Наима Костер - Что мое, что твое

– Ты такая красивая, – сказала Инес, будто читая ее мысли.

– Кто бы говорил.

Они повернули в гостиную, рука об руку, и все стали здороваться. Как Ноэль и ожидала, пожимая ей руку, все спрашивали про Нельсона, но Инес ее спасла. Она очаровала всех своей богемной жизнью, и все пялились на нее, раскрыв рот. Танцовщица! Из города! Одинокая! Такая красивая! И, хотя они никогда не произнесли бы этого вслух, – черная! Ее жизнь была для них загадкой, и Инес не пыталась эту загадочность преуменьшать. При первой возможности они потихоньку сбежали, прихватив с ближайшего подноса бурбон и лимонад.

– Они такие старперы, – прошептала Инес. – Моя бабушка и то не так удивляется моей жизни.

– Добро пожаловать на золотую милю, детка, – сказала Ноэль, и они засмеялись.

Они пробрались на кухню, где на столах были разложены брускетты, оливки, пахучие сыры, мисочки с тапенадой и маслом, подносы с разными кишами, греческий пирог на серебряном блюде.

– Всегда так с белыми в этой стране, – сказала Инес. – Вечно хотят быть откуда-нибудь еще.

– Только не в Северной Каролине, – сказала Ноэль. Ей представился стол с сырным соусом, мармеладом из перца чили, крекерами и фаршированными яйцами.

Положив себе еды, они пошли искать, где бы сесть, где уединиться, чтобы поесть и выпить по второму стакану, но Саттоны их обнаружили, а с ними и Радлеры.

Джон Саттон, нарочито молчаливый, с волосами до плеч, слишком длинными для врача, больше слушал, чем говорил. По нему трудно было сказать, кто он, во что верит. Нельсону он не нравился – как не нравился любой белый, который не раскрывал карты сразу. Его рыжую жену Аву – приветливую, с безупречными манерами – тоже было не раскусить. Обе их дочки играли в лакросс. Радлеры были из Северной Каролины, и Ноэль чувствовала с ними связь, хотя они жили не в самом Райли, а на ферме в доме с витражными окнами, курами и сворой овчарок. Брент продавал какие-то компьютерные программы; Хелен сидела дома с близнецами. Богатое наследство – единственное объяснение, сказал как-то Нельсон. А потом поднял брови и добавил: “Откуда, по-твоему, у белых такие дома в Северной Каролине?” Зато Радлеры волонтерствовали в “Клубе мальчиков и девочек” [1] Организация, предоставляющая детям и подросткам возможность бесплатного внешкольного обучения в США. . Ноэль видела в этом какой-то прогресс.

– Джон и Ава. Брент и Хелен.

Инес повторила их имена, показывая на каждую пару сложенными домиком пальцами.

– Именно так, – сказала Ава. – Тут все только парами. Если кто-нибудь разводится, сразу переезжают. – Она засмеялась.

– Не обязательно, разумеется, – прозвенела Хелен.

Инес удивленно закинула руки за голову.

– Разумеется, – повторила она.

Инес стали вежливо расспрашивать про ее последнюю постановку, и пока она объясняла, как эта пьеса работала с темой патриотизма, все терпеливо, но немного ошарашенно кивали. Выручка с билетов шла на организацию, занимавшуюся правами избирателей.

– Вот проблема, которая может всех объединить, – сказал Джон Саттон и без тени иронии поднял бокал. Никто не чокнулся, но все выпили.

Когда вошла еще одна пара, Ава взглянула на дверь.

– Надеюсь, эта новая женщина с семьей придет сегодня? Как ее зовут, Патрисия?

– Я не стала бы ее винить, если она не появится, – сказала Хелен. – Слышали, что случилось у бассейна?

Ноэль потянулась за стаканом. Третьим, ну и что. Она знала, что никакой жизни в ней нет.

– А что случилось?

Джон Саттон начал объяснять:

– На днях сюда переехала новая семья. Милая пара. У них сын, почти ровесник наших девочек. В общем, на этой неделе мы не успели отправить рассылку и объявить об их приезде. Сегодня утром Патрисия пошла с сыном в бассейн. Она читала журнал, а он нырял и брызгался.

– Ничего такого, – добавила Хелен.

– Абсолютно ничего, – сказал Брент.

Инес тронула Ноэль за руку, как будто знала, что сейчас будет.

– Короче говоря, ее обругал сосед. Спросил, живет ли она в этом районе, и сказал, что никогда ее тут не видел. Потребовал удостоверение личности, а когда она отказалась показывать ему документы, вызвал полицию.

– О боже, – сказала Ава, хотя она, конечно, уже слышала эту историю.

– Все кончилось хорошо. Она показала офицеру документы и свою карточку для прохода в бассейн, и он ушел. Но, кажется, ее сын был очень расстроен. А сосед…

– Кто это был? – спросила Ноэль.

– Знаешь седеющего мужчину, который вечно выгуливает такс? И не убирает за ними, если никто не смотрит?

– Какая мерзость, – сказала Хелен.

– О боже, – повторила Ава.

– И что ему за это будет?

Все повернулись к Инес. Она опустила стакан.

– Я так понимаю, самое главное осталось за рамками, хотя и так понятно. Патрисия и ее сын черные. Я права?

– Кажется, они из Вест-Индии, – сказала Хелен.

– С Ямайки, – сказал Брент.

– Так значит, он точно расист. Почему еще он мог решить, что у них нет права пользоваться бассейном?

– Да, но рассылка письма на этой неделе задержалась… – начал Джон Саттон.

– Он обязан извиниться, – сказала Инес.

Джон Саттон кивнул.

– Он поступил плохо. Извиниться – хорошая идея.

– Это не хорошая идея, а обязательное требование. Как минимум.

– Представляете, получить такое приветствие от соседей, – сказала Хелен, качая головой, а Ава прошептала что-то вроде “упаси господь” и взяла с подноса официанта бокал игристого.

– Интересно, каково будет ему ходить в школу с вашими девочками, – едко сказала Инес Джону и Аве. – Школы тут, наверное, преимущественно белые? Надеюсь, он хотя бы сможет чувствовать себя в безопасности в своем районе.

– Вообще-то он никогда и не был в опасности, – сказал Брент. – Тут полиция не такая, как в городе. Они приезжают и расследуют, а не валят сразу.

Инес сдвинула брови с недоумением и поморщилась.

– Но в любом случае лучше перестраховаться, – продолжал Брент напряженно, а потом повернулся к Джону Саттону. – Может быть, вставим что-нибудь в рассылку? – предложил он.

После вечеринки они сидели на задней веранде у Ноэль, чтобы протрезветь. Они пили кокосовую воду и хлопали себя по плечам – даже фонарики с цитронеллой не спасали от комаров.

– Надеюсь, ты тут приживешься, – сказала Инес.

– Пожалуй, приглашу ее в гости, эту Патрисию. С семьей. Пусть знают, что могут на нас рассчитывать.

– Ты ни слова не сказала за весь разговор про бассейн. Это на тебя не похоже, Нелл.

– Знаю. Но это мои соседи. Сейчас у меня больше ничего нет.

Инес сжала ее руку.

– Не потеряйся тут, милая.

– Знаешь, я ведь уже была беременна.

– И потеряла ребенка? Господи, Нелл, почему ты молчала?

– Сначала это была наша прекрасная тайна, знали только я и Нельсон. А когда я была готова всем сказать, все кончилось. Нельсон так спокойно к этому отнесся. Говорит, ничего не остается, только принять случившееся и пробовать дальше.