Би Фэйюй - Лунная опера (сборник)

Тунань тихо сказал:

– Не стоит глазеть по сторонам, ты прямо как не брат мне.

Тубэй отвел глаза от окна и уставился на стоявший перед ним подсвечник. Подсвечник выглядел очень модно, передавая напыщенный стиль рококо. Освещение в ресторане было несколько необычным, одновременно и ярким, и тусклым. Подперев рукой подбородок, Тубэй снова повернул голову к окну. Дугообразные стекла в пол, обрамляющие ресторан, по вечерам превращались в зеркала, отражая все происходящее внутри. Но это отражение выглядело несколько нереально, все предметы словно плавали в воздухе, включая трубу, саксофон, на которых играли музыканты, а также статуи, украшающие барную стойку. При этом материал, из которых они были изготовлены, будь то медь или гипс, выглядел как нельзя более четко и характерно. А внизу в темноте ночи яркими огнями светился широко раскинувшийся город, напоминая подлинный рай под ногами. Печально завывал саксофон, под который пела китаянка. Ее американский английский скрадывал практически все звуки, придавая исполнению сплошное кваканье. Тубэй не слишком понимал, о чем она пела, но, похоже, о том, как друг обманул ее «чувства», из-за чего она, собственно, и горевала. Тунань наполнил бокалы. Как раз закончилась и песня, после которой исполнявшая ее страдалица вдруг запела другую: то была самая популярная песня на английском «Happy Birthday to You». Из-за барной стойки вышла симпатичная девушка в узком платье-ципао, в руках она несла большой торт, утыканный свечками. Пока она пересекала зал, язычки от их пламени освещали пространство сияющим ореолом по ходу движения. Девушка в ципао подошла прямо к Тунаню, отодвинула декоративный подсвечник в стиле рококо и поставила на его место торт. Тубэй непонимающим взглядом смотрел на старшего брата, который, сложив обе ладони в кулак, внимательно взирал на свечи. Их язычки успокоились и теперь соблазнительно и нежно освещали лицо Тунаня. Это состояние безмятежности, на краткий миг охватившее старшего брата, произвело на Тубэя глубокое впечатление, оставив какое-то тягостное, даже горькое чувство. Неожиданно Тунань резко дунул, но погасла только половина свечей. Они так плотно усеяли торт, что чуть ослабшее пламя на нескольких свечках загорелось снова, казалось, они не хотели мириться со своим безысходным положением и изо всех сил выказывали сопротивление. Тунань дул снова и снова, он уже было отчаялся в своих попытках, потому что каждый раз на торте все еще оставались тлеющие свечи. Тогда он просто взял и затушил остатки пальцами. Наверняка он их обжег, но боль отразилась лишь в уголках рта. Погасив последнюю свечку, старший брат как-то странно рассмеялся и сказал:

– Я не прошу снисхождения у Всевышнего.

После этого он поднял бокал и обратился к Тубэю:

– Ну, пожелай же мне чего-нибудь хорошего.

Тубэй догадался, что у брата день рождения, но не помнил, какое сегодня число. Он тоже поднял бокал и уставился на маленькие разноцветные свечки. Их было понатыкано так много, что Тубэю вдруг пришло на ум слово «старость». Количество свечей на торте многозначительно указывало на солидный возраст, это выглядело более чем достоверно, жестоко и даже бесчеловечно.

– С днем рождения, – произнес Тубэй.

Тунань с недовольным видом поставил бокал. Произнесенные слова звучали уж больно пресно, они не выражали всей сложной гаммы чувств, характерных для дружеских отношений родных братьев. Тунань перевел разговор на другое:

– Последнее время ты чем-то встревожен, что ты от меня скрываешь?

В мыслях Тубэя тотчас закрутилось слово «изнасилование». Он наклонил голову и стал с беспокойством водить пальцем по краешку бокала. Тунань заметил этот недобрый знак. Пальцы зачастую могут рассказать о скрытых тайнах больше, чем лицо человека.

– Ничего, – с непонимающим видом откликнулся Тубэй, – что я могу от тебя скрывать?

– Да точно, что-то скрываешь.

Тубэй вынул из кармана зажигалку и стал ею чиркать, наконец снова сказал:

– Ничего я не скрываю.

Тунань пристально смотрел на Тубэя, а тот отвел взгляд, опустив глаза. Тунаню не хотелось портить этот вечер, поэтому он решил поменять тему, но подходящие для младшего брата слова как-то не приходили ему в голову. Тунань даже вдруг опечалился, ведь в этом мире у него был только один брат, единственный родной человек, а он не мог найти нужных слов. Тунань поднял свой бокал, стукнул им о бокал Тубэя и ограничился кратким «выпьем».

Едва алкоголь проник внутрь, настроение у Тунаня еще больше испортилось. Все его огорчало: и бизнес, и день рождения, и вино, и собственный брат. Тунань подправил выражение своего лица и теперь выглядел весьма внушительно, производя впечатление успешного и богатого человека. Тунань внимательно рассматривал Тубэя. Младший брат был так похож на него, действительно похож, этот факт всегда лежал на поверхности, однако Тунань признал это только сегодня. Данное открытие растрогало его до глубины души. Осенившая мысль о родстве вдруг вызвала у него необычайную горечь. Неожиданно Тунань понял, что он всегда любил своего младшего брата, и эта любовь основывалась на чувствах кровной преданности ко всем представителям рода Инь. Зажав в руке бокал, Тунань произнес:

– В этом мире у нас, братьев, кроме друг друга, никого нет.

Тубэй никак на это не отреагировал, он продолжал посасывать вино. Он всегда чувствовал себя не младшим братом Тунаня, а его сыном. Старший брат, словно отец, пристально посмотрел на него, а потом вдруг спросил:

– Чью фамилию ты носишь?

– Отцовскую, – отозвался Тубэй.

– Его уже нет в живых, – сказал Тунань. – У тебя такая же фамилия, как у меня, фамилия Инь. И тебе ни в коем случае нельзя в этом городе вести себя так, как заблагорассудится, тебе следует держать марку нашего древнего рода.

– У тебя тоже фамилия Инь, – безрадостно ответил Тубэй.

Эти слова зацепили Тунаня. Он повернул голову к окну, вращающаяся платформа ресторана сейчас остановилась как раз напротив видневшейся вдали телебашни, ее вершина лучилась красным светом, который ритмично мерцал, словно где-то в ночи одиноко курил сам Создатель. Тунань перевел взгляд. В расплывчатом отражении на стекле едва улавливались его собственные черты.

– Я уже давно не принадлежу к фамилии Инь, – пробормотал себе под нос Тунань.

– Тогда у меня такая же фамилия, как у тебя.

Тунань уставился на Тубэя, висевший на груди темно-коричневый галстук повторял волнообразные движения от его дыхания. Тунань как только мог сдерживал себя, он вытащил сигарету, решив спрятать свое жуткое настроение. Тунань щелкнул зажигалкой и резко затянулся. Тут же к ним подошла девушка и, наклонившись к Тунаню, сказала на ухо: