Николас Монтемарано - Я и Она. Исповедь человека, который не переставал ждать

Звучит красиво. История не хуже любой другой. Волшебная сказка, можно сказать. Мечтать не вредно.

Но эта идея прошла испытания.

Двух людей, которых соединяют узы близости – в большинстве случаев, влюбленных или супругов, – разводят по разным комнатам. Один из них, целитель, смотрит в монитор. Через случайные интервалы времени образ его возлюбленного – сидящего в помещении, защищенном от электромагнитного воздействия – появляется на экране. Увидев лицо любимого человека, целитель посылает ему сострадательное намерение. Ученые обнаружили физические доказательства – изменения в потоотделении, температуре, сердцебиении и скорости кровообращения – того, что мысли одного человека способны воздействовать на организм другого.

Мне не нужны были результаты этого исследования, чтобы уверовать – я писал об этом, на свой собственный лад, много лет, – но оно обновило и укрепило мою надежду на то, что я смогу сделать это в одиночку, даже если Кэри утратила бы веру в свою способность исцелить себя, или даже если бы у нее никогда не было этой веры изначально – не важно: я сосредоточил бы все свои мысли на ее благополучии. Я медитировал бы о нем, зримо представлял его себе, был уверен в нем. Я взял бы ее жизнь в свои руки. Буквально. Все лето, и осень, и зиму, столько, сколько потребуется, я возлагал бы свои ладони на ее голову, и опухоли уменьшались бы, а потом исчезали.

Наступила зима, а мы все еще были в Чилмарке, но в моем воображении была весна, и мы вернулись в Бруклин: первые почки в нашем саду, прогулка под цветущими вишневыми деревьями, Ральф, догоняющая теннисный мячик в Проспект-парке.

Я возлагал ладонь на голову Кэри, пока она спала, и визуализировал будущее, которого мы хотели. Кэри снова сочиняла бы песни. Я написал бы «Книгу почему», и это стало бы ее счастливой концовкой: год исцеления, год переплетения.

Но она теряла все больше и больше: слова, килограммы, равновесие, сегменты памяти. В иные дни на много минут подряд она забывала меня; она все смотрела и смотрела, но не могла назвать мое имя. Муж , говорил я, и она повторяла это слово, смотрела на меня, и я ждал, отталкивая от себя боязнь того, что она так и не вспомнит, но со временем она кивала и говорила – муж – и улыбалась, и я опускался на пол у ее ног и клал голову к ней на колени.

Будь это волшебная сказка, я закончил бы свадьбой.

Мы поженились во Флашинг-Медоуз-парке; это была территория, куда сваливали золу и пепел, прежде чем Роберт Мозес превратил ее в место проведения Всемирных выставок. Церемонию мы провели возле Унисферы – шара из нержавеющей стали высотой в 12 этажей. Фонтаны, окружающие сферу, обдавали нас брызгами, и я хотел, чтобы мы передвинулись, но Кэри хотела остаться, и мы остались.

Когда ведущий церемонии, дядя Кэри, провозгласил нас мужем и женой, Кэри сбросила туфли и пошла вброд по зеркальной глади бассейна; она дошла до основания сферы. Если я хотел поцеловать невесту, мне нужно было идти за ней.

Гости радостно заулюлюкали, когда я снял ботинки, еще громче – когда я пошел по воде, еще громче, когда поцеловал ее, а потом все они сбросили обувь и тоже полезли в воду.

Несколькими минутами раньше, во время церемонии, ее дядя сказал: «Жизнь невозможно предсказать. Никакая прежде прожитая жизнь не может подготовить вас к вашей собственной. Вы не можете планировать свою жизнь, – говорил он. – Потому что, позвольте вам заметить, она уже спланирована за вас».

Наши друзья столпились вокруг нас в зеркальном пруду, и мы смотрели вверх, сквозь земной шар, на солнце.

Этот мир был выстроен так, чтобы выдерживать бремя собственного веса. Но он был проницаем: дождь и снег пролетали сквозь его плетение; ветер задувал внутри него так же, как и снаружи.

Когда мне было одиннадцать лет, родители взяли меня во Флашинг-Медоуз посмотреть памятник, в котором была захоронена капсула времени, в тот самый год, когда я родился. Капсула находилась в 15 метрах под землей. Кредитные карты, сигареты, транквилизаторы, бикини, Библия, пластиковый сердечный клапан – все это ожидало того, кто выкопает капсулу пять тысячелетий спустя.

Единственное, о чем я мог думать в тот день и ту ночь – равно как и многие дни и ночи после, – пять тысяч лет спустя, пять тысяч лет спустя, на свете будут люди пять тысяч лет спустя .

Когда мы шли мимо Унисферы в тот день, на нее взбирался какой-то человек. Его звали, как я теперь знаю, Джорджем, он был фабрикантом игрушек из Квинса, и он помахал нам рукой. Там был еще один мужчина, уже взобравшийся на вершину мира, снимавший его восхождение. Я сказал родителям: «Я тоже хочу это сделать. Я хочу забраться на вершину мира», – и моя мать ответила: «Не будь дураком – это отличный способ покончить с собой».

В тот год, когда умер мой отец, были запущены два космических корабля «Вояджер», в каждом из них была Золотая пластинка, составленная Карлом Саганом. Людей из разных стран мира просили записать приветствие, обращенное к существам во Вселенной, которые могут однажды, возможно, миллиарды лет спустя, обнаружить эти космические корабли. Я донимал родителей вопросом, можно ли включить и мой голос в эту запись, услышит ли кто-нибудь мой голос через миллиарды лет, и они отвечали – нет, но я могу записать собственное сообщение и зарыть пленку в саду. Но я этого так и не сделал.

Мы, жители этого мира, шлем вам свою добрую волю. Дорогие друзья, желаем вам самого лучшего. Доброго здоровья вам ныне и во веки веков. Мы желаем всем вам добра. Хорошо ли идут у вас дела? Надеемся, что все в порядке. Мы думаем обо всех вас. Пожалуйста, когда выберете время, навестите нас. Мы здесь счастливы, и вы будьте счастливы там. Да будет мир повсюду. Да дарует вам Бог вечный мир. Желаем вам счастья, добра, крепкого здоровья и многих лет жизни. Да осияет свет утра ваши головы. Друзья по космосу, как у вас дела? Вы уже поели? Навестите нас, если выкроите время. Добро пожаловать в наш дом. Для нас удовольствие принять вас. Доброй ночи, леди и джентльмены. Прощайте, увидимся в следующий раз.

Также в Золотую пластинку Карла Сагана включены: звуки Земли.