Кэтрин Бу - В тени вечной красоты. Жизнь, смерть и любовь в трущобах Мумбая

Тюрьма на Артур-роуд, где содержали Хусейнов, имела самую дурную славу среди всех мест заключения в городе. Зерунизе приходилось выстаивать по четыре часа в очередях, чтобы попасть на свидание. Взятки охранникам и офицерам нужно было раздавать еще задолго до того, как войдешь в ворота. А в камерах содержалось раза в четыре больше заключенных, чем эти помещения могли вместить согласно официальным нормативам.

– Мама, успокойся, у меня все в порядке, – лгала ей Кекашан, когда мать навещала ее.

Зато Карам не стеснялся жаловаться:

– Я в отчаянии, – причитал он. Его камера была настолько переполнена, что невозможно было лечь. Дышать нормально он не мог и даже не мог глотать пищу. Он обвинял жену в том, что она затеяла ту ссору с Фатимой; требовал, чтобы она вытащила его из тюрьмы. Как будто она не пыталась это сделать! Как будто не он предпринял идиотскую попытку запугать соседку, пригрозив, что побьет ее! Как будто не он оформил имущество на себя, не включив в документы Зерунизу!

Уходя со свидания, она ужасно злилась на мужа, но недолго. Тюрьма на Артур-роуд вызывала ужас у всякого разумного мумбайца, включая Зерунизу, которая почти уже потеряла рассудок. Кто мог подумать, что ее вечно недужный супруг ввяжется в ссору и станет узником страшного застенка? Ни муж, ни жена не были готовы к такому повороту судьбы.

Однажды утром во время страшного ливня она снова пришла к воротам тюрьмы. Лаллу скандалил, потому что покрывало матери мешало ему добраться до ее груди. Она переложила его на другую руку, потому что зазвонил телефон Карама, которым сейчас пользовалась она. На том конце провода Зеруниза услышала голос офицера Тхокала, единственного ее союзника во всем участке Сахар. Он был в ярости и кричал громче, чем Лаллу: «Как могло оказаться, что в Аннавади знают о том, что он принимал от нее деньги и обещал помочь подследственным?»

Что можно было на это ответить? В первые дни после ареста близких госпожа Хусейн ходила по району, как безумная, и рассказывала о своих делах направо и налево. Она своими ушами слышала, как стонет под пытками ее сын; своими глазами видела, как полиция уводит ее кроткую дочь. В тот момент в голове у нее вертелось одно слово – «каямат» – конец света.

Она не могла спать по ночам. Да и сейчас растерялась и забыла, где находится. Что это за тюрьма? Вслед за дождем город окутал противный белый туман. Лаллу орал: «Сейчас я натравлю на тебя эту собаку!» Мимо, сигналя, проезжали велосипедисты, доставлявшие еду служащим в офисы. Рядом притормозила «Скорая помощь»: у нее спустилось колесо.

Офицер в трубке продолжал кричать. Она, дрожа, пыталась ответить:

– И да и нет, сахиб. Я сейчас на улице. Я в больнице. Кто вам это сказал? Нет-нет, сахиб. Они вам солгали, чтобы вы разозлились. Они специально натравливают вас на меня. Я сейчас в больнице и очень плохо себя чувствую. Я так переживаю по поводу сына, по поводу дочери. Пожалуйста, послушайте… Нет, сэр, я у вас в долгу. Тот, кто это сказал, наверное, сошел с ума. Нет, я вообще ничего никому не говорила.

К вечеру облака растянуло, и закатное небо окрасилось в красный цвет. Зеруниза прибежала в участок и на коленях просила прощения у Тхокала. Кто знает, какие еще неприятности может причинить семье разгневанный полицейский?

До суда могут пройти еще годы, но деньги, полученные от продажи комнаты во внутреннем дворе, уже разлетелись. Того, что Мирчи зарабатывает на сортировке мусора, хватает только на еду, и больше почти ничего не остается. Что делать дальше? Продать склад-сарай? Муж в тюрьме, и все решения приходится принимать в одиночку. Однако, похоже, до нынешнего момента она совершала одну ошибку за другой. Может, и правда, она «полный ноль», хотя всю жизнь и пыталась уверить супруга в обратном?

Наверное, надо было заплатить Айше, чтобы та утихомирила Фатиму, в тот самый день, когда ее забрали в участок. Наверное, надо было дать взятку следователю по особо важным делам, под контролем которой были все свидетельские показания. Надо было молчать о том, что Тхокал за вознаграждение прекратил избиение ее близких и отсрочил арест дочери. Было лишь одно решение, в котором она была уверена – решение о дальнейшей судьбе Абдула.

Абдул должен был понести наказание, как взрослый: он выглядел взрослым, и у его матери не было никаких документов, подтверждавших то, что он несовершеннолетний. Поэтому мальчика содержали в той же тюрьме на Артур-роуд, что и его отца.

Зеруниза сама толком не могла определить возраст сына. До самосожжения Фатимы, если ее спрашивали о возрасте старшего мальчика, она всем говорила, что ему семнадцать. Но с тем же успехом могла ответить «двадцать семь». Когда ежедневно борешься за выживание ребенка, перестаешь считать года. А у нее было много детей, и каждого нужно было накормить и одеть. Такова судьба всех матерей в Аннавади: тысячи забот и волнений, пока малыш не подрастет.

Айша, например, сама придумала своим детям дни рождения: устраивала им небольшие праздники и пекла пирог. Так, в январе Манджу второй раз отметила восемнадцатилетие – эту маленькую хитрость придумала ее мать, чтобы подольше поддерживать ценность дочери на рынке невест.

Абдул никогда не требовал праздников и тортов. Он только хотел, чтобы ему назвали дату. На что госпожа Хусейн отвечала:

– Незадолго до твоего рождения Саддам Хусейн в какой-то стране убил много народу. Может, это было за год или за два до того, как ты появился на свет. Точно я не помню. А ты очень сильно пинался, когда был у меня в животе – хуже, чем все твои братья и сестры. От этого я часто кричала. Вот люди и начали говорить, что у меня внутри сидит новый Саддам Хусейн. Но родился ты очень маленьким, как крысенок, и на грозного Саддама совсем не был похож. Мы постарались выбрать для тебя мирное и спокойное имя, чтобы предсказанное соседями уж точно не сбылось. «Абдул Хаким» – это человек, который лечит других, умеет исцелять. Ты подрос, и я с радостью увидела, что ничто в твоем характере не напоминает Саддама.

Если бы Абдул был больше похож на знаменитого тирана, может, ее не так бы страшила мысль о том, что он окажется в заключении вместе с наемными убийцами, педофилами и мафиози. Но Зеруниза боялась, что ее сын сейчас дороже всех расплатится за затеянную ею ссору с соседкой: его замучают, а возможно, его и изнасилуют в тюрьме на Артур-роуд. Единственным способом, каким, по ее мнению, можно предотвратить несчастье, было заплатить кому-то, кто изготовит ему подложное свидетельство о рождении. Тогда он будет проходить по делу как несовершеннолетний.

Она пересекла майдан и направилась к хозяину борделя. Каких только обвинений против него за многие годы не выдвигалось: и торговля наркотиками, и сутенерство, и грабеж, да бог весть что еще. Но в тюрьме он побывал лишь дважды. Госпожа Хусейн решила, что он-то знает, кому дать взятку, чтобы получить нужный документ.