Би Фэйюй - Лунная опера (сборник)

Кульминацией банкета стало знакомство директора табачной фабрики с Сяо Яньцю, другими словами, весь вечер от начала до конца представлял собой сплошную кульминацию. До того как началось застолье, Бинчжан, преисполненный торжественности, подвел Сяо Яньцю к директору и в такой же манере представил ее. Для директора эта встреча носила протокольный характер и приравнивалась к разряду развлекательных мероприятий, а вот для Сяо Яньцю она имела судьбоносное значение. Ведь от этой встречи целиком зависело, как сложится вторая половина ее жизни. Однако, получив приглашение на банкет, Сяо Яньцю не обрадовалась, ее, напротив, обуял страх, ей сразу же вспомнилась Лю Жобин – преподавательница Ли Сюэфэнь, которая являлась представительницей предыдущего поколения актрис в амплуа цинъи. Лю Жобин считалась самой известной и красивой актрисой, выступавшей в пятидесятые годы, но когда началась культурная революция, она первая из знаменитостей попала под удар. В их театральной труппе из уст в уста передавалась история об одном инциденте перед ее смертью. Шел тысяча девятьсот семьдесят первый год, один заядлый театрал, дослужившийся до заместителя командующего военного корпуса, узнал о падении своего кумира и попросил солдат проникнуть в подвальное помещение театра, откуда они вызволили Лю Жобин. Лю Жобин выглядела настолько жутко, что была похожа скорее на привидение. Все ее штаны были облеплены пятнами от засохших испражнений и крови. Заместитель командующего мельком взглянул на нее издалека, после чего сразу забрался в свой военный джип. А перед тем как сесть в машину, он произнес незабываемую фразу: «Не хочется мне пачкаться ради того, чтобы переспать со знаменитостью». Сжимая в руках приглашение от Бинчжана, Сяо Яньцю ни к селу ни к городу вспомнила Лю Жобин. Она сидела перед большим зеркалом в салоне красоты, и, пусть поход сюда стоил ей половину месячной зарплаты, Сяо Яньцю решила привести себя в порядок по полной программе. Пальцы мастера действовали очень мягко, но ей было больно. Сяо Яньцю казалось, что она находится не в салоне красоты, а в какой-то камере пыток. Если мужчины предпочитают бороться с мужчинами, то женщины всю свою жизнь борются сами с собой.

В присутствии Сяо Яньцю директор табачной фабрики не выглядел высокомерным, а, напротив, казался даже довольно скромным и учтивым. К Сяо Яньцю он обращался не иначе как «уважаемая». Почтительно приглашая ее занять место, он без устали делал соответствующий знак рукой. Директор не баловал своим вниманием руководителя управления культуры, но искусство и артистов он уважал. Сяо Яньцю практически силой усадили на почетное место. Слева от нее оказался руководитель управления культуры, справа – директор табачной фабрики, а напротив – директор собственной труппы, и от всех зависела ее собственная судьба, отчего она, естественно, чувствовала себя несколько скованно. Сяо Яньцю как раз сидела на диете, поэтому ела мало, было видно, что она немного стесняется, в ней не было ни капли от манер и игры ведущей актрисы, которые наблюдались двадцать лет назад. К счастью, директор фабрики не требовал от нее поддерживать разговор. Он говорил один. Жестикулируя, он выдержанно и в то же время с воодушевлением начал вспоминать о прошлом. Он рассказал, что всю свою жизнь был поклонником Сяо Яньцю и двадцать лет назад являлся ее настоящим фанатом. Сяо Яньцю вежливо улыбалась в ответ, постоянно заправляя за ухо прядь волос, что выдавало ее скромность и смущение. Между тем директор припомнил многие из гастролей спектакля «Побег на Луну». Тогда он еще жил в деревне, был молодым и, чтобы не скучать без дела, с утра до вечера преследовал по пятам их труппу, объездив с ними вдоль и поперек всю провинцию. Он даже вспомнил одну интересную деталь: как-то раз, когда Сяо Яньцю простудилась, она неожиданно кашлянула прямо на сцене во время третьего акта, и зрители ее не только не освистали, но и наградили громкими аплодисментами. Когда директор дошел в своем рассказе до этого момента, за столом стало совсем тихо. Тогда директор повернул голову и, глядя на Сяо Яньцю, закончил:

– Среди тех благодарных зрителей был и я.

В ответ на это за столом послышался смех и раздались рукоплескания. Директор тоже хлопнул несколько раз, радостно и вдохновляюще, его аплодисменты ознаменовали мост между прошлым и будущим, установление теплых отношений с новыми друзьями, а также совместную радость по этому поводу. Все присутствующие осушили свои бокалы.

Директор продолжал разглагольствовать. Настроен он был весьма открыто и судачил о всякой всячине. Поговорил и о международной обстановке, и о ВТО, и о Косово, и о Чечне, и о Гонконге, и о Макао, и о политике реформ и открытости, и о трудностях дальнейшего пути развития. Он также затронул тему коммерциализации и индустриализации китайского национального театра, поговорил о китайской драме и предпочтениях простых людей. Говорил он очень гладко, так что все присутствующие с важным видом пережевывали информацию и кивали в знак согласия. Создавалось ощущение, что все эти проблемы их всегда очень волновали, являясь насущной необходимостью и предметом первостепенной важности. Словно они не раз мучились в бесполезных попытках разрешить эти проблемы. И, о чудо, все прояснилось, горизонт разгладился. Все ответы найдены, наступило прозрение, появился выход. Все снова подняли бокалы, на этот раз одним залпом выпив за человечество, страну и будущее китайского театра.

Бинчжан не сводил глаз с директора. С момента их знакомства он постоянно испытывал к директору признательность, однако в душе презирал его. А сейчас – совсем другое дело. Бинчжан смотрел на директора новыми глазами. Директор оказался не только успешным предпринимателем, он выглядел как вполне грамотный мыслитель и политик. Если бы разразилась война, из него, возможно, вышел бы выдающийся стратег и командующий. Одним словом, он крупная личность. Бинчжан был несколько взволнован и ляпнул не подумав:

– Когда в следующий раз в городе будут выбирать мэра, я проголосую за директора!

Директор не стал развивать эту тему, зажег сигарету, сделал какой-то непонятный жест рукой и снова повернул разговор к Сяо Яньцю.

Как только он заговорил о Сяо Яньцю, то стал проявлять еще большее остроумие и еще более глубокие познания и интерес. На самом деле директор был практически одних лет с Сяо Яньцю, однако вел себя так, будто был значительно старше. Его участливость, уважительность, сердечность были сродни чувствам, которые обычно присущи старшим по возрасту, но в то же время он был преисполнен живости, мужской галантности, светскости и при этом ставил себя на одну ступень с простыми смертными, отчего общение получалось еще более близким и равноправным. Такого рода разговор на равных для Сяо Яньцю был подобен освежающему весеннему ветру, в ней появилась уверенность, ей стало приятно и легко. Сяо Яньцю начала обретать некоторую степень доступности, она даже стала поддерживать разговор. Лоб директора фабрики тут же просветлел, глаза засияли. Он не отрывал глаз от Сяо Яньцю, темп его речи явно ускорился, он продолжал говорить и принимать тосты. С самого начала застолья и до настоящего момента он поднимал одну рюмку за другой, с радушием чокаясь с каждым, кто проявлял к нему внимание, и при этом всякий раз выпивал содержимое до дна. В общей сложности он уже залил в себя около полулитра китайской водки «Улянъе» [39] и теперь обращался только к Сяо Яньцю, совершенно забыв об окружающих.