Диана Чемберлен - Ребенок на заказ, или Признания акушерки

– Привет, Эм, – сказала я.

– Как ты могла это сделать? – Грейс кричала так громко, что я убрала телефон подальше от уха. Я не знала, что я сделала, но тут же почувствовала себя виноватой.

– О чем ты говоришь? – спросила я.

– Неужели ты не могла оставить в доме хоть одну папину вещь? – В ее голосе была такая ярость, что я ее не узнавала. Что я такое сделала на этот раз? Я подумала о том месте, где в шкафу висели его вещи. Оно было пусто, так что казалось, в нем раздается эхо. На его ночном столике, где всегда было полно книг и ручек, теперь лежал только фонарик и несколько запасных батареек. В его письменном столе теперь обитали мои письменные принадлежности и школьные бумаги.

– О чем ты говоришь? – повторила я.

– О кружке, – сказала она. – О кружке, которую я ему подарила.

Я представила себе кружку. Я увидела, как я тянусь за ней, некрасивым, ненужным предметом, занимавшим место в моем посудном шкафу. Зачем хранить что-то, чем мы никогда не пользуемся? Я увидела, как запихиваю кружку в коробку, чтобы отправить ее в Гудвилл.

– О, – сказала я. – О нет. Я… я просто не подумала, детка. Я увидела ее, и… ты же знаешь, что я не выношу свалку, и я забыла, что…

– В этом ты вся! – кричала она. – Ты не можешь выносить свалку, поэтому кружку нужно выбросить. Ты даже не спрашиваешь меня. Если ты ее так ненавидела, ты могла бы отдать ее мне, и я бы держала ее у себя в комнате, потому что у меня нет дурацких комплексов с мусором, мама! Мне плевать на него!

Она повесила трубку, а я сидела неподвижно, стиснув в руке телефон. Она никогда так со мной не говорила, с такой яростью и, уж, конечно, так грубо. Я и не подозревала, что она способна так разговаривать. Но как бы ни были жестоки ее слова, я поняла, что она права. Я поступила эгоистично. И глупо. Эту кружку купила Сэму она. Каждый раз, когда кружка попадалась мне на глаза, видела в ней болезненное напоминание о нем. Но Грейс видела в ней драгоценную связь с тем, кого она любила. У меня горло сжалось, когда я позвонила ей, но она не ответила. Она уже сказала мне все, что хотела сказать.

Я выехала с парковки. Пирогу придется подождать. Я поехала в Гудвилл, выскочила из фургона и бегом бросилась к парадной двери. В маленькой комнате женщина протянула кухонный табурет долговязому мрачноватому парню, который принимал вещи и выписывал квитанции.

– Извините, – сказала я. – На днях я привезла сюда кое-что, что хотела бы забрать обратно. Это возможно?

– Нет, мэм, – ответил он, забирая табурет у женщины и кладя его боком на груду коробок. – Никак невозможно.

Я посмотрела в открытую дверь за его спиной. Женщины в перчатках сортировали там мешки и коробки. Я старалась разглядеть среди них мою маленькую картонку, но это было безнадежно. Все равно что искать иголку в стоге сена.

Я села в фургон и медленно поехала обратно в кондитерскую, все время думая, каково было Грейс открыть шкаф и увидеть, что предмет, олицетворявший ее последнюю физическую связь с отцом, исчез. Я почувствовала себя на ее месте и с трудом смогла вынести испытываемую мною боль.

Я практически подлетела к дому Эмерсон, держа над головой связку шаров. Дверь была не заперта, и я вошла, отпуская шары в ее просторной гостиной.

– Эм? – позвала я.

– Я на кухне.

– Я приехала. Надо еще только кое-что достать из машины.

Я вернулась к машине за пирогом и внесла его через боковую дверь, которая вела в кухню. Собаки принюхивались ко мне, когда я поставила коробку на мраморную стойку. Эмерсон мыла над раковиной салатницу.

– Привет, – сказала она, бросив на меня взгляд. – Я освободила для пирога место в холодильнике. Спасибо за доставку.

Я поставила пирог на пустую нижнюю полку холодильника. Остальные полки были забиты бог весть чем. В холодильнике Эмерсон никогда не было порядка.

– Я оставила шары в гостиной, – сказала я. – Я их развешу попозже.

– У нас небольшая проблема. – Эмерсон ожесточенно скребла миску, в которой смешивала салат. Я знала, что это ее способ снятия стресса. – Сестра Сюзанны привезла пачку фотографий, и Дженни взялась сделать из них коллаж, но она плохо себя чувствует и улеглась в постель. У тебя найдется время его закончить? Фотографии у меня в кабинете.

– Ну, конечно, – сказала я. – Все, что угодно, чтобы отвлечься от… всего. – Я улыбнулась Эмерсон, но она была слишком озабочена, чтобы улыбнуться в ответ. – А что с Дженни? – спросила я.

– Она думает, что простудилась. – Эмерсон еще раз сполоснула миску и положила ее на сушку. – Говорит, что болит горло. Она помогла мне расставить тарелки в столовой и свалилась. Я думаю, ей просто не хочется помогать. К вечеру она, скорее всего, поправится.

Я увидела, что в кофейнике еще оставался кофе, и потянулась за ним.

– Ничего, если я допью? – спросила я.

– Если сама его разогреешь. – Она вытерла руки посудным полотенцем и вышла из кухни, даже не взглянув в мою сторону.

– С тобой все в порядке? – спросила я, доставая из шкафа кружку. Я не могла не представить себе мой шкаф, где все теперь в порядке, без безобразной кружки, возвышавшейся над остальными.

– Все нормально, – сказала Эм, доставая пачку салфеток. – Я просто… – Она покачала головой. – Ты понимаешь.

– Да. – Я обняла ее за плечи. Я знала о ее разговоре с женщиной, чьего ребенка выносила Ноэль. Какими бы странными ни казались мне эти открытия, для Эмерсон они должны были показаться еще более странными. У нас было мало времени, чтобы переварить всю эту информацию, и нам обеим приходилось тяжело. Как только закончится вечеринка, мы сможем перевести дух. Кажется, нам следует провести еще одну поминальную службу по Ноэль. Первая была по женщине, которую мы не знали.

– Похоже, что я попала в сложную ситуацию, – сказала я, наливая кофе в кружку.

Эм достала из ящика ножницы и теперь держала их над полиэтиленовой упаковкой салфеток.

– Что ты хочешь сказать? – Впервые с момента моего появления Эм посмотрела на меня.

– Я выбросила дорожную кружку Сэма. – Я поставила кружку в микроволновку и нажала кнопку таймера. – Я забыла, что ее подарила ему Грейс. Или я просто не подумала, что это был ее подарок. Она позвонила, когда я ездила за пирогом, и отчитала меня. Я еще никогда не слышала, чтобы она так со мной говорила.

Эмерсон вскрыла пачку салфеток и убрала ножницы обратно в ящик.

– Это пройдет, – сказала она. – Все с ней будет хорошо.

– А с тобой все хорошо? – спросила я. – Ты чем-то расстроена.

– Я просто… – Она достала салфетки из упаковки и принялась их пересчитывать.

– Их там двадцать четыре, я думаю, – заметила я. – Эта цифра была на упаковке, но я сочла за благо ей не говорить.

– Я просто хочу, чтобы сегодня все прошло хорошо, – сказала она.