Джойс Оутс - Блондинка

Я так их боялась! Особенно волевых ребят. Чтоб одержать над ними верх, надо было действовать быстро. Второго шанса у тебя не было. Без братьев и сестер ты совершенно одинока. Ты здесь совсем чужая. Наверное, я страшно старалась им понравиться, так мне теперь кажется. А они придумали мне прозвища: Пучеглазая и Головастик. Я так и не поняла почему.

Глэдис говорила друзьям, что «ей покою не дает низкое качество бесплатного образования» у дочери в школе. Но за те одиннадцать месяцев, что Норма Джин проучилась в начальной школе Хайленда, мать побывала там лишь однажды. Да и то лишь потому, что ее вызвали.

Темный Принц не появился там ни разу.

Даже в мечтах наяву, даже с крепко зажмуренными глазами Норме Джин никак не удавалось увидеть его. Он ждал ее в других мечтах, в кино; и то была ее тайная радость.

– А у меня есть на твой счет кое-какие планы, Норма Джин. И это касается нас обеих .

Маленькое белое пианино «Стейнвей» было так красиво, что Норма Джин не сводила с него завороженных глаз, робко гладила кончиками пальцев полированную поверхность. О, неужели это для нее ?

– Будешь брать уроки музыки. Я всегда этого хотела.

Гостиная в трехкомнатной квартире Глэдис была совсем крохотная и уже заставленная мебелью, но место для пианино все же нашлось. Раньше инструмент принадлежал самому Фредрику Марчу, часто хвасталась знакомым Глэдис.

Знаменитый мистер Марч, сделавший себе имя в немых фильмах, работал на Студии по контракту. Однажды он «подружился» с Глэдис в студийной столовой; и он продал ей пианино «по довольно скромной цене», в качестве доброго жеста, зная, что денег у нее немного. По другой версии, которую любила излагать Глэдис, когда ее спрашивали, как это ей удалось приобрести столь необыкновенное пианино, мистер Марч просто подарил ей инструмент «в знак уважения». (Глэдис водила Норму Джин на фильм с Фредриком Марчем «Ничего святого», где играла также Кэрол Ломбард. Водила во все тот же «Египетский театр» Граумана. Мать и дочь смотрели эту картину трижды. «Твой отец ревновал бы, если б узнал», – таинственно говорила при этом Глэдис.) Поскольку на профессионального преподавателя для Нормы Джин пока что не хватало денег, Глэдис договорилась с соседом по бунгало, чтобы Норма Джин время от времени брала у него уроки. То был англичанин по фамилии Пирс, дублер нескольких ведущих актеров, в том числе Шарля Буайе и Кларка Гейбла. Среднего роста мужчина, довольно красивый, с тонкими усиками. Однако никакого тепла от него не исходило – не было «шарма». Норма Джин старалась угодить ему, занимаясь с усердием; ей нравилось играть на «волшебном пианино», когда она была одна. Но, слыша ее игру, мистер Пирс лишь вздыхал и кривил лицо, и она сгорала от стыда. И быстро обрела скверную привычку непроизвольно повторять ноты.

– Дорогуша, не следует так запинаться на клавишах, – насмешливо и с легким акцентом чеканил мистер Пирс. – Достаточно того, что запинаешься при разговоре.

Глэдис, которая в свое время немножко «насобачилась» играть на пианино, пыталась научить Норму Джин тому, что знала, но эти уроки давались еще тяжелее, чем занятия у мистера Пирса. Глэдис сердито кричала:

– Неужели не слышно, что ты берешь не ту ноту? Бемоль, диез? Тебе что, слон на ухо наступил ? Или ты просто глухая ?

И тем не менее уроки игры на пианино продолжались, хоть и нерегулярно. Кроме того, время от времени Норма Джин брала у одной из приятельниц Глэдис уроки пения. Та жила в этом же бунгало и тоже работала на Студии, в музотделе. Мисс Флинн – так ее звали – сказала Глэдис:

– У тебя очень милая малышка, очень хорошая девочка. Очень старается. Куда больше, чем некоторые молодые певцы, что работают у нас по контракту. Но пока что, – тут Джесс Флинн начинала говорить совсем тихо, так чтобы не слышала Норма Джин, – у нее совсем нет голоса.

На что Глэдис отвечала:

– Ничего, будет!

Вот чем мы занимались, вместо того чтобы ходить в церковь. Вот каким богам поклонялись.

По воскресеньям, когда у Глэдис находились деньги на бензин (или она одалживала горючее у кого-нибудь из приятелей), они с Нормой Джин ездили смотреть особняки звезд. В Беверли-Хиллз, Бель-Эйр, Лос-Фелис и на Голливудских холмах. Всю весну, лето и часть засушливой осени 1934-го Глэдис с гордостью поясняла своим меццо-сопрано: вот дворец Мэри Пикфорд, вот дворец Дугласа Фэрбенкса, вот – Полы Негри, а вот – Тома Микса и Теды Бара.

– Бара подцепила мультимиллионера, бизнесмена, вышла за него замуж и ушла из кино. Очень умно поступила.

Норма Джин смотрела во все глаза. Ну и огромные же дома! Действительно, прямо дворцы или замки, что она видела на картинках в книжках со сказками. Мать и дочь разъезжали по этим великолепным улицам, и то были самые счастливые моменты их жизни. В такие мгновения Норма Джин не опасалась рассердить маму заиканием, ибо говорила только Глэдис.

– А вот дом Барбары ла Марр, «девушки, которая была слишком красива». (Это шутка, дорогая. Нельзя быть слишком красивой. Красоты, как и денег, много не бывает.) Дом У. К. Филдса. А вот это бывший дом Греты Гарбо – прелестный, правда, но мог бы быть и побольше. А вон там, видишь, вон за теми воротами, особняк в мексиканском стиле, там живет несравненная Глория Свенсон. А это дом Нормы Толмадж, «нашей» Нормы.

И Глэдис останавливала машину, чтобы вместе с дочкой вдоволь полюбоваться богатым каменным особняком, в котором жила в Лос-Фелис Норма Толмадж вместе со своим мужем-продюсером. Вход в него охраняли восемь великолепных гранитных львов – точь-в-точь как с эмблемы «Метро-Голдвин-Майер»! Норма Джин не могла на них насмотреться. И трава тут была такая зеленая и сочная! Если Лос-Анджелес и правда был песочным городом, этого никак нельзя было сказать про Беверли-Хиллз, Бель-Эйр, Лос-Фелис или же Голливудские холмы. Дождей не выпадало уже несколько недель, трава повсюду была выжжена солнцем, поникшая, мертвая, сухая, но в этих сказочных местах все лужайки были одинаково зелеными. А малиновые и пурпурные бугенвиллеи – вечно в цвету. И еще там росли деревья идеальной формы – таких Норма Джин не видела больше нигде – вечнозеленые кипарисы, так называла их Глэдис. И пальмы здесь были совсем другие, мощные, высокие, выше самых высоких крыш. Совсем не то что растущие повсюду растрепанные хилые пальмочки.

– А это бывший дом Бастера Китона. А вон там – Хелен Чандлер. А вон за теми воротами – Мэйбл Норманд. И Гарольда Ллойда. И Джона Барримора, и Джоан Кроуфорд. И Джин Харлоу – «нашей» Джин.

Норме Джин нравилось, что Джин Харлоу и Норма Толмадж живут в таких прекрасных, утопающих в зелени дворцах.

И всегда над этими домами солнце почему-то светило мягко, нежно и совсем не слепило глаз. И если появлялись облака, то были они здесь пушистые, белые, воздушные, а небо – безупречно голубое.