Юнас Хассен Кемири - Отцовский договор

Любовь – это противоположность свободе выбора. Любовь на 100 процентов недемократична, 99 процентов голосуют за того усатого в военной форме и с военным прошлым, чей портрет висит в каждой табачной лавке, на всех проспектах, в каждой парикмахерской, в каждой забегаловке до тех пор, пока не вспыхнет революция, тогда все эти портреты выкидывают вон, топчут и жгут, вместо них вешают портрет другого усатого – в военной форме и с военным прошлым, который твердит, что тот, предыдущий, с усами и военным прошлым был ненастоящим вождем, он был продажный и заботился о стране не так, как она того заслуживала. Любовь – это диктатура, думает папа, а диктатура – это хорошо, потому что абсолютно счастлив он был как раз, когда у него было меньше всего свободы, когда он знал, что погибнет, если ее не будет рядом. Ее. Его жены. Его бывшей жены. А из той неудавшейся революции он извлек по крайней мере один урок – ситуация, когда власть в руках у сильной личности, имеет свои преимущества. Голоса отдельных людей не имеют никакой ценности.

Люди – идиоты. Люди, они как муравьи. Они не знают, что для них лучше. Их нужно контролировать, чтобы они не понастроили повсюду свои муравейники и не заползли в чужие дачные домики. Он не помнит, кто это сказал. Может, он и сам это придумал. Очень может быть, ведь он на сто процентов умнее ста процентов населения Земли. Он знает такое, о чем обычные люди даже и подумать не смеют. Он знает, что китайцы скоро захватят весь мир. Он знает, что девять из десяти заправил мировых СМИ – евреи. Он знает, что за атакой на Всемирный торговый центр стояло ЦРУ. Он знает, что НАСА провернуло бутафорскую высадку на Луну, что ФБР убило Малкольма Икса, Мартина Лютера Кинга, Джона Кеннеди, Джона Леннона и Джей Ар Юинга [5] Персонаж популярного американского телесериала «Даллас». . Он знает, что банки хотят, чтобы мы платили картами, чтобы следить за нами, так они будут знать, где мы находимся, получат полный контроль над каждым маленьким человечком и смогут управлять нами точь-в-точь как муравьями. Но люди не муравьи. Люди умнее муравьев, мы больше муравьев, у нас развитый интеллект, язык, две ноги вместо шести, руки вместо усиков, мы существа прямоходящие, а не ползающие на брюхе, и это лишь некоторые из множества доводов в пользу того, почему люди никогда не согласятся, чтобы ими управлял какой-то там диктатор.

Дедушка попытался втолковать все это женщине, которой посчастливилось сидеть рядом с ним в самолете. Его познания произвели на нее неизгладимое впечатление.

Но ее ограниченный интеллект не в силах был освоить весь этот поток информации. После ужина она принялась зевать и заявила, что ей необходимо вздремнуть.

– Ну поспи, – сказал дедушка, который уже выпил две бутылочки вина, а третью припрятал в ручную кладь. – Сладких снов. Правду лучше вкушать малыми дозами.

Женщина надела наушники и мгновенно уснула.

И вот он стоит на тротуаре, обдуваемый косым ветром. Приближается машина. Неужели? Быть того не может! Но нет, это не дети. Сын сейчас дома и слушает музыку, которая и не музыка вовсе. А дочь шляется где-то и пьет с кем попало. Они думают только о себе. Дедушка узнает женщину в машине. Она сидела рядом с ним в самолете. Их взгляды встречаются. Она говорит что-то мужчине за рулем. Она говорит:

– Останови машину, дорогой! Это же тот интереснейший человек, с которым мне довелось побеседовать в самолете, тот оригинальный философ. Ты только посмотри, какой у него усталый вид. Давай подвезем его до дома, чтоб он не стоял на ветру и не ждал автобуса.

Дедушка улыбается и приподнимает руку, чтоб загородиться от света фар. Женщина отводит взгляд в сторону. Парень за рулем наклоняется вперед и встречается с ним глазами, а потом дает по газам перед выездом на шоссе.

Каким-то чудом папе, который дедушка, удается сесть на автобус до Сититерминалена. Из последних сил он доволакивает чемодан до красной линии метро. Стрелка часов приближается к половине второго, когда он наконец сходит с поезда на нужной станции и поднимает багаж вверх по лестнице, воспользовавшись помощью симпатичного бородача в оранжевых наушниках и с подозрительно расширенными зрачками.

Дедушка идет через рощицу, мимо продуктового магазина, мимо местной пивной. Он останавливается перед подъездом, где расположена контора сына. Поднять сумки вверх по лестнице ему уже невмоготу. Он сдается. Бессильно опускается на корточки. Потом распрямляет плечи и собирает силы в кулак. И их хватает. Их хватает впритык. Он открывает дверь парадной и неимоверным усилием затаскивает сумки на первый этаж. А потом засыпает на диване прямо в одежде. Он не успевает поставить мобильник на зарядку. Не успевает почистить зубы. Он успевает только включить телеканал TV4 и настроить громкость так, чтобы звук не мешал ему заснуть.

Сын, у которого отпуск по уходу за детьми [6] В Швеции отпуск по уходу за ребенком делится между обоими родителями. Общая его продолжительность составляет 480 дней. Каждый из родителей проводит с ребенком не менее 90 дней, остальные дни распределяются между родителями по их усмотрению. , просыпается без десяти четыре, если день не задался, и в полпятого, если повезет. Младший, которому годик, обычно просыпается первым, иногда его удается занять на время, подсунув в кроватку книжку-малышку или мягкую игрушку, но терпения у него чаще всего хватает минут на пятнадцать, а потом он все равно просится на руки. Он поднимается на ноги в кроватке и указывает на дверь. Громко мычит. Выжимает из себя в подгузник утреннюю порцию какашек, и теперь в любой момент может случиться протечка. Когда папа наконец включает свет, младший начинает хохотать и пытается перевалиться через перегородку кроватки. Старшая, которой четыре, просыпается часов в пять, она выходит из своей комнаты всклокоченная и щурится спросонок. В руках у нее рожок, она до сих пор с ним не расстается, иногда папа уговаривает ее попить из стакана, пластиковой чашки или классной спортивной бутылки. Но дочка от всего отказывается. Ей нужен рожок.

– Да не приставай ты к ней, – говорит мама. – Это же ее последняя грудничковая вещица.

И папа не пристает. Но все же ему хочется, чтобы она перестала сосать рожок. И он говорит, что если везде таскать его с собой, то вполне вероятно, что когда ребята в садике увидят рожок, то начнут дразнить ее. Станут обзывать пеленашкой или лялечкой с соской или еще как-нибудь обидно, поэтому-то я и думаю, что тебе пора завязывать с рожком. Дочка глядит на него и передергивает плечиками.

– А мне-то что, – говорит она и затыкает рожок себе за пояс пижамных штанов как пистолет.

– Ясно тебе? – произносит мама, которая вышла из душа с мокрыми волосами и наливает себе кофе из кофеварки.