Гарриэт Лейн - Элис. Навсегда

Азария вспоминает об овладевавших ею приступах меланхолии.

– Увы, но ее потрясающая способность быть счастливой порой наталкивалась на грубые реалии окружающего мира.

Гораздо подробнее рассказывает он о том, что делало Элис счастливой: о радостях, которые приносили ей сад, дети, отношения с мужем.

– Семейная жизнь других людей почти всегда остается скрытой от посторонних. Но этот брак выглядел поистине сказочной загадкой, где было место таинственным пещерам, караванам с несметными сокровищами и контрабандистам, но где все всегда заканчивалось отменной трапезой.

Ему приходится прерваться, чтобы переждать волну приглушенного, но полного доброжелательности смеха. Он делает неуклюжий жест в направлении первого ряда церковных скамей.

– Поверьте, Лоренс, Тедди, Полли, что наши сердца всегда распахнуты для вас. – После чего совершенно внезапно он спускается с подиума и садится на свое место.

Мне видно, как Лоренс с благодарностью склоняется к нему и протягивает руку, чтобы прикоснуться к его ладони.

Церемония заканчивается, и толпа постепенно покидает церковь. По дороге к дому Кайтов люди собираются в небольшие группы и снова расходятся: немолодые уже супружеские пары, стайки рослых девочек-подростков, не скрывающих слез, совсем древняя старушка с собакой-поводырем. Погода для ранней весны хорошая, хотя прохладный ветер гуляет в кронах деревьев, а синева в небе проглядывает лишь иногда. Напряжение ослабевает. Люди приветствуют друг друга, целуются, улыбаются. У всех возникает ощущение, будто самое трудное уже позади и скоро можно будет расслабиться, выпив чего-нибудь покрепче.

Проходя мимо небольшого каменного креста, Азария и Пол Крю закуривают, погруженные в беседу с Шарлоттой Блэк и более молодой дамой, у которой копна густых черных волос помечена на одном виске заметной сединой. А вскоре на землю обрушивается дождь, и эта группа почти бегом бросается в сторону дома, натянув поверх голов пиджаки или шарфы, сразу же растеряв свою степенную элегантность.

Я же укрываюсь под ближайшими деревьями и пережидаю ненастье, с опаской поглядывая на тучу. Кто-то окликает меня:

– Фрэнсис!

Полли встает рядом и прикрывает меня своим зонтом.

– Я надеялась увидеть вас сегодня. Вы пойдете в дом вместе со всеми?

По-моему, она уже выплакала все слезы, отпущенные ей на сегодня, и ее глаза больше не выглядят опухшими и покрасневшими. Полли хороша собой, но это неброская, какая-то серебристо-прозрачная красота.

Мы продолжаем путь вместе под темным интимным покровом, который создает черный мужской зонт. Поначалу, шагая не в ногу, мы сталкиваемся бедрами, но вскоре она буквально заставляет меня взять ее под руку. И идти становится намного легче.

Я говорю о том, как тронула меня речь Азарии.

– О да, – соглашается Полли. – Малком всегда умеет найти нужные слова. Они с папой старые друзья. Он и его жена Джо – та дама в голубом плаще – были очень к нам добры после смерти мамы. Присматривали за отцом, не позволяли тосковать, постоянно увозили обедать с собой или придумывали еще что-нибудь. В общем, делали все, чтобы помочь.

– А он сам… В каком он состоянии?

– М-м-м, – тянет Полли, а потом пожимает плечами огорченно и удивленно одновременно. – Если честно, то я даже не пойму. Он встает по утрам, отправляется гулять, берет с полки то одну книгу, то другую, уединяется в кабинете, затем выходит, чтобы поесть с нами. Не думаю, что за все это время отец написал хотя бы строчку, и, видимо, это начинает тревожить его. Хотя, по моему мнению, прошло слишком мало времени, чтобы как ни в чем не бывало снова браться за перо. Впрочем, что я могу знать об этом?

– А если говорить о вас? – меняю я тему, когда мы сворачиваем на улицу, где живут Кайты.

– Обо мне? А что обо мне говорить? Со мной все в порядке. Вы же знаете.

– Нет. Я не знаю о вас вообще ничего.

Это не совсем так. Изучив публикации в Интернете, где я прочитала множество жизнеописаний отца Полли, равно как и ее собственные скромные откровения в «Фейсбуке» и «Твиттере», я выяснила, что ей девятнадцать лет и она студентка театрального колледжа. Прежде Полли училась в частной школе для девочек, а затем перевелась в артистический интернат, где царили либеральные порядки. Там она сошлась со сверстниками, взявшими себе псевдонимы типа Табиты или Иниго. Она провела год практиканткой в Южной Африке, потом недолго работала администратором в Национальном театре. Известно мне и о ее недавнем разрыве с подвизающимся на Би-би-си молодым актером по фамилии Сандеев.

Полли останавливается и смотрит на меня.

– Вы же ничего не знаете, но только у меня порой возникает странное чувство, будто вы знакомы со мной очень давно.

Она запихивает мою руку под сгиб своего локтя и идет дальше. Туфли, которые я посчитала пристойным надеть к случаю, уже насквозь промокли – трудно обходить стороной лужи, когда тебя просто ведут по прямой. Я чувствую, будто силой своей натуры и мощью напора Полли буквально ошеломила меня.

– Мне наговорили много всего, – продолжает она, стараясь сделать свой тон максимально легковесным. – Все твердят, что потребуется немало времени, чтобы свыкнуться с горем, а потом и забыть о нем… Словно это действительно когда-нибудь произойдет. Впрочем, иногда я даже просыпаюсь утром в хорошем настроении, но затем наступает жуткий момент прозрения. И это как падение в пропасть.

Последнюю фразу она произносит едва слышно.

– Я постоянно думаю о маме. Жалею, что не успела о многом ей рассказать, о стольких вещах расспросить.

Мы поднимаемся по подъездной дорожке. Гравий проскальзывает под подошвами. Едва мы вступаем в тепло дома, как нас встречает мужчина в белом форменном пиджаке и забирает куртки и зонт, скрывшись в одном из подсобных помещений дальше по коридору. На столике в холле установлен поднос с напитками. Полли берет высокий узкий бокал с шампанским.

– И это все? – удивленно спрашивает она, заметив, что я предпочла апельсиновый сок.

Вслед за нами вместе с порывом ветра и каплями дождя в вестибюль врывается группа гостей. Среди них Мэри Пим, волосы которой слегка растрепаны непогодой. Она тут же начинает поправлять прическу перед зеркалом, а потом вдруг видит меня у себя за плечом.

– Фрэнсис? – восклицает она поворачиваясь. – Вот уж кого не ожидала здесь встретить!

Я вежливо улыбаюсь, но Полли уже тянет меня за рукав – новоприбывшие гости ей совершенно неинтересны.

– Пойдем со мной, – шепчет она. – Мне нужно кое-что взять из своей комнаты. Это займет буквально минуту.

– Еще увидимся, – говорю я Мэри и следую за невысокой, но стройной фигуркой Полли вверх по лестнице, сложенной из овсяного цвета камня.