Кортни Салливан - Друзья и незнакомцы

Теперь же стало слишком поздно говорить ему правду. Он бросил работу, пошел на огромный риск, думая, что у них есть подушка безопасности. Он был бы взбешен и напуган, узнай об этом.

Элизабет предала его, чтобы помочь сестре. Сестре, которая в день появления Гила на свет разместила в «Инстаграме» фотографию себя на закате, обнаженную, свернувшуюся в позе эмбриона на пляже. И написала: «Баласана… дыхание новой жизни. Сегодня в этот мир пришло дитя, сделанное из той же плоти и крови, что и я, – энергия множится, мудрость обновляется. Закончилось ли на самом деле мое младенчество? Я свой собственный ребенок, нежный, изумленный. Я клянусь заботиться о себе как о драгоценной душе, вновь приветствующей вселенную».

– Она что, пытается создать впечатление, что у нее есть ребенок? – требовала тогда ответа Элизабет.

– Она что, правда голая? – спрашивал Эндрю.

Прошло шесть часов, прежде чем Шарлотта потрудилась написать им сообщение с поздравлением.

Даже в моменты глубочайшего сожаления Элизабет была довольна, что одалживание денег удержало Шарлотту на ее стороне в этой семейной войне. Это было тем единственным, что ей нравилось в сестре, но значило больше, чем все остальное вместе взятое.

Этой ночью она не могла уснуть.

Эндрю сопел рядом. Она взяла телефон и открыла группу «Бруклинские мамочки».

Кто-то просил порекомендовать кофейню, где можно задержаться надолго и писать. Уж она-то знала.

«Кафе “Хармони” – мой выбор, – написала она. – Превосходная атмосфера, лучший латте в Бруклине, и никто никогда вас не поторопит».

Она отправила комментарий, представляя себя в том кафе, одну, среди людей.

Мими Винчестер отреагировала мгновенно. «“Хармони” закрылось две недели назад. Попробуй “Келлис”».

Элизабет была немного знакома с Мими по тем временам, когда им было за двадцать и они обе работали в журналах. В то время Мими считалась хваткой репортершей, но потом вышла замуж за парня из хедж-фонда и теперь писала по статье раз в полгода, обычно о линии косметики или бренде одежды, которые запустил кто-то из ее друзей. Тогда она кидала ссылку на статью в группу мамочек с припиской: «Просто развлечься!»

Однажды Мими наткнулась на Элизабет, сидящую на скамейке в Кэрролл-парке. Элизабет встряхивала банку с молочной смесью, переливая густую серую жижу в бутылочку Гила, который разрывался от плача в коляске.

– Боже мой, ты усыновила ребенка? Это так мило! – проворковала Мими.

Элизабет была почти уверена, что она не пыталась нарочно ее обидеть. Ей просто не приходило в голову, что биологическая мать может кормить ребенка чем-то иным, кроме своей груди.

Тогда ей хотелось бросить Мими в лицо все самое гадкое, что она о ней думала.

Элизабет надеялась, что все самое жалкое в ней, все ее глупые комплексы каким-то образом сотрутся материнством. И поначалу ей показалось, что так и произошло. Но эти мысли вернулись, как и многие другие нежеланные гости, когда Гилу исполнилось восемь недель.

Кафе «Хармони» закрылось, и Мими хотела, чтобы она это знала. Почему такая мелочь вообще должна ее нервировать? Однако же нервировала. Элизабет чувствовала себя так, как если бы ее шлепнули по руке.

В конце каждого коридора в общежитиях короткий лестничный пролет вел к четырем комнатам – по две больших двухместных комнаты с каждой стороны. Их называли «платформами». В этих комнатах разрешалось жить только старшекурсникам, и только они устраивали вечеринки по пятницам.

Сегодня была их очередь. Изабелла заранее приготовила сангрию в ведре для мусора. Ее приторно-сладкий запах наполнял комнату.

Принимать у себя вечеринку считалось делом довольно значительным, но Сэм об этом даже не думала. Рейс Клайва из Лондона должен был приземлиться в десять.

Изабелла предложила ей взять свою машину, чтобы доехать до аэропорта, но это было слишком мило, Сэм бы переживала. Вместо этого она упросила Стэф, капитана баскетбольной команды, позволить ей одолжить видавший виды фургон, который они использовали для выездных игр. Сэм никогда раньше не водила минивэн, но решила не упоминать об этом в разговоре.

Всю неделю ее снедало предвкушение и беспокойство в равной степени. Со вторника ладони не переставали потеть. Живот крутило. Она не могла представить себе Клайва здесь, среди ее друзей. Изабелла выразила это очень точно: «Невозможно просто так привести сюда британца ростом шесть футов пять дюймов, оставшись незамеченной».

Сэм не хотела становиться предметом обсуждений. И все же ей не терпелось его увидеть. Она ужасно по нему соскучилась.

После ужина Изабелла завила ей волосы и накрасила. Затем настала очередь Сэм помочь подруге.

Было большим облегчением хоть ненадолго отвлечься от мыслей о Клайве.

Сэм открыла небольшой холодильник и вытащила пузырек с прозрачной жидкостью. Наполнила ею шприц.

– Готова? – спросила она.

– Готова.

Изабелла одной рукой задрала голубую майку, а второй опрокинула в себя шот. Сэм воткнула иглу прямо в ее напряженный живот, словно бросив дротик. Изабелла вздрогнула – от выпивки или от боли, Сэм не могла сказать наверняка.

Она сосчитала до пяти, вытащила иглу и промокнула спиртовым тампоном выступившую капельку крови.

Процедура стала для них шоком, когда девушки первый раз проделали ее три недели назад, то кричали и прыгали по комнате, прежде чем приступить к делу.

В конце концов Сэм сказала: «Мы пройдем через это вместе. Доверься мне, я смогу. У меня мама медсестра».

Изабелла продавала свои яйцеклетки паре, которая дала объявление в студенческую газету. Им нужен был донор с каштановыми волосами и голубыми глазами, со средним баллом от 3.7 или выше. Изабелла подходила по всем трем критериям, хотя, если бы они запросили выписку из ее студенческого дела, то увидели бы, что большинство ее пар прошло на факультете истории кино.

Она никогда не встречалась с этими людьми. Сделку совершили через агентство. Изабелле нужно было предоставить фотографии разных этапов своей жизни.

Сэм слышала, как она говорит по телефону.

– Мамочка, можешь мне прислать несколько моих детских фотографий? Это для учебного проекта.

Сэм не могла понять, зачем она это делает. Изабелла была богаче, чем кто-либо из ее знакомых.

– Это не я богатая, а мои родители, – часто повторяла Изабелла, что было лишено смысла в глазах подруги.

Сэм предложила найти подработку на кампусе, если ей хотелось заработать. Изабеллу это предложение, казалось, ошеломило.

– Мне понадобится год, чтобы заработать столько, сколько я получаю сейчас меньше, чем за месяц. К тому же, дело не только в деньгах. Я делаю это, чтобы поделиться тем, что у меня есть, с кем-то другим. Вроде как кровь сдать. Только, очевидно, донорство яйцеклеток – гораздо бо́льшая жертва.