Кэтрин Бу - В тени вечной красоты. Жизнь, смерть и любовь в трущобах Мумбая

Абдул мог взять себя в руки и подавить любые свои желания и стремления, но не это. Он хотел, чтобы все знали: он лучше и чище, чем та грязная вода, в которой он обитает. Приговор должен был подтвердить всем, что он кристально чист, как лед.

Айша мечтала уехатьиз Аннавади и для осуществления своего плана испробовала много разных способов. Но в начале 2009 года она поняла, что все придуманные ею пути бегства вели в тупик. Она почувствовала тоску и опустошенность. Может, силы покинули ее, потому что недавно ее ударило током? Или радость жизни ушла оттого, что умерший недавно, так и не собрав денег на операцию, господин Камбл мог перед смертью послать проклятие в ее адрес? Вскоре после кремации его вдова, симпатичная женщина, которой покойный супруг оставил только долги, увела у Айши одного из ее самых полезных и ловких любовников.

Конечно, такое с Айшой уже случалось. Бывало, что мужчины бросали ее ни с того ни с сего. Но раньше ей как-то легче было справляться с обидой: она загоняла чувства глубоко внутрь, старалась не давать им воли и тут же бралась за какое-то новое дело, так что суета отвлекала от мрачных мыслей. Ей даже нравилось снова и снова искать ответы на вечные вопросы: «Что бы еще попробовать? Кого бы еще попробовать? Что же будет дальше?» Но сейчас они лишь служили напоминанием, что все предыдущие ответы были неверными. Золотые мечты растаяли, а за ними оказалась одна мерзость.

Главной причиной провала было то, что она так неразумно делала ставку на Субхаш Саванту. Вскоре после пышного празднества Навратри, устроенного ею в Аннавади, главу округа с позором прогнали с должности. Суд признал документы о его принадлежности к низшей касте поддельными. Но это было не единственным разочарованием. Список неудач был длинным. Затея с бакалейной лавкой, на которую она получила правительственную ссуду, надеясь, что муж будет торговать прямо у дома, не удалась. Да, она добилась статуса старосты, но это лишь прибавило ей утомительных обязанностей, а никакой особой прибыли от своего положения она пока не получала. Манджу так и не стала страховым агентом, продающим полисы представителям элиты. И выгодный жених тоже пока не нашелся. Поиск квартир для «левого» бизнеса полицейских из участка Сахар не принес существенных комиссионных. А сколько еще было придумано схем и сколько времени потрачено на их реализацию? Но все они в конце концов завершались крахом.

Сейчас в стране полным ходом шла избирательная кампания перед парламентскими выборами, и Айша должна была активно заниматься агитацией в трущобах. Руководство Шив сены звонило по пять раз на дню, чтобы напомнить ей об этом. Новый глава округа, представитель партии Национального конгресса, тоже связался с ней по телефону. Чтобы привлечь симпатии обитателей трущоб, он вымостил майдан красивым камнем, а также установил здесь мемориал из черного мрамора в честь своего политического движения. Теперь ему нужна была помощь Айши: ее влияние в Аннавади было довольно большим, и это для него было важнее, чем узкие рамки политической лояльности.

Но она не желала связываться с очередным политиком, особенно с учетом того, что он принадлежал к конкурирующей партии. Делать ничего не хотелось: сидеть бы дома и плакать. Возвращаясь после уроков в начальных классах, она укутывалась в плед и бормотала себе под нос стихотворение на маратхи, которое увидела недавно на доске объявлений в Манхурде [104]. Оно так ей понравилось, что она переписала его на листок:

Манджу с беспокойством смотрела, как мать целыми днями лежит, свернувшись калачиком. Но о причинах ее тоски она не спрашивала – и так догадывалась. Вначале девушка качала головой:

– Мама, мне не нравится, когда ты такая тихая.

На следующий день, протягивая Айше чашку горячего чая, Манджу заметила:

– Я тоже устала от этих экзаменов.

И еще через день:

– Дай-ка, я красиво перепишу это стихотворение.

К тому времени чернила на листке расплылись от слез ее матери.

В тот же вечер Айша, высунув голову из-под пледа, обнаружила, что «ода несбывшимся надеждам» висит на гвоздике над кроватью – распечатанная и заламинированная.

Манджу думала, что мать страдает из-за неудачного тайного романа. Но сердце сорокалетней женщины было не настолько чувствительным: оно давно приобрело житейский опыт и очерствело. Айша страдала не от душевной боли, а от черных мыслей: она то мучительно раздумывала о причинах крушения ее предприятий, то начинала копаться в мелочах: почему этот полицейский не перезванивает? Почему ее не пригласила к себе Рина, коллега из Шив сены, которая проводила недавно особую пуджу [105]. Раньше Айша только порадовалась бы тому, что не надо идти к Рине, зануде с коровьей физиономией. Но сейчас ей казалось, что все отвернулись от нее и игнорируют ее даже по мелочам. И все это вместе неопровержимо свидетельствовало о том, что она потерпела житейское фиаско. Что-то важное внутри ее сломалось.

Айша всегда считала амбициозность и целеустремленность своими главными достоинствами, которых не унаследовали ее дети. Может, еще и оттого, что в сыновьях и дочери этих качеств не было, она была склонна переоценивать их в себе. Но со временем стремление побеждать любой ценой превратилось в постоянный самообман. Вместо того чтобы признать, что ей что-то не удалось, она предпочитала именовать любой полученный результат победой и для этого специально придумывала новые критерии успеха. Всякий раз, когда кто-то рядом терпел неудачу, ей казалось, что она продвинулась на шаг ближе к своей цели. Безусловно, дела у нее шли лучше, чем у Хусейнов, и в каком-то смысле ей повезло больше, чем господину Камблу. И все же жизнь ее мало изменилась: она по-прежнему жила с мужем-алкоголиком в тесной лачуге рядом с прудом, куда сливали отбросы. Это ее сильно угнетало. Кстати, все дети Айши были так же самолюбивы, как она: некоторое тщеславие им как раз удалось перенять от матери. Так или иначе, но ей не удалось подняться на новый социальный уровень, перебраться из трущоб в благополучный район города и сменить окружение. А в Аннавади тем временем соседи начали тихо ненавидеть ее. Отношение к ней изменилось, когда она попробовала нажиться на их страхе, ведь все в глубине души понимали, к 2010 или 2011 году квартал все-таки обязательно снесут.

Сначала соседи уважительно держали дистанцию, но после того случая стали проявлять к старосте почти открытую неприязнь.