Дора Хельдт - Отпуск с папой

Она ухмыльнулась, а я чуть не подавилась.

Нильс пихнул ее в бок.

– Доротея, тебе доверили это по секрету.

Мой надкусанный бутерброд упал на тарелку.

– Но это же неправда! Почему ты ему не возразила? Моя личная жизнь не предмет для общих дискуссий.

Доротея взяла мой бутерброд и стала есть.

– Я подумала, что, если Хайнц начнет заботиться о своем ребенке, у него не останется времени на слежку… Вполне в твоем стиле. – Она показала на маргаритки. – Это от детей?

– Нет.

Я осторожно погладила цветы, один лепесток опал. Любит…

Может, Хайнц мне их подсунул, чтобы я погадала?… Я отодвинула рюмку, и упал еще один. Не любит… Это просто дурацкая детская игра.

– Пойду в пивную. – Я поднялась и взяла рюмку. – Кстати, цветы от Хайнца.

Мы втроем уставились на четыре маргаритки. Упал еще один лепесток. Любит… Вот так. Я поставила рюмку на стол и с гордо поднятой головой отправилась в пивную.

Мебельный фургон с гамбургскими номерами припарковался во дворе по диагонали. Двое мужчин выгружали завернутую в полиэтилен мебель и заносили ее в пивную. Я протиснулась в дверь позади блондина, тащившего на плече стол.

В пивной царил оглушительный шум. Радио орало на полную громкость, Хуберт, Калли и Карстен из трех углов руководили процессом, сборщики перетаскивали мебель с места на место, и где-то звонил мобильный. Заткнув уши, я пересекла комнату и перекрыла кислород Лолите, вопившей в тот момент припев к песне «Мужчины, мачты и матросы». В наступившей тишине телефонный звонок казался еще громче.

– Телефон! – Папа, стоявший в центре комнаты с чертежом в руках, поднял глаза. – Звонит телефон. Эй, молодой человек, кресло несите в правый угол. Прежде чем ставить куда-нибудь – спрашивайте. И подойдите кто-нибудь к телефону.

– О, это мой. – Карстен вытащил мобильный из нагрудного кармана, видимо, он был глуховат. Телефон звонил по меньшей мере раз десять. – Да, алло!

Он держал мобильный двумя пальцами на большом расстоянии от уха.

– Нильс! Я тебя не очень хорошо слышу. Что? Приложить к уху? Ты с ума сошел? Уши станут, как цветная капуста… Хайнц вычитал… А?… Ну конечно, мы знаем, что куда, мы же не идиоты… Можешь не спешить, мы разберемся… Да, да, схема, все ясно… Пока.

Он сосредоточенно нажал на кнопку и убрал телефон.

– Господин дизайнер боится, как бы мы чего-нибудь не напутали. Видели бы вы его детскую. Тогда у него никаких схем не было, все папочка делал. Если бы не я, комната походила бы на сарай.

– Да, такие они, дети. – Калли стянул со стула полиэтилен. – Забывать они мастера. Зато все всегда знают лучше.

– Ну что? Все в порядке? – тронул меня за плечо папа.

– Спасибо за цветы.

Он небрежно отмахнулся:

– Они там росли. Я выронил ключ, одну слегка придавил и решил спасти. Получилось мило, правда?

Я кивнула:

– Да, очень мило. Покажи мне схему, чтобы я тоже могла поучаствовать.

Папа прижал чертеж к груди.

– Эй, достаточно кому-то одному давать указания, иначе мы запутаемся. Помоги-ка лучше Калли, он снимает пленку, но плохо сворачивает.

– Ее все равно выкидывать.

– Ты что, с ума сошла? Очень прочная пленка, ее еще можно использовать. Марлен наверняка захочет ее оставить.

Мои сомнения развеял Хуберт, прикрикнув на одного из грузчиков:

– У вас чистые руки, молодой человек? Это белое кресло, беритесь только за пленку.

Молодой человек поставил кресло там, где стоял, и начал озираться в поисках помощи. Его коллега сделал успокаивающий жест и поманил парня за собой. Хуберт, качая головой, смотрел им вслед.

– Очень нервные ребята. Ах, доброе утро, Кристина. Все в порядке?

– Конечно. Доброе утро. А что мне делать?

– Может, ты могла бы организовать нам кофе и чай?

Калли смущенно произнес:

– Мы уже просили Гезу, но она пока не принесла. Но только если тебя это не затруднит. Ведь тебе сейчас не до того.

Я начинала догадываться, насколько театрально папа расписал вчера кризис моей личной жизни.

– Калли, я не больна и не страдаю дебилизмом. Я принесу кофе.

Он вздрогнул.

– Ах нет, я ничего не имел в виду… Тогда, может, и чай? Если несложно…

Онно склонился над своим ящиком с инструментами, стоявшим между мной и отцом. Сосредоточенно копаясь в нем, он сказал:

– Когда у моей сестры умерла собака, она тоже очень переживала. Мой швагер [2]купил ей щенка. Это помогло.

Я растерялась, боясь подумать, что конкретно имел в виду Онно. Калли сморщил лоб и ответил за меня:

– Но Тисс ведь жив.

– Да и что Кристина будет делать со щенком? – добавил отец. – Животное требует времени, его нужно воспитывать и прочее. Она не по этой части.

Я молча пошла за напитками.

Геза как раз наливала кофе в термос и лишь на секунду подняла глаза, когда я вошла.

– Ты не могла бы отнести им кофе? У меня не получается, фрау Вайдеманн-Цапек перевернула миску с творогом. Теперь вся батарея заляпана. Я чуть ее не убила. И она еще спрашивает, не принесу ли я новую миску. Ну кто она после этого, как думаешь?

– Приманка. – Я открыла холодильник и достала молоко. – Эти дамы – из отважной дружины.

– Эта дурацкая статья сегодня действительно есть в газете. Читала ее?

Я поставила чашки и термос на поднос.

– Нет и не собираюсь. Достаточно того, что мне прочли ее вслух. Пойду отнесу.

– Кристина… – придержала меня за плечо Геза.

– Да?

– Мне очень жаль. Если я чем-то могу помочь – только скажи.

Чашки зазвенели, когда я грохнула поднос на стол.

– Геза, я не знаю, что там вчера вечером наговорил Хайнц, да и знать не хочу. Но я нахожусь в полном душевном здравии, а не на грани нервного срыва. Йоханн Тисс не первый мужчина, с которым я связалась, причем еще не доказано, что он хотел мне навредить или мной воспользоваться, так что ничего сенсационного не произошло, оставь этот сочувствующий тон. Это действительно смешно. Папа собирает для меня цветочки, Онно хочет купить щенка, а Калли вздрагивает, когда я оказываюсь рядом. Дайте мне просто побыть в плохом настроении. Я отнесу это, а потом хочу выкурить сигарету в шезлонге.

В пивной я поставила поднос на самый лучший стол и тут же сбежала от Теда Херольда, оравшего по радио, что «все прощено, забыто, позади». В глазах грузчиков уже читалось отчаяние, папа громким голосом и широкими жестами направлял их в разные углы зала, а Хуберт и Калли расставляли мебель по местам. Выглядело это странно, но мне в тот момент было все равно. В дверях я столкнулась с Гезой, которая несла второй поднос.

– Я поставила кофе у шезлонга. И тоже выкурю с тобой сигарету. Боже, что здесь за ужас!

Она протиснулась мимо меня, а я медленно пошла в сад. Солнце светило прямо в плетеное кресло, я подставила ему лицо и вздрогнула, когда рядом со мной плюхнулась Геза: