Би Фэйюй - Лунная опера (сборник)

Послеполуденная атмосфера в баре соответствовала безучастному выражению на лицах официанток. Крайне лениво они подошли к нам и, перемолвившись о чем-то с моим спутником, так же лениво удалились. Перебирая пальцами свою зажигалку, этот товарищ неожиданно замолчал. Радушие и приподнятое настроение в мгновение ока исчезли с его лица, уступив место задумчивости. В этот момент ностальгии на его лице проступила искренность и даже какая-то боль. Тут он совершенно неожиданно выбросил вперед свою руку, опустив ее на мое левое плечо. Я насторожился и потихоньку сжал кулак в своем правом кармане. Хлопая меня по плечу, он не останавливаясь кивал. В этот момент официантка принесла нам два бокала пива, он поднес свой бокал к моему, чокнулся и, запрокинув голову, сделал большой глоток.

– Если бы ты не выловил меня тогда из воды, то не было бы меня сейчас. – Он снова запрокинул голову и выпил. – Я уже давно бы превратился в привидение озера Цзысяху.

Я не понимал, о чем он. Единственной конкретной зацепкой оказалось то, что этот парень учился вместе со мной в школе и в то время мы часто выбирались за город, чтобы поплавать. Мы выбрали озеро к востоку от города, потому как именно там часто тонули люди. Глубокие воды Цзысяху манили таинственным цветом и удивительной силой, этим оно всех и привлекало.

– Да я же Ма Гань! – не в силах больше сдерживаться, выпалил он.

Меня словно парализовало, на его крик в нашу сторону разом повернулись официантки.

Так, оказывается, это Ма Гань. Я вспомнил. Я совершенно не мог восстановить в памяти его прежний вид, однако по общим чертам я догадался, что это точно был он. Я засмеялся, протянул к нему бокал и выругался. Мол, вон какой он важной птицей стал. Потом я снова выпалил что-то в этом роде. Свою зависть к чужим успехам я мог выразить только таким простецким способом.

– Ты – мой спаситель.

Подняв бокал, я опустошил его больше чем наполовину. Никогда бы не подумал, что совершил нечто выдающееся. Не сказали, так и не понял бы, а тут я даже испугался. Я почувствовал себя похожим на тех красоток с дисков, чью наготу прикрывали одни лишь чулки. Неожиданно я сконфузился и вконец растерялся. К счастью, я быстро нашелся и, протягивая бокал к Ма Ганю, сказал:

– Сколько лет уж прошло, я и забыл про это. И правда забыл. Что об этом говорить.

– Да ты же мой спаситель…

– Забудь уже об этом.

Мы сидели и выпивали в полной тишине. Этот сукин сын Ма Гань и вправду преуспел. С деньгами в кармане, он всем своим видом являл недосягаемое всемогущество. Но чем сильнее было его расположение ко мне, тем больше он обретал человеческие черты. В зеркале на противоположной стене отражался складный силуэт сидевшего к нему спиной Ма Ганя и мое лицо. Зеркало – коварная штука, оно может поместить в поле зрения сразу всех. Мое отражение в нем и вправду было жутким.

– Ты сейчас чем промышляешь?

– Я? – Взяв дорогую сигарету Маганя, я закурил. – Ну, как бы тебе сказать, сначала окончил университет, поехал на юг, там заработал кое-что, но потом полностью обанкротился.

Мельком взглянув на свое отражение в зеркале, я тяжело вздохнул и добавил:

– Вот так-то.

Поскольку я не собирался углубляться в эту тему, мне следовало что-то сказать для отвода глаз. Но, раскрыв рот, я вдруг понял, что мне особо нечего рассказывать. Мой язык полностью отказал, а зубы словно превратились в замки. Так что я предпочел просто курить, выпивать и улыбаться. Тут я вспомнил, что этот сукин сын Ма Гань проучился с нами всего лишь год, а когда мы перешли во второй класс, он куда-то исчез. Я спросил его:

– Ты потом что, заболел, куда пропал?

Ма Гань сразу не ответил, он сделал затяжку, отхлебнул пива и усмехнулся. Я ждал. В этот момент у него зазвонил мобильный телефон. Он достал его, приложил к уху и стал спокойно слушать, вдруг на его лице появилась озабоченность, словно он вспомнил о чем-то очень важном. Наконец он показал на телефон.

Ма Гань забронировал места в ресторане «Цзяняньхуа». И хотя нас с ним было только двое, Ма Гань ради меня заказал отдельный кабинет. Я понимал его намерения, поэтому не препятствовал. Ма Гань заказал множество разных блюд, стол просто ломился. Этот сукин сын Ma Гань, желая выразить преданность долгу, первый тост провозгласил стоя, да еще и назвал меня братом.

– Брат, на правах младшего я поднимаю этот тост в твою честь.

Своим заявлением Ма Гань меня просто сразил, я к такому совершенно не привык. Его обращение «брат» меня очень растрогало, у меня прямо мурашки пошли по телу. За все эти годы никто меня не воспринимал всерьез, никто не проникался ко мне всем сердцем. Захлестнувшее чувство застигло меня врасплох, на глазах выступили слезы. Ма Гань, сукин сын, помнил о своем долге. Мне всерьез захотелось взять нож и ради своего обретенного брата выпустить каплю крови. Но как раз в этот момент зашла официантка, чтобы сменить пепельницу. Я изменился в лице:

– У нас с братом душевный разговор, так что ты тут не мозоль глаза.

Когда официантка вышла, я вместо рюмок наполнил водкой фарфоровые чашки и произнес: «Брат». Язык совсем перестал меня слушаться. Мне так, твою мать, хотелось заплакать. Мы запрокинули головы и залили водку в свои желудки.

Ма Гань не умел выпивать. Но чем больше я настаивал, чтобы он убавил свой пыл, тем сильнее он сопротивлялся. Мы стали вместе вспоминать наши счастливые детские годы. Мы припомнили практически всех наших одноклассников, потом стали вспоминать учителей, их излюбленные фразочки, их привычные жесты, их самых любимых учениц. У Ма Ганя оказалась просто удивительная память. Тогда, в первом классе, он был лучшим среди лучших и на всех экзаменах получал самые высокие баллы. Он не просто вспоминал какие-то события, он словно перенес меня в детство, вернув ту прекрасную атмосферу школьных лет, а водка все убавлялась и убавлялась. В конце концов Ма Гань уже совсем упился. Когда мы начали вторую бутылку, его язык уже не ворочался. Но поскольку мой брат Ма Гань отдавал свой долг, то он настоял, чтобы мы открыли вторую бутылку. Я пытался удержать его, но он отбросил мою руку. В его пальцах чувствовалась сила алкоголя.

– Ты не понимаешь, твой младший брат хочет тебе кое-что сказать.

Язык у него заплетался, но зато говорил то, что действительно думал его хозяин. Остекленевшими глазами Ма Гань уставился на меня. Глаза его увлажнились, то сплошь была водка. Тут я заметил в них какое-то тревожное мерцание. Этот его взгляд напугал меня, я не знал, какие именно душевные страдания взбудоражила выпитая им водка. Я видел, что выпил он много, но его скорбный вид заставил меня заволноваться.