Джойс Оутс - Блондинка

Неужели Глэдис действительно верила в марсиан? В возможность инопланетного вторжения?

– На дворе двадцатый век. Времена изменились, они уже не те, что при Яхве. А потому и катаклизмы будут новые.

И никто не знал, говорит ли все это Глэдис шутя или всерьез. Она делала подобные заявления сексуальным голосом Джин Харлоу, опустив руку на стройное бедро ладонью вверх. Сверкающие глаза смотрели пристально, не мигая, а губы были припухшие, красные, влажные. И Норма Джин с беспокойством замечала, что другие взрослые, особенно мужчины, точно околдованы мамой и смотрят на нее завороженно, как на женщину, что наполовину высунулась из окна на верхнем этаже или поднесла горящую свечу к волосам. И это – несмотря на седую прядь надо лбом (Глэдис категорически отказывалась ее закрашивать, просто из чувства «протеста»), на морщинистые мешки под глазами, на лихорадочно-беспокойные движения. Везде: в фойе бунгало, на дорожке у входа, на улице – везде, где только находились слушатели, Глэдис начинала играть роль . Любому, кто хоть раз бывал в кино, ясно было, что Глэдис играет роль . Потому как исполнение роли , даже не очень понятной, привлекало внимание окружающих, а оно, в свою очередь, помогало Глэдис успокоиться. И еще волновало, поскольку внимание это всегда имело эротический оттенок.

Эротический: то есть ты «желанна».

Ибо безумие соблазнительно, оно сексуально, женское безумие.

Пока женщина не слишком стара и все еще привлекательна.

Норма Джин была ребенком застенчивым, ребенком-невидимкой, и ей нравилось видеть, как взрослые, особенно мужчины, с таким интересом взирают на женщину, которая доводилась ей матерью. И если бы нервный смех Глэдис и ее беспрерывная жестикуляция не отбивали первый интерес, она, возможно, нашла бы другого мужчину, который полюбил бы ее. Мужчину, который бы на ней женился. И мы были бы спасены! Однако Норме Джин не нравилось, что после очередной оживленной «сцены» Глэдис, вернувшись домой, проглатывала пригоршню таблеток и валилась на кровать с медной спинкой, где лежала без чувств, сотрясаемая мелкой дрожью. Нет, она не спала, даже глаз не закрывала, просто они были словно подернуты слизью. Проходило несколько часов. Если Норма Джин пыталась хотя бы расстегнуть ей одежду, Глэдис начинала драться и сквернословить. А если Норма Джин пробовала стащить с нее одну из узких туфель-лодочек, мать могла ее лягнуть.

– Нет! Не трогай! А не то заразишься от меня проказой! Оставь меня в покое.

Может, если бы она постаралась получше с теми мужчинами… может, тогда что-нибудь да получилось?

Где бы ты ни была, я тоже буду там. Даже прежде, чем ты там окажешься, я уже буду там. Буду тебя ждать.

Я в твоих мыслях, Норма Джин. Всегда.

Чудесные воспоминания! Она чувствовала себя привилегированной особой.

Она была единственной ученицей в хайлендской начальной школе, у которой водились «карманные деньги» – в маленьком атласном кошелечке клубнично-красного цвета, чтобы покупать завтрак в ближайшей лавке на углу. Пирожки с фруктовой начинкой, апельсиновую газировку. Иногда – пакетик крекеров с арахисовым маслом. Ну и вкуснятина! Даже годы спустя при одном воспоминании обо всех этих яствах у нее текли слюнки. Иногда после уроков, даже зимой, когда на улице темнело рано, Норме Джин разрешалось одной пройти две с половиной мили до «Египетского театра» Граумана на Голливудском бульваре, где за каких-то десять центов можно было посмотреть два фильма подряд.

О Принцессе-Блондинке и Темном Принце! Эти двое всегда готовы были утешить ее, ее и Глэдис.

– Смотри никому не рассказывай об этих походах в кино.

Глэдис учила Норму Джин, что ни с кем нельзя откровенничать, никому нельзя верить, даже друзьям. Они могут неправильно все понять и станут резко высказываться о Глэдис. Но ей частенько приходилось работать допоздна. Были кое-какие нюансы в «проявке», о которых знала только Глэдис Мортенсен; на нее полагалось ее начальство; без участия Глэдис такие кассовые картины, как «Счастливые дни» с Дикси Ли и «Кики» с Мэри Пикфорд, потерпели бы полный провал. И вообще, Глэдис считала, что в «Египетском театре» Граумана вполне безопасно.

– Просто садись сзади, у прохода. Смотри только перед собой, на экран. И пожалуйся билетеру, если кто будет к тебе приставать. И не разговаривай с незнакомыми людьми.

Уже в сумерках, возвращаясь домой и пребывая в восторженно-обалделом состоянии, мыслями вся еще в фильме, Норма Джин следовала и другим наставлениям матери – «иди быстро и уверенно, показывай, что твердо знаешь, куда идешь, держись поближе к фонарям и краю тротуара. В глаза никому не смотри и, если кто предложит подвезти, отказывайся, всегда отказывайся ».

И со мной ни разу ничего не случилось. Это я точно помню.

Потому что она всегда была со мной. И он – тоже.

Темный Принц. Если он где и был, так только в кино. Чем ближе к «Египетскому театру», напоминавшему кафедральный собор, тем чаще стучало сердечко. И первый взгляд на него – еще снаружи. Лицо на афише, красивые глянцевые фотографии за стеклом, словно картины в музее. Фред Астер, Гари Купер, Кэри Грант, Шарль Буайе, Пол Муни, Фредрик Марч, Лью Эйрс, Кларк Гейбл .

А на экране он просто исполин, и так близко: руку протяни – и коснешься, ну почти! Говорит с другими людьми, обнимает и целует красивых женщин и все равно принадлежит только тебе . А эти женщины, они тоже совсем близко, их тоже почти что можно потрогать, они – твое собственное отражение в волшебном зеркале, твои Волшебные Друзья, заключенные в чужих телах, и лица их по загадочной причине выглядят как твое лицо. Или как лицо, которое однажды станет твоим. Джинджер Роджерс, Джоан Кроуфорд, Кэтрин Хепберн, Джин Харлоу, Марлен Дитрих, Грета Гарбо, Констанс Беннетт, Джоан Блонделл, Клодетт Кольбер, Глория Свенсон . И, словно сны, которые снятся один за другим и сливаются в один сон, их истории сливаются в одну. Веселые незамысловатые мюзиклы, печальные драмы, бурлескные комедии, саги о приключениях, войне, древних временах – видения, в которых появлялись, исчезали и снова появлялись все те же выразительные лица. В разном гриме и разных костюмах, с разными судьбами. И там был он! Темный Принц .

И его Принцесса .

Где бы ты ни была, я тоже буду там . Но в школе это не всегда получалось.

В бунгало на Хайленд-авеню обитали преимущественно люди взрослые. Исключение составляла лишь кудрявая малышка Норма Джин, и все соседи в ней души не чаяли. («Хотя, конечно, не слишком тут подходящая атмосфера для детей, иногда такие типы ошиваются», – сказала как-то Глэдис одна из соседок. «Как это понять, „типы“? – несколько раздраженно осведомилась Глэдис. – Все мы работаем на Студии». – «Именно это я и хотела сказать, – рассмеялась женщина, – все мы работаем на Студии».) Но в школе детей было полно.