Дэвид Кроненберг - Употреблено

– Чейз очень расстроена, – сказал он. – Ты, наверное, в курсе.

Прежде чем ответить, Натан дожевал. Однажды он видел, как Ройфе с трудом пережевывал свиные отбивные – похоже, ему мешала вставная челюсть. Теперь, когда вслед за Наоми и доктор стал изъясняться загадками, Натану показалось, что вставная челюсть слетает у него. Говорить было нелегко.

– Чейз? В курсе? Нет. А что случилось?

Ройфе снял шляпу, принялся ее теребить. Свет падал на доктора сзади, и его редеющая шевелюра выглядела совсем уж жалкой, легкой, как облако.

– Это все ее французский профессор. Аростеги. Не слышал? В интернете только о нем и пишут. Скоро и до газет дойдет.

– А что… с ним?

Натану стало как-то нехорошо. Не хочет он ничего слышать, любые новости, скорее всего, означают, что загадочно молчащая Наоми попала в беду, хоть Ройфе вряд ли заговорит о Наоми, он ведь не знает о ее существовании. Натан не рассказывал доктору о токийских событиях, о Наоми: он слишком активно стал бы интересоваться ее делами с Аростеги, может быть, находя в этом какое-то утешение.

Ройфе покачал головой: да, странно, мол, это все, необъяснимо.

– Его наконец нашли. Его тело.

Натан отложил вилку и нож.

– Тело? Что это значит?

Кондиционеры в ресторане не работали, и Ройфе принялся обмахиваться шляпой. Свет, пробивавшийся сквозь ее соломенные поля, мигал, и у Натана в конце концов разболелась голова.

– Он мертв. Вот что это значит. Где-то в центре Токио свалился прямо посреди дороги, на перекрестке. Видели, что из ушей у него кровь текла. По мне, так это кровоизлияние в мозг, хотя черт его знает.

– Но постойте, вы сказали: тело нашли. А его пришлось искать?

– То ли скорая его куда-то не туда отвезла, то ли полицейские забрали втихаря, чтобы сделать вскрытие, не сообщив об этом прессе. Что-то такое. Темная история, короче. Свидетелям сначала тоже велели помалкивать. Он же сбежал. И французские копы хотели заполучить его обратно. Может, дело в этом. В общем, ситуация щекотливая.

– Твою мать.

– А что? Ты его знал?

– Нет. Вы его знали.

– Ну, виделись пару раз. Серьезный был человек. С начинкой. Конечно, насчет Чейз я ему не доверял, но это потому, что я старенький папочка-параноик. Так, кстати, о Чейз. Она хочет тебя видеть. Хочу, говорит, чтобы он меня утешил. Уж не знаю, что это значит. Дело в этом профессоре, точно. Ай, даже думать об этом не желаю. К черту. Никогда не видел ее такой расстроенной. Отцу это тяжко.

Ройфе шляпой указал на отбивные.

– Но ты закончи сначала с этим. Она потерпит.

Натан отодвинул тарелку.

– Лучше пойду сразу. Где она?

– У себя в мастерской. Ты правда не хочешь доесть? Меня-то она все равно не пустит, я там персона нон грата, так что останусь, наверно, здесь.

Натан вылез из-за стола, постоял.

– Иди-иди, чего стоишь.

Ройфе взял тарелку и дрожащей рукой перенес к себе – на стойку, тянувшуюся вдоль окна.

– Само собой, жду подробного отчета. Для книги. Которую мы рано или поздно напишем. А еще скажи, чтоб мне принесли чистый нож и вилку, ладно?

Когда Натан вышел на улицу, Ройфе уже радостно обстригал отбивные по краям – там, где Натан надрезал и, конечно же, заразил мясо, поэтому доктор брезгливо насаживал отрезанные кусочки на вилку и перекладывал в масленку – изолировал. Натан прошел полквартала, пока не оказался вне поля зрения Ройфе, и тогда остановился перед магазином с громким названием “Универмаг Виллиджа – Галантерея / Поздравительные открытки”, чтоб открыть веб-браузер в айфоне. Надо же знать, к чему готовиться. Из старинной зеленой двери магазина хлынули гурьбой хохочущие школьницы с комиксами Archie и шоколадками Kit Kat Mini в руках, толкаясь, пробежали мимо Натана, а он уже смотрел в “Твиттере” мутные снимки Аростеги, лежавшего ничком на брусчатке узкой пешеходной улицы, запруженной людьми, в Акихабаре – Мекке электроники и компьютерных игр рядом с железнодорожной станцией Токио. Скульптурная, красиво вылепленная голова, широко открытые глаза, длинные растрепанные седые волосы, испачканные кровью, вытекшей из ушей Аростеги и запекшейся в расщелинах брусчатой мостовой. Съемка велась ночью, улицу освещали самые разные источники искусственного света, и цвета на фотографиях вышли сюрреалистичными, изображение – размытым, но Натан, кажется, разглядел на плече Аростеги, на куртке, частицы какого-то биологического материала – мозги? ткань внутреннего уха? – пропитанные кровью. Из-за плохого освещения и теснившихся на улице людей единственный видеоролик, найденный по запросу на YouTube , оказался еще более невнятным и сюрреалистичным. Снимали с рук, на ходу, Аростеги стоял спиной, а между ним и камерой – еще двое-трое покупателей, и снимали-то не его, а, кажется, неоновый вихрь над головами. Внизу кадра, вне фокуса, видно было, как из ушей Аростеги вырвался то ли дым, то ли мелкие брызги, словом, облака какой-то неприятной слизи, подсвеченные сзади, и в этот момент голова профессора дернулась, вышла из кадра, а оператор, видимо, оступился, камера резко поднялась к небу, и ролик закончился. Натан счел бы все это розыгрышем, если б сначала не посмотрел фотографии в “Твиттере”, не оставлявшие сомнений в том, что Аростеги действительно умер, и умер страшной смертью.

Сеть, конечно, наводнили самые разные вариации на тему, но по существу известно было только одно: беглый французский профессор-людоед найден мертвым на улице Токио. Что происходило с телом после того, как его погрузили в специальную малогабаритную машину скорой помощи, способную пробраться в любую подворотню, и до того, как появилось сообщение центрального полицейского управления Токио о гибели небезызвестного гайдзина в результате удара, вызванного, по-видимому, фатальным кровоизлиянием в мозг, осталось неустановленным, как и говорил Ройфе.

Президент Франции заявил только, что смерть Аростеги – национальная трагедия, усугубленная страшными обстоятельствами гибели последнего, и тело его, разумеется, нужно доставить во Францию для захоронения на Монпарнасском кладбище, рядом с Сартром и Бодрийяром. Просьбу токийской полиции произвести вскрытие самостоятельно французские власти отвергли.

Чейз окунала L -образный член Эрве основанием в стеклянную банку с клеем ПВА. Раскраской он напоминал личинку-червячка – полупрозрачное желтое тельце с бороздками табачного цвета, обозначавшими сегменты, а на крайней плоти, прикрывающей головку, два овала в черную крапинку – хемосенсорные органы на голове личинки.

– Для Селестины я придумала особенных паразитов. Ей нужны были собственные насекомые, особый вид – она это заслужила, которые заботливо отложили бы внутри нее яйца (как выглядит взрослая особь, мы не видели), чтобы потом вылупились личинки и начали есть ее изнутри. Они все время роют норы в телах хозяев, тихонько отщипывают от них по кусочку, поэтому глаза им не нужны. Ты бы видел, как они вылупляются: удивительное и жутковатое зрелище: пробивают коконы, вылезают и начинают синхронно раскачиваться, словно команда олимпийских пловчих.