себя досадовал.

Подумаешь, сделали Джеку минет в подвале. Это же Джек, чего расстраиваться-то? Но я расстроился. Почему-то, когда я увидел его вот так прислонившимся к стене, до меня дошло: все рушится. Я понял с ошеломляющей ясностью, что Джек – один из этих чужаков, и уже давно. Что он все больше удаляется от нас, и обратной дороги нет. Мы уже не лучшие друзья, мы всего лишь старые друзья. Ушла Линдси, ушел Джек. Я словно почувствовал, как медленно, клеточка за клеточкой, исчезаю и скоро ничего от меня не останется.

Я не мог больше оставаться один, даже пожалел на мгновение, что отшил Валери. Направился в дом отыскивать Чака. Войдя в переднюю дверь, увидел в другом конце зала Джека, выходящего из кухни. Он перехватил мой взгляд, улыбнулся и стал пробираться ко мне сквозь толпу. Джек был уже рядом, и тут раздался чей-то визг, а затем оглушительный звон бьющегося стекла: башенки Чака обрушились на журнальный столик. Все умолкли и повернулись к диванчику. Чак слабо помахал рукой, будто выражая признательность за долгие овации, потом посмотрел на нас с Джеком и сверкнул пьяной улыбкой.

– Вот теперь можно и домой пойти, – заявил он, откинулся на спинку дивана и вырубился.

Тридцатник… блин . В этом возрасте мои родители уже воспитывали меня. Раньше я играл в баскетбол, потому что мне нравилось. А теперь лишь для того, чтобы оставаться в форме. Скоро придется отправлять ежегодную поисковую экспедицию вверх по прямой кишке – поглядеть, как там толстая кишка. Моцарт в мои годы уже написал бо́льшую часть своих вещей. А Курт Кобейн уже два года как умер.

Что делал Билл Гейтс в тридцать? Джон Леннон? А что делал я две недели назад? Даже не могу вспомнить. Тридцатник… блин!

Вечером, через два дня после нашего провального мероприятия, я сидел дома, смотрел по кабельному старый фильм со Сталлоне, и тут позвонила Линдси.

– Привет!

– Линдси?

– Не узнал?

– Мы давненько не говорили по телефону.

– Как-то неудобно было звонить при Саре. Вряд ли ей это нравилось.

– Типичный случай ретроспективной ревности.

– Знаю, – вздохнула Линдси. – Я и сама ревновала.

– Правда?

– Ну разумеется. Женщина скорее предпочтет увидеть экс-бойфренда в могиле, чем с другой.

– Женщине следует подумать об этом, прежде чем давать означенному бойфренду пинок под зад.

– Угу, – вздохнула Линдси, безропотно принимая шпильку. – Может, не будем сейчас об этом, а?

– Извини, – я уже пожалел о сказанном. – Захотелось обвинить кого-нибудь в нынешних своих неприятностях.

– Проехали.

Мы немного помолчали в память о злополучном прошлом, сквозь слабый шорох помех на линии ее дыхание вторило моему. Оставаться друзьями после разрыва хорошо в теории, на практике же это какие-то вечные похороны, возвышенно-трагическая комбинация грустных воспоминаний и беспрестанного сожаления.

– Мне не хватает наших с тобой разговоров, – сказал я.

– Мне тоже тебя не хватает, – ответила она просто. – Потому и звоню.

– О!

– Итак, когда же ты разведешься официально?

– Юристы уже подготовили бумаги. Завтра у нас веселенькое мероприятие – будем их подписывать.

– Мне правда очень жаль, Бенни. Сара не знает, что теряет.

– Прекрасно знает.

“А ты знала?” Я вовремя прикусил язык, чтобы не произнести это вслух.

– Наверное, будет совсем некстати пригласить тебя завтра на ужин? – спросила Линдси. – Вроде как отпраздновать твой новый статус холостяка?

– Очень даже кстати. Но не думаю, что мне следует встречаться с женщиной в первый же вечер после развода. По крайней мере с той, до которой есть дело. В таком уязвимом положении, боюсь, мои намерения могут быть неправильно истолкованы.

– Мной?

– Мной, – ответил я.

– Да я же всего лишь хотела срочно с тобой переспать, – оскорбилась Линдси.

Тут пискнул сигнал “ожидает другой вызов”.

– Погоди минутку, – попросил я, благодарный за передышку.

После щелчка раздался голос Чака:

– Включай “Фокс ньюс”. Быстро.

Я схватил пульт, переключил на пятый канал. И увидел Пола Сьюарда, агента Джека, беседовавшего с роем микрофонов. Я снова вернулся к Линдси, попросил включить новости.

– “…незначительный инцидент, из которого раздули бог знает что, – говорил Сьюард. – Джек Шоу вовсе не наркоман. А неудачные дни случаются у каждого. Я вполне убежден: через несколько дней он выйдет из больницы и вернется к работе”.

Дальше заговорил невидимый репортер: “Джек Шоу, чьи последние три фильма только в США собрали в сумме 340 миллионов долларов, стал суперзвездой после выхода на экраны боевика “Голубой ангел”, где Шоу, по иронии судьбы, играет излечившегося наркомана, который мстит за убийство своей семьи…” Голос продолжал бубнить, а в эфир пустили отрывок из “Ангела”: Джек носится между летящими по калифорнийской автомагистрали машинами и палит из пушки.