Саймон Скэрроу - Добыча золотого орла

Даже те легионеры, которые не спали, едва подняли глаза, когда Катона ввели в коровник и вновь пристегнули цепью к остальным. Один Фигул тут же пододвинулся поближе к центуриону.

– Ты в порядке, командир?

– Со мной… все хорошо.

– Чего он хотел?

Тот же самый вопрос Фигул задавал всякий раз по возвращении центуриона от варварского вождя, и Катон улыбнулся мысли о том, что нынче стало у них обыденной темой для разговора.

– Думаю, в конце концов он хочет выбраться из этой истории живым.

Катон тихо пересказал все, что говорил Каратак, и поделился своими наблюдениями.

– Но держи это при себе. Не стоит пробуждать в людях преждевременные надежды, а вдруг я ошибаюсь?

Фигул кивнул.

– Это понятно. Но все-таки что он, по-твоему, собирается сделать? Сдаться?

– Ни в коем случае. Для этого он слишком горд. Не сдастся он никогда. Но может сделать что-то, весьма близкое к этому.

– Это меня радует. – Фигул улыбнулся. – Звучит многообещающе для всех нас.

– Да уж.

Катон прислонился затылком к плетеной стенке и уставился на звезды. Рассыпанные по бездонной черноте ночного неба, они сияли, как крохотные маячки. Небо было изумительно чистым: обычно звезды мигали и мерцали, но сейчас светили ровно и ярко. Они выглядели такими безмятежными, спокойными, мирными, что Катон улыбнулся, сочтя это добрым предзнаменованием. Если кельтский царь и звезды пребывают в некой духовной гармонии, то случиться может всякое. Может даже наступить мир.

– А что будет потом? – шепотом спросил Фигул, подавшись поближе.

– Потом?

На миг Катон задумался. Собственно говоря, он не имел об этом ни малейшего представления. Чуть ли не с момента его зачисления во Второй легион это подразделение почти непрерывно участвовало в боевых действиях против того или иного противника. Сначала то были германские племена, обитавшие на Рейне, затем последовало великое вторжение в Британию. Битва за битвой. Но если все это кончится, они вернутся к упорядоченной рутине лагерной жизни с тренировками, караулами и нарядами, которую он не очень-то хорошо себе представлял.

– Не знаю. Просто все будет по-другому. Хорошо будет. А сейчас дай мне отдохнуть.

– Да, командир.

Фигул переместился чуть в сторону, а Катон устроился поудобнее, спиной к ограде, устремив взгляд на звезды. Некоторое время он просто смотрел на них, чувствуя душевное облегчение. Мало-помалу глаза его стали слипаться, звезды затуманились, и через некоторое время он провалился в глубокий сон.

Сон был прерван грубо и резко: его схватили и рывком поставили на ноги. Катон заморгал и замотал головой в растерянности и тревоге. Тот самый воин, который обычно отводил его к Каратаку, вытаскивал штырь из крепления цепи, чтобы отсоединить его от остальных пленников. Другие бритты уже отцепили еще шестерых римлян и теперь выпихивали их из загона. Остальные пленники, проснувшись, встревоженно переглядывались.

– Что происходит? – спросил Катон. – Куда нас тащат?

Вместо ответа воин ударил Катона по лицу тыльной стороной ладони. Боль и потрясение живо привели центуриона в чувство, прогнав остатки сна. Он отшатнулся.

– Что?..

– Заткнись! – рявкнул бритт. – Откроешь пасть – схлопочешь еще.

Он развернул Катона лицом к выходу и вытолкнул в проход так, что центурион грохнулся на землю. Плетеные ворота за его спиной тут же закрыли и водрузили на скобы запорный брус.

– А ну, вставай, римлянин!

Поскольку руки его были связаны, Катону пришлось сначала перекатиться на колени, и лишь потом он смог подняться на ноги. Его тут же толчками погнали вперед, прочь от загона, по направлению к находившейся неподалеку группе всадников, фигуры которых смутно маячили в предрассветном сумраке. По приближении Катон узнал среди них неподвижно сидевшего в седле Каратака. На миг их глаза встретились, и прежде чем Каратак отвел взгляд, Катон успел увидеть в нем горечь и холодную ненависть. По его спине пробежал холодок страха. Что-то случилось. Что-то ужасное и, похоже, похоронившее все надежды на то, что Каратак склонится к мирному соглашению: в глазах вражеского вождя читалась жажда убийства. Оглядевшись, Катон увидел, что остальных шестерых пленников, выведенных из коровника, уводят куда-то в тень, подгоняя остриями копий. Он снова повернулся к Каратаку:

– Куда их ведут?

Ни ответа, ни какого-либо знака, свидетельствующего, что его вопрос был услышан, не последовало.

– Куда…

– Молчать! – взревел конвоир и ударил Катона кулаком в живот, выбив из него воздух. Римлянин сложился пополам, судорожно пытаясь сделать вздох.

– На коня его, – тихо распорядился Каратак. – Привязать к седлу. Я не хочу, чтобы он сбежал.

Катон все еще хватал ртом воздух, а сильные руки уже подняли его и швырнули лицом вниз поперек шерстяного седла. Лодыжки туго обмотали веревкой, которую соединили с узами на запястьях, закрепив узлом. Лицо Катона было обращено к темневшей внизу земле. Он повернул голову, пытаясь поймать взгляд Каратака, но из этого положения вождя видно не было, и центурион опустил голову, прислонившись щекой к грубому, испускающему горький запах чепраку. В это время кто-то щелкнул языком, и конь в хвосте маленькой группы всадников поскакал вперед. Они выехали из лагеря, проехали по узкой дамбе и двинулись по протоптанной дороге, очертания которой постепенно, по мере того как светало, все четче проступали из сумрака.

Мысли Катона метались, не находя ответа на вопрос: что могло столь неожиданно и резко изменить умонастроение Каратака? Куда его везут и что случилось с остальными пленниками? Непонимание порождало усиливающийся с каждым мгновением страх перед тем, что его везут на смерть, а скоро такая же участь постигнет и остальных пленных римлян. От скакавших рядом варваров буквально веяло холодной злобой, заставляя Катона думать: смерть, когда она придет, станет желанным избавлением от тех страшных мук, которые бритты уготовили для своих пленников.

После нескольких часов тряской скачки сквозь душную болотную сырость они прибыли к маленькой усадьбе. Подняв голову, Катон увидел кучку круглых хижин, окруженных полями. Там прибывших поджидали воины, почтительно поднявшиеся на ноги по приближении своего вождя. Каратак остановил кавалькаду и приказал всадникам спешиться, после чего исчез в одной из хижин. Некоторое время все было тихо, но Катон ощущал в воздухе гнетущее напряжение, с которым воины ожидали возвращения Каратака, и не шевелился, опасаясь привлечь к себе внимание. Просто лежал поперек седла лицом вниз и ждал.

Как долго это продолжалось, сказать было трудно, но вдруг Каратак оказался стоящим рядом с ним с ножом в руке. Воины застыли в ожидании, Катон изогнул шею под немыслимым углом, пытаясь углядеть выражение лица вождя и гадая, не последнее ли это, что он вообще видит в своей жизни.