Мо Янь - Перемены

Вечером накануне отъезда Хэ Чжиу привел меня к себе домой на ужин. Его жена налепила пельменей с морепродуктами, а еще приготовила чашку с чесночной пастой по рецепту из Гаоми. Юлия оказалась приветливой полной женщиной, с первого взгляда понятно – верная жена и любящая мать. Когда мы уже изрядно набрались, Хэ Чжиу встал и выключил свет, чтобы я посмотрел на кухонное окно. На стекле играли блики, похожие на старинные бронзовые монеты: круглые, с квадратной дырочкой посередине, сияющие, словно золото. Я спросил, откуда так падает свет, на что Хэ Чжиу сказал, что не знает, очень долго пытался выяснить, но тщетно.

– Хотя на берегу продается очень много больших домов, но я не перееду, хочу остаться тут денежки копить.

С моих уст чуть не слетело слово «скряга», но я сдержался. Такие, как он, бизнесмены чем богаче, тем суевернее. Они хотят слышать только что-то приятное, а все плохое – табу. Потому я заменил слово «скряга» словосочетанием «почитатель Цайшэня» [44], Хэ Чжиу очень обрадовался, сказал:

– Вот что значит великий писатель: что ни слово, то метафора.

Когда я вернулся в Пекин, Хэ Чжиу мне позвонил, сказал, что присмотрел участок в Лункоу, прямо у моря, хочет заниматься недвижимостью.

– Можешь приехать? Начальник отдела землеустройства, в чьем ведении находится участок, – сын начальника рабочей станции в округе Хуан, той самой, где ты начинал службу. Зовут его Цзо Лянь. Когда я про тебя упомянул, парень пришел в восторг, сказал, что рос у тебя на глазах.

Я какое-то время пребывал в нерешительности, а потом нашел предлог отказаться.

В мае этого года комитет по культуре уезда Гаоми и комитет по радио– и телевещанию совместными усилиями проводили первый конкурс на исполнение оперы «маоцян». Председатель уездного комитета по культуре господин Лу лично приехал в Пекин и пригласил меня в жюри, устоять перед его напором было невозможно, так что пришлось согласиться. Тремя годами ранее оперу «маоцян» объявили нематериальным культурным достоянием страны. Чтобы передать этот театральный жанр потомкам, партком уезда и уездное правительство решили организовать юношескую труппу, набирали сорок школьников, которых планировали учить в академии искусств Вэйфана, а после окончания распределять на работу. Телевизионный конкурс тоже привлек внимание к этому событию, и набор вызвал жаркий интерес, в итоге заявления подали пятьсот с лишним человек. Пока я жил в уездной гостинице, каждый день ко мне таскались знакомые, друзья и родственники, просили помочь устроить ребенка, и это наскучило мне до крайности. Я не мог еще какое-то время возвращаться в Пекин, поскольку нужно было обсудить с местными чиновниками из комитета по культуре создание пьес для труппы «маоцян», поэтому председатель Лу нашел мне номер в другом отеле, где я спрятался от надоедливых визитеров. Кто бы мог подумать, что стоило мне переехать, как на мобильник пришло сообщение: «Ты, наверное, уже забыл свою одноклассницу. Это Лу Вэньли. Я внизу, около стойки регистрации отеля, не мог бы ты спуститься и встретиться со мной. Отниму у тебя пять минут».

Мы сели в баре, подозвали официанта. Я спросил, что она будет пить.

– А вино есть?

Я удивился. Официант с улыбкой сказал:

– Конечно, есть. Какое предпочитаете?

– Да любое.

Официант с улыбкой смотрел на меня. Я сказал:

– Принеси нам по бокалу красного вина.

Официант начал перечислять список названий, я перебил его:

– Самого хорошего.

Лу Вэньли настаивала:

– Договорились, я угощаю.

– Не нужно, я запишу на счет номера.

Лу Вэньли помолчала чуть-чуть, а потом тихонько сказала:

– Ну да, ты же теперь у нас важная птица, я тебя только по телевизору и могу увидеть.

– Ты преувеличиваешь. Как говорят, обманщик больше всего боится земляков, а еще больше – одноклассников. Но мы с тобой не просто одноклассники, мы еще и за одной партой сидели.

– А я-то думала, ты забыл.

– Как я мог забыть? Человек после пятидесяти плохо помнит то, что с ним происходит сегодня, а вот прошлое чем дальше, тем лучше.

– Да, со мной тоже так. Даже во сне вижу те времена.

– Это значит, мы постарели.

– Ну, для мужчины за пятьдесят это отличный возраст, а женщина превращается в старую ведьму.

На ней было свободное черное платье, но и оно не могло скрыть расплывшуюся талию. Ее некогда худое, длинное, нежное личико тоже округлилось, напоминая полную луну, под глазами появились мешки, глазные впадины потемнели. Нам принесли вино, мы подняли бокалы и чокнулись, после чего она торопливо сделала глоток.

– Как поживает учитель Лю?

Она вздохнула:

– Умер…

Я изумился:

– Как умер? Ему же еще только чуть за шестьдесят было…

– Видно, судьба мне быть вдовой, гублю я мужиков.

– Ну что ты…

Она сделала еще глоток вина, в глазах блеснули слезы.

– Горькая у меня судьба…

Я не нашел слов утешения, поднял бокал, и мы снова чокнулись. Лу Вэньли запрокинула голову и осушила бокал до дна, а потом сказала:

– Не будем об этом. Я пришла к тебе с просьбой.

Она вытащила фотографию и передала мне со словами:

– Это моя дочка, Лю Хуаньхуань, она зарегистрировалась, чтобы принять участие в прослушивании в труппу. Уже два тура прошла, вошла в число шестидесяти лучших. Говорят, остальные родители пытаются пристроить своих детей, пришлось и мне, позабыв о достоинстве, прийти к тебе.

Я рассматривал фотографию. У Лю Хуаньхуань оказались большие глаза и большой рот, в ее облике смутно проступали черты учителя Лю, но больше она походила на Лу Вэньли. Я смутно припоминал, как члены жюри упоминали имя девочки, и тут же отправил смс председателю Лу с вопросом. Тот ответил: «Отличные данные, даже если бы отбирали всего двух, ее бы взяли». Я показал сообщение Лу Вэньли, у нее из глаз потекли слезы. Я сказал:

– Ну, теперь-то ты спокойна?

Она, всхлипывая, принялась благодарить меня:

– Спасибо… спасибо…

Я спросил:

– Мне-то за что спасибо? У твоей дочки хорошие данные, она себя хорошо проявила на прослушивании.

– Теперь-то я поняла… Спасибо тебе!

Она достала из сумки бумажный конверт со словами:

– Вот тут десять тысяч, прости, что так мало, не мог бы ты от моего имени пригласить председателя Лу и членов жюри выпить…

Я подумал немного и сказал:

– Хорошо, Вэньли, я возьму.

Государственный праздник, отмечается 1 октября.

Речь о вмешательстве Китая в Корейскую войну (1951–1953).

Уезд в провинции Шаньдун, родина Мо Яня.

Создан 7 октября 1954 года в соответствии с указом Мао Цзэдуна на базе различных военных групп.