Рона Цоллерн - Obscura reperta [Тёмные открытия]. Игра в роман. Часть 4. Между собой настоящим и прошлым

Я попросила ребят из студии вечером, после занятий, помочь перетащить мои вещи к Венсану. Тетки не было дома, и все прошло тихо. Вереница молодых людей, идущих по улице, была похожа на караван верблюдов, и очень забавляла меня. Гого я звать не стала, чтобы не портить настроение. По случаю моего вселения Венсан устроил пирушку, мы пили, играли для него сценки, которые ставили в студии, танцевали в его большой мастерской, а потом стали мазать друг друга красками. Венсан в это время уже спал.

_______

Утром я проснулась от стука. Я не сразу поняла, где нахожусь. Лежала и разглядывала зеленые обои с расплывчатым дамасским узором, потом свои руки, на которых были разноцветные пятна. Стук не прекращался, наоборот, он перешел в какое-то остервенение. Он раздавался сверху. Я встала и подошла к лестнице – стук шел из комнаты на втором этаже. Я поднялась. Дверь была приоткрыта.

Он стучал молотком об железную спинку кровати – черный бородач, обглоданный смертью. Я просунула голову в дверь и крикнула ему:

– Что вы стучите?

– Я охрип звать этого ублюдка Венсана!

– Вам что-то нужно?

– Позовите Венсана!

– Хорошо, успокойтесь.

Я постучала в комнату Венсана, но в ответ не услышала ни звука. Пришлось идти в мастерскую. Венсан спал там на затертом диване, где валялись тряпки, которыми он вытирал руки или холст во время работы. Я растолкала его и передала просьбу Диего. Он кое-как поднялся, бормоча какую-то ерунду, и пошел на кухню, чем-то звякал, шуршал, потом ушел наверх. Оттуда донеслась ругань Диего. Я улеглась на полу в мастерской, созерцая последствия нашей вчерашней гулянки и думая, успею ли убрать все до занятий в студии.

Вскоре вернулся Венсан. Я приготовила завтрак, и мы сидели на кухне, вяло жуя.

– Почему Диего не больнице? – спросила я.

– А ты хотела бы остаток жизни в больнице провести? Это он сейчас не очень, а недавно рисовал тушью, я даже его гулять выводил, думаю, ему скоро снова станет лучше. Ему выписали новые уколы.

– Вы сами делаете?

– Да, Диего не любит врачей. Как тебе жилье?

– Гораздо лучше предыдущего. Я могу приглашать к себе кого-нибудь?

– Да, голых девушек.

– А голых мужчин?

Он хмыкнул.

– Раз уж я тут живу, мне бы не хотелось, чтобы двери в квартиру были открыты и у входа висело потенциальное орудие убийства, это во-первых, – сказала я. – И во вторых, надо выбросить эту бразильскую гадость и купить нормальный кофе.

– Ты определись, отравили тебя в прошлой жизни или молотком пристукнули, – сказал Венсан. – Я выбираю кофе, а молоток пусть остается – он мне нравится.

В быту он был мирным, никогда не привередничал, не пенял мне на то, что я почти не убираюсь и вся моя готовка заключается в том, чтобы сделать бутерброды и порезать салат. Иногда, правда, мне самой хотелось чего-то другого, я делала рагу или пасту, но такое бывало редко.

Через несколько дней мы пришли вместе с Гого. Венсан еще был в мастерской – я услышала постукивание молотка – он натягивал холст. Я надеялась, что мы пройдем незамеченными, но как только мы подошли к моей комнате, он показался в дверях.

– Де-евочка, – протянул он придурошным голосом, каким обращаются взрослые дяди к маленьким, – какая у тебя красивая ку-уколка! Как ее зовут?

Гого, переведенный в неодушевленные предметы, не знал, как себя проявить. Я молча увела его в комнату.

_______

Лир обещал, когда окончатся занятия проработать со мной монолог из «Пиппы», но после нашей группы у него была еще одна. Я сказала, что подожду в костюмерной, чтобы не мешать. Я подслушивала и сделал вывод, что нас он любит больше, а с ними сух и раздраженно-придирчив. Я дождалась, пока они разойдутся, опасаясь, что он забудет обо мне. Но вдруг услышала, как он зовет меня. Не знаю, зачем я впопыхах улеглась на банкетку и притворилась спящей. Он зашел, постоял немного в дверях.

– Катрин! – позвал он шепотом.

Потом подошел, присел на корточки рядом со мной и стал легонько тормошить меня за плечо. Я как могла изобразила глубокий сон. Его пальцы прикоснулись к моей скуле. Он стал гладить мое лицо, негромко приговаривая: «Катрин, проснись, проснись детка!» Я открыла глаза. Извинилась. Он мягко улыбнулся. Мы пошли в зал, разобрали монолог, он дал мне несколько советов, а потом посмотрел на часы и сказал, что ему уже пора. Какую-то часть пути мы прошли вместе. Несколько дней потом я, лежа в своей комнате, вспоминала это блаженство – его пальцы на моей щеке, и заливалась слезами.

Венсан и Лир были похожи в своем отношении к работе – ради нее они забывали все. Венсан иногда пребывал в депрессии, от которой его спасала только бутылка, а как было с Лиром, я не знаю, я никогда не видела его мрачным, но он всегда был печален. Венсан же, когда не хандрил, был весел. Его манера общаться, ироничная, прямая, признание прав собеседника на иронию в его адрес мне нравились. Лир тоже часто шутил, но более тонко, он мог быть жестоким, если обнаруживал в ком-то излишнее самолюбие или стремление к комфорту. Лир часто повторял нам, что комфорт – могила хомо сапиенс. Венсан удивлял меня тем, как заботился он о Диего, безропотно терпел его ругань, в большинстве случаев незаслуженную. Он устраивал его поудобнее на постели, чтобы тот мог рисовать, или выводил бородача гулять. Диего мог швырнуть в него банкой с тушью, или тарелкой, в которой Венсан принес ему еду, его истерики по поводу того, что ему плохо, и никто этого не понимает, меня выводили из терпения, хотя я напрямую с ним почти не общалась, а только наблюдала за их отношениями с Венсаном. Наверное, жена Диего и та не смогла бы лучше ухаживать за ним, чем это делал Венсан.

С Гого мы уже давно не виделись, и мне даже было не интересно, завел он себе кого-то или еще помнит обо мне. Я ходила теперь в странный клуб под названием «Электра». Там собиралась тусовка таких же бездельников, как я, и было бы безумно скучно, если бы мы не разыгрывали там сцены неземной любви. Несколько трубадуров, кто мог складно плести монологи, вертелись вокруг девушек, что были остры на язык и импозантно одеты, остальные составляли планктон, вздыхавший в такт действу. Часто это было забавно, мы шутливо разыгрывали влюбленность и ревность, драмы и комедии, и время пролетало незаметно, а тяжелые мысли выветривались из головы вместе с парами алкоголя. Я стала ходить туда после того, как однажды в захудалой кафешке случайно увидела Лира с Дени, пареньком, несколько раз приходившим на наши занятия в прошлом году. Тогда все подумали, что ему не понравилось в студии, и он не стал заниматься, но, видимо, он просто приходил к Лиру, студия его не интересовала. Лир с Дени сидели на диване в углу, я хотела подойти к ним. Они не заметили меня. Когда я приблизилась, поняла, что нужно уходить, – они целовались. На следующем занятии я, когда все ушли, спросила Лира: «Вы любите Дени?» Он посмотрел на меня с сожалением. «Мы вместе уже три года, Катрин, мне жаль, но я не та персона, которая тебя может интересовать. Все впереди, детка!» – подбодрил он меня.