Кэтрин Бу - В тени вечной красоты. Жизнь, смерть и любовь в трущобах Мумбая

Движение было бурным. Улицы заполонили машины, велосипеды, автобусы, скутеры, между которыми с трудом лавировали и пешеходы. Пять километров Абдул преодолевал более часа. Особенно загружен был участок трассы рядом с садами отеля «Лила». Неподалеку от этого места расположилась стоянка, на которой сотни европейских автомобилей ожидали сервисного обслуживания. Местный сервис носил вычурное название Spa de car («спа для машин»). Здесь же шло строительство первой ветки городского метро. Оно будет вплотную подходить к эстакаде скоростного шоссе, ведущего к воздушным воротам города. Абдул опасался, что пока он толкается в этих пробках, у него кончится бензин. Но все прошло благополучно: ночная тьма уже окутала город, когда он въехал на своем скрежещущем драндулете в обширный трущобный район, называемый Саки-Нака.

Среди этих лачуг расположились мастерские, где велась переплавка металла и дробление пластика. Ее владелец всегда ходил в белой накрахмаленной курте [18] – как бы дистанцируясь от грязного производства, которым он управлял. Нанятые им рабочие все были черными как смоль – их лица вечно покрывал толстый слой копоти, а легкие наверняка были не менее черны от вдыхания металлической пыли. Несколько недель назад Абдул наблюдал тут страшную сцену: мальчику, подсовывающему пластик в шредер, отрезало руку. В глазах у него стояли слезы, но ни единого стона не сорвалось с его уст. Кровь струилась с изуродованной культи, а сам он застыл, понимая, что навсегда потерял возможность хоть как-то заработать на хлеб. А потом вдруг начал извиняться перед хозяином, тем, что весь в белом:

– Сахиб, простите! У вас не будет из-за меня неприятностей. Я не буду никому жаловаться.

Что бы там Мирчи ни говорил о прогрессе, в Индии простой человек по-прежнему должен был знать свое место. Конечно, Абдул хотел бы, чтобы все было по-другому. Но это было похоже на наивную детскую мечту, попытку написать свое имя на растаявшем кулфи [19]. Он вкалывал, как проклятый, работа его была малопривлекательной, всеми презираемой, но такой жребий был назначен ему от рождения. И вот, наконец, оказалось, что этот тяжкий труд приносит какую-то прибыль. Вот сегодня, например, он привезет домой много денег. Абдул уже прикинул в уме, сколько может стоить то, что он доставил на переработку. Сейчас самый сезон – очень много утилизируемых отходов, к тому же благодаря росту мировой экономики растет глобальный спрос на перерабатываемые материалы. Счастье, наконец, улыбнулось семейству Хусейнов, и оно получит такой барыш, какой большинству в Аннавади и не снился. Абдулу удавалось зарабатывать по пятьсот рупий в день, что примерно соответствует одиннадцати долларам. Этого было достаточно, чтобы приступить к реализации задуманного матерью. Мечту о том, чтобы выбраться из трущоб, лелеяли даже самые маленькие члены семьи Хусейнов, но помалкивали об этом. Именно для осуществления этого плана каждое утро Зеруниза будила своего старшего сына громкими ругательствами.

План состоял в следующем. Если сложить то, что заработано сейчас, с заначкой, прикопленной в прошлом году, можно внести первый взнос за участок десять соток, расположенный за городом, в тихом местечке Васаи. Там живут в основном мусульмане, занятые в утилизационным бизнесе. Если все будет хорошо, Хусейны покинут трущобы и станут землевладельцами. На горизонте маячила заманчивая новая перспектива – начать достойную жизнь среди людей, которые никогда не назовут тебя отребьем.

Айша, мать Раула, в ту зиму больших надежд обратила внимание на важный факт: негласный староста Аннавади, похоже, слегка спятил и стал очень религиозным. Да, Роберт Пайрс по-прежнему бил свою вторую жену, но при этом жить ей давал. Рядом со своим домом он возвел христианскую часовенку, а потом еще одну – на этот раз святилище было посвящено индуистскому божеству. Перед этими двумя алтарями он каждую субботу молитвенно складывал свои мясистые ладони и каялся во всех былых прегрешениях. Кроме того, он пытался искупить содеянное, раздавая хлеб и чай голодным детям. Будние дни он коротал в специально сооруженном прямо среди трущоб загоне, где с утра до вечера сюсюкал со своими любимицами – девятью лошадками. Двух из них Роберт выкрасил в черно-белую полоску. Этих поддельных зебр он впрягал в повозку и сдавал в аренду на праздники, к примеру, на дни рождения детей из семей среднего класса. Он считал, что суровые боги, верша суд над ним, должны учесть нынешнее обращение к честному труду.

Для тридцатидевятилетней Айши Вагхекар волшебное преображение всесильного старосты открывало большие возможности. Роберт потерял интерес к власти именно тогда, когда она стала входить во вкус и возжелала взять управление кварталом в свои руки. Пусть другие плетут гирлянды из ноготков и копаются в мусоре. Она хотела быть «разводящим» в сложных взаимоотношениях между обитателями трущоб и внешним миром, который стремится эксплуатировать Аннавади.

Должность старшего в квартале была, конечно, неофициальной. Но все знали, что ее занимают ставленники местных политиков и главы полиции. Староста, контролируя ситуацию, действовал в их интересах. В быстро развивающейся, меняющейся на глазах Индии женщины-старосты встречались все же очень редко. Обычно они либо управляли от лица могущественного мужа, либо наследовали власть после смерти родственников.

Но у Айши таких влиятельных родичей не было. Ее муж-алкоголик время от времени подвизался в качестве разнорабочего на строительных площадках. У него не было решительно никаких амбиций. Айша фактически в одиночку поставила на ноги троих детей, которые сейчас вошли в подростковый возраст. Соседи не знали толком ее мужа и всегда считали, что она – сама по себе. Просто Айша. Если бы о ней кто-то заботился, она, возможно, никогда и не догадалась бы о том, что обладает чрезвычайно хитрым и изворотливым умом.

Главным вкладом Роберта в историю Аннавади стало то, что он привел в квартал Айшу и других коренных жителей штата Махараштра. Таким образом партия Шив сена пыталась упрочить свои позиции в районах, расположенных вокруг аэропорта. Чтобы привлечь голоса избирателей, это политическое объединение помогло провести в Аннавади общественный водопровод. Жители проглотили наживку и поддержали новую власть, которая в 2002 году сместила представителей тамилов – первых поселенцев на этой территории, некогда считавших ее своей вотчиной. Однако непросто удержать поддержку большинства среди трущоб, где почти ни у кого нет постоянной работы. Люди постоянно мигрируют, а жилье активно сдается или продается, причем весь этот «рынок недвижимости» черный и совершенно не поддающийся контролю. Поэтому к началу 2008 года оказалось, что здесь снова полно приезжих с севера Индии, против которых столь яростно выступала Шив сена.