Карлос Сафон - Трилогия тумана (сборник)

Я решил закрыть фабрику игрушек и принялся за воплощение своей прежней навязчивой идеи. Мною овладело желание возродить Габриэля, ангела-хранителя, оберегавшего меня в Париже. Вновь впадая в детство, я верил, что он защитит нас с Александрой от Тени, если я смогу вернуть ему жизнь. Так и вы шло, что я создал механическое существо титанической мощи, которая намного превосходила мои самые смелые ожидания. Я сотворил стального колосса. Ангела, призванного освободить меня от кошмара.

Наивный глупец! Как только ангел сумел подняться с рабочего стола в мастерской, испарилась всякая надежда на то, что он станет мне подчиняться. Он повиновался не мне, а ей. Тень стала повелевать им. Но она, Тень, не могла существовать без меня, ибо я был источником, откуда она черпала свою силу. Ангел не только не избавил меня от несчастья, но превратился в худшего из телохранителей. Он сторожил ужасную тайну, обрекавшую меня на вечные муки, и безжалостно вставал на ее защиту всякий раз, когда кто-то или что-то угрожало раскрыть секрет.

Нападения на Александру ужесточились. Тень теперь окрепла, угроза с каждым днем возрастала. Она решила наказать меня, причиняя страдания моей жене. Я отдал Александре сердце, мне уже не принадлежавшее. Совершенная мною ошибка сделалась нашим проклятием. Я находился на грани помешательства, как вдруг заметил одну важную особенность. Тень куролесила лишь в то время, когда я находился поблизости. Она была не способна жить вдали от меня. По этой причине я решил покинуть Кравенмор и скрыться на острове с маяком. Там я не представлял опасности для окружавших меня людей. Если кто-то и должен был поплатиться за мое предательство, то только я сам. Но я недооценил стойкость Александры. Ее любовь ко мне. Преодолев страх и рискуя жизнью, она поспешила мне на помощь в карнавальную ночь. Едва яхта, на которой она переплыла лагуну, приблизилась к островку, Тень набросилась на мою жену и утянула ее в глубину. Вновь показавшись на поверхности волн, Тень хохотала. У меня в ушах до сих пор звучит ее дьявольский смех в темноте. На следующий день она снова спряталась в хрустальный флакон. И целых двадцать лет я не видел ее…

Симона, дрожа всем телом, вскочила со стула и отступала шаг за шагом, пока не уперлась спиной в стену комнаты. После всего услышанного человек в маске внушал ей ужас. Ее поддерживало лишь одно чувство, не позволяя панике овладеть ею: гнев.

– Дорогая, нет, нет… Не совершайте ошибку… Неужели вы не понимаете, что произошло? Когда вы с семьей приехали сюда, вы согрели мне сердце, и я не мог не проникнуться к вам симпатией. Я привязался к вам невольно. Я даже не понимал, что происходит, пока не стало слишком поздно. Я попытался разорвать заколдованный круг, создав робота по вашему образу и подобию…

– Что?

– Я думал… Вскоре после того как ваше присутствие вернуло к жизни этот дом, Тень, двадцать лет почивавшая глубоким сном в проклятом флаконе, пробудилась от забытья. И не замедлила найти подходящую жертву, чтобы освободиться вновь…

– Ханна… – пробормотала Симона.

– Честное слово, я понимаю, что вы сейчас должны думать и чувствовать. Но пути к спасению нет. Я сделал что мог… Поверьте…

Человек в маске встал и направился к ней.

– Ни шагу дальше, не смейте ко мне приближаться! – взорвалась Симона.

Лазарус остановился.

– Я не причиню вам зла, Симона. Я ваш друг. Не отворачивайтесь от меня.

Женщина почувствовала, как со дна ее души поднимается мутная волна ненависти.

– Вы убили Ханну…

– Симона…

– Где мои дети?

– Они сами выбрали свою судьбу…

Ледяной кинжал пронзил ей сердце.

– Что… что вы с ними сделали?

Лазарус развел руками в белых перчатках.

– Они мертвы…

Лазарус не успел закончить фразу. Симона издала отчаянный вопль и, схватив один из канделябров со стола, запустила им в человека, стоявшего напротив. Массивное основание подсвечника с силой врезалось в лоб маски. Фарфоровое лицо рассыпалось на тысячу кусков, и канделябр канул в сумрак. Под маской была пустота.

Симона, оцепенев, завороженно смотрела на темную массу, парившую перед ней. Силуэт снял перчатки, обнажив лишь сгустки мрака. И в этот момент Симона увидела, что во мгле перед ней начинает вырисовываться сатанинское лицо – черное облако медленно обретало форму, объем и черты, испуская свистящее шипение, словно разъяренная змея. Существо оглушительно заверещало, и от адского воя погасли все до единой свечи в комнате. В первый и в последний раз Симона услышала истинный голос Тени. А потом ее схватили холодные лапы и повлекли в темноту.

По мере того как Исмаэль с Ирен углублялись в чащу, легкая дымка, окутывавшая заросли, постепенно наливалась сиянием. Туман впитывал мерцавшие лучи света, который падал от Кравенмора, окрашиваясь во все цвета радужного спектра, и золотистым парчовым облаком обволакивал лес. Как только ребята вышли на опушку, это необычное явление получило объяснение. Правда, оно повергло в некоторое замешательство и только усугубило тревогу: во всех окнах особняка ярко горел свет, придавая гигантскому сооружению сходство с призрачным кораблем, восстававшим из глубин океана.

Ребята задержались у прутьев маятниковых ворот, преграждавших путь в сад, со страхом созерцая мираж. Окруженный ореолом света, силуэт Кравенмора выглядел еще более зловещим, чем во мраке. Десятки горгулий вырисовывались теперь словно стражники преисподней. Но не это зрелище заставило ребят замедлить шаг. В атмосфере витало нечто нехорошее – ощущалось невидимое присутствие, от которого мороз подирал по коже. В доме десятки, сотни механических игрушек жили своей собственной жизнью. Ветер доносил ее отголоски: шелест, звуки движения, фальшивую музыку карусели и неживой смех армии существ, заполонившей особняк.

Исмаэль с Ирен замерли, прислушиваясь к голосу Кравенмора. Источник дьявольской какофонии находился за порогом главного портала. Из дверей, распахнутых настежь, вырывался сноп золотистого света, а за его завесой трепетали и плясали тени в такт леденящей кровь мелодии. Ирен инстинктивно сжала руку Исмаэля. Юноша бросил на нее непроницаемый взгляд.

– Ты уверена, что хочешь туда войти? – спросил он.

В одном из окон четко вырисовывался силуэт балерины, крутившей фуэте. Ирен отвела глаза.

– Тебе незачем идти со мной. В конце концов это моя мать…

– Соблазнительно звучит. Во второй раз не говори мне такого, – отозвался Исмаэль.

– Ладно, – кивнула Ирен. – Будь что будет…

– Будь что будет.

Стараясь отвлечься от смеха, музыки, света и жутковатого парада кукол, обитавших в особняке, ребята стали подниматься по центральной лестнице Кравенмора. Едва почувствовав, как атмосфера дома обволакивает их, Исмаэль осознал: все, что они до сих пор видели, было лишь прологом. Его пугали не ангел и прочие механические игрушки Лазаруса. В доме поселилось зло. Осязаемое и могущественное. Оно источало ярость и ненависть. И шестое чувство подсказывало Исмаэлю, что оно их ждет.