Конн Иггульден - Война роз. Буревестник

Король осушил кубок, засунув внутрь свой длинный нос, скривился, будто ему в рот попал осадок, и смахнул рукавом с губ темно-красные капли. Погрузившись в мысли, он сделал ленивый жест отцу Маргариты, который вновь наполнил кубок и вынул из камина еще одну кочергу.

– Я не хочу подкреплять их претензии еще одной каплей французской крови, лорд Анжу. Вы хотите, чтобы я оставил без наследства своих детей ради иностранного короля? И во имя чего? Маленького Анжу? Мэна? Перемирия? Скорее я соберу армию, разобью их в пух и прах и сброшу в море. Вот что я хочу сделать, вместо того чтобы заключать перемирие. Разве можно, обладая достоинством и честью, спокойно смотреть, как они торгуют пшеницей и соленым горошком в Кале, попирая ногами землю Франции?

Маргарита сверху видела, как изменилось выражение лица отца. Прежде чем ответить королю, он задумался, очевидно, тщательно подбирая слова. Она знала, что мать дает ему конопляное масло и отвар сенны, поскольку он страдал запорами вследствие длительного пребывания в заключении. Его обычно бледное, одутловатое лицо налилось кровью от вина или жара, исходившего от камина, и Маргарите казалось, будто этот человек изнутри наполнен чем-то отвратительным.

Испытываемое ею чувство неприязни к нему было настолько сильным, что она, вопреки здравому смыслу, желала, чтобы ему не удалось добиться того, к чему он стремился.

– Ваша величество, я в полном вашем распоряжении. Если вы скажете, что нужно воевать, весной я отправлюсь с армией в поход против англичан. Вероятно, нам опять будет сопутствовать удача, как в случае с Орлеаном.

– Или как в случае с Азенкуром, – язвительно произнес король.

Его рука дернулась, как будто он собирался швырнуть кубок в огонь. Сделав видимое усилие, Карл взял себя в руки.

– Клянусь, если бы я был уверен в победе, то завтра же поднял бы знамена.

Некоторое время он размышлял, пристально глядя на колеблющиеся языки пламени.

– Но я видел, как сражаются англичане. Я помню этих краснолицых, торжествующе ревущих животных. Им неведома культура, они настоящие дикари. Вам это известно, Рене. Вы видели этих мужланов, с их мечами и луками, этих толстых мясников, способных только убивать.

Он в раздражении махнул рукой, словно отгоняя неприятные воспоминания, но Рене все же осмелился перебить короля, прежде чем тот успел окончательно похоронить все его надежды и планы.

– Каким бы это стало триумфом – вернуть четверть их владений во Франции без единого сражения, ваше величество! За обещание перемирия и принцессу мы выиграем больше, чем за десятилетие войны с ними. У них больше нет Льва Англии, и мы лишим их сердца Франции.

Карл фыркнул:

– Я прекрасно вас понимаю, Рене. Вы хотите вернуть свои родовые земли. Ваша выгода вполне очевидна. А вот моя не вполне!

– Не могу не согласиться с вами, ваше величество. Вы прозорливее и дальновиднее меня. И все же я смогу служить вам лучше, владея Анжу и Мэном. Я верну свои долги короне, ваше величество. Наше приобретение – это их потеря, и даже один акр французской земли стоит небольшого риска, я убежден в этом. – Заметив на лице короля тень сомнения, он усилил напор: – Один акр французской земли стоит много, ваше величество, и даже еще больше, когда он отбирается у старого врага. Это победа – пусть и одержанная за столом переговоров, а не на поле битвы. Ваши лорды будут видеть лишь то, что вы отвоевали эти земли у англичан.

Король кивнул, затем поставил кубок на каменный пол и потер глаза.

– Если я соглашусь, ваша дочь станет английской королевой. Я полагаю, она обладает сильным характером?

– Ваше величество, она сама скромность и воплощение благородства. Присутствие преданного члена моей семьи при английском дворе только укрепит ваши позиции.

– Да… пожалуй, – неуверенно согласился Карл. – Но это попахивает инцестом, Рене, не так ли? Король Генрих приходится мне племянником. И ваши дочери тоже приходятся мне племянницами. Я буду вынужден обратиться к папе за специальным разрешением, а оно обойдется нам недешево, если мы хотим получить его в течение десяти лет.

Рене улыбнулся, явно испытывая облегчение. Он знал, что англичане сами обратятся в Рим за разрешением, если он потребует этого. Ему также было известно, что его король выторговывал титул в обмен на соглашение. Тот факт, что сокровищница Сомюра завалена пустыми мешками и служит обиталищем паукам, ничуть его не волновал. Он мог занять у евреев сколько угодно.

– Мой господин, для меня будет честью взять на себя эти расходы. Я так понимаю, мы близки к решению?

Карл медленно опустил голову. У него на лице было такое выражение, будто он пытается достать языком застрявший в зубах кусочек пищи.

– Очень хорошо. В этом деле я буду руководствоваться вашими советами, Рене. Вы снова станете лордом Анжу и Мэна. Надеюсь, вы довольны?

Рене зарделся от волнения и удовольствия.

– Вы можете во всем полагаться на меня и располагать мною, как вам угодно, ваше величество.

Рене преклонил колено и поцеловал королю руку. Маргарита повернулась к сестре и увидела, что та сидит с округлившимися глазами и открытым ртом. Она аккуратно закрыла ей рот пальцем, заметив при этом, что у нее самой дрожит рука.

– Я уже обручена, – прошептала Иоланда. – Отец ни за что не разорвет мою помолвку.

Не сговариваясь, они поползли обратно в комнату, вздрагивая при каждом скрипе половиц.

Оказавшись в темном коридоре, девушки поднялись с пола. Раскрасневшаяся от волнения Иоланда схватила сестру за руки, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, словно ей хотелось танцевать.

– Ты выйдешь замуж за короля, Маргарита. Ведь речь наверняка шла о тебе.

– За английского короля, – с сомнением произнесла Маргарита. Она понимала, что со временем ей подберут мужа, но думала, что заниматься этим или, по крайней мере, участвовать в этом будет мать. Маргарита с раздражением взглянула на сестру, которая уже начала пританцовывать, словно малиновка.

– Меня выторговали, словно призовую телку, Иоланда. Ты же слышала. Это… это уж слишком.

Иоланда обняла сестру и потащила ее в другую комнату, еще более темную, поскольку в нее не проникали отблески огня с балкона, освещаемую лишь бледным лунным светом.

– Ты будешь королевой , Маргарита. И это главное. Их Генрих, по крайней мере, молод. Тебя могли бы отдать за какого-нибудь старого толстого лорда. Ты разве не рада? Когда мы станем взрослыми, мне придется кланяться тебе при встрече. И нашим братьям тоже!

При мысли о том, что Жан будет вынужден признать ее превосходство, ее губы медленно раздвинулись в улыбке. Это действительно было здорово.

– Я смогу приказать какому-нибудь английскому гвардейцу засунуть его в котел, – сказала она со смехом.