Сильвия Плат - Мэри Вентура и «Девятое королевство»

Кора из службы социальной психиатрической помощи – ее офис еще дальше по коридору – совсем не похожа на Дотти. Ей почти сорок, что видно по мешкам под глазами, но она постоянно подкрашивает свои рыжие волосы – спасибо оттеночным шампуням, которых теперь полно. Кора живет с матерью, и когда говоришь с ней, то не можешь отделаться от мысли, что перед тобой тинейджер. Однажды она пригласила к себе на ужин и бридж трех девушек из неврологии и поставила в духовку противень с замороженными пирожками с малиной. А через час была очень удивлена, найдя их по-прежнему холодными: оказалось, она просто забыла включить плиту. Во время отпуска Кора регулярно совершает автобусные поездки на озеро Луиз или круизы в Нассау, надеясь встретить там Мистера Совершенство, но всякий раз натыкается там на девушек из онкологии или хирургии, приехавших с той же целью.

Как бы то ни было, в каждый третий четверг месяца на втором этаже в кабинете Ханневелла проходит собрание секретарского состава больницы. Кора забегает за Дотти, обе идут за мной, и вот мы втроем цокаем каблуками по каменной лестнице, чтобы оказаться в исключительно красивой комнате, посвященной, как гласит бронзовая табличка над дверью, в 1892 году доктору Августу Ханневеллу. Стеклянные стенды хранят устаревшие медицинские инструменты, а на стенах висят выцветшие рыжевато-коричневые ферротипы с изображениями врачей времен Гражданской войны, у них длинные густые бороды, как у братьев Смит на коробочках с леденцами от кашля. Посреди комнаты, почти от стены до стены, протянулся огромный темный овальный стол из древесины грецкого ореха с ножками в виде львиных лап, только с чешуей вместо шерсти; столешница отполирована до такой степени, что в нее можно смотреться как в зеркало. Вокруг этого стола мы сидим, болтаем и курим, дожидаясь, когда придет миссис Рафферти и начнет собрание.

Минни Дэпкинс, миниатюрная белокурая секретарша из дерматологии, раздает желтые и розовые бланки направлений.

– Работает в неврологии доктор Кроуфорд? – спрашивает она, держа в руке розовый бланк.

– Доктор Кроуфорд? – Мэри Эллен из неврологии не может удержаться от смеха, ее крупное тело под цветастым платьем содрогается, как студень. – Он умер лет шесть, нет, семь назад. Кому он понадобился?

Минни плотно сжимает губки, и ее рот становится похож на розовый бутон.

– Пациентка сказала, что была у доктора Кроуфорда, – холодно произносит она. Минни не терпит неуважения к покойникам. Она работает в больнице с тех пор, как во время кризиса вышла замуж, и прошлой зимой на рождественском корпоративе секретарей ей вручили серебряную награду за двадцатипятилетнюю безупречную службу, но главное – она ни разу за эти годы не отпустила ни одной шуточки в адрес больного или покойника. Не то что Мэри Эллен, или Дотти, или даже Кора, которые не упустят случая пошутить.

– Девочки, как вы думаете, начнется ураган? – спрашивает Кора тихим голосом меня и Дотти, наклоняясь над столом, чтобы стряхнуть пепел в стеклянную пепельницу с больничным штампом на дне. – Я боюсь за машину. У нее от морского бриза мотор намокает и глохнет.

– Думаю, ураган не начнется до конца рабочего дня, – беспечно отвечает Дотти. – Успеешь доехать до дома.

– Мне все-таки не нравится, как выглядит небо. – Кора морщит веснушчатый нос, словно чует неприятный запах.

Мне небо тоже не нравится. С тех пор как мы вошли в комнату, темнело все быстрее, и сейчас мы сидим, можно сказать, в сумерках; плывущий от сигарет дым повисает в воздухе, делая его еще более тяжелым. Все замолкают. Похоже, что Кора озвучила общие опасения.

– Ну, что с вами, девушки? Мрачно, как на похоронах! – Над нами вспыхивают четыре люстры, и комната, как по мановению волшебной палочки, ярко освещается, прогнав штормовое небо туда, где ему и надлежало быть и откуда оно выглядит безобидно, как расписной театральный задник. Миссис Рафферти подходит к председательскому месту, на ее запястьях весело позвякивают серебряные браслеты, а пухлые мочки ушей оттягивают игриво покачивающиеся серьги – миниатюрные копии стетоскопов. Она несколько суетливо раскладывает на столе бумаги; ее собранные в пучок крашеные белокурые волосы поблескивают при ярком свете. Даже у Коры лицо светлеет при виде такой профессиональной жизнерадостности.

– Сейчас быстренько обсудим текущие дела, а потом одна из девушек принесет кофеварку, чтобы мы немного взбодрились. – Миссис Рафферти обводит взглядом стол, с удовлетворенной улыбкой встречая радостное одобрение ее слов.

– Надо отдать ей должное, – шепчет Дотти. – Что захочет – всегда продаст.

Миссис Рафферти начала с выговора, сделанного, однако, жизнерадостным голосом. На самом деле миссис Рафферти – буфер. Между нами и иерархами из администрации, между нами и докторами с их странными, бесконечными причудами и слабостями, жутким, неразборчивым почерком (говорят, миссис Рафферти сказала, что даже дошколята пишут лучше), их детской неспособностью приклеить предписания и рецепты на нужную страницу в истории болезни и так далее.

– Так вот, девочки, – говорит миссис Рафферти, игриво подняв пальчик, – поступают жалобы по ежедневной статистике. На некоторых документах нет печати или даты. – Она останавливается, дав нам прочувствовать всю тяжесть этого проступка. – Иногда неправильно подсчитаны суммы. А некоторые документы, – еще одна пауза, – вообще не доходят по назначению.

Тут я опускаю взгляд и изо всех сил стараюсь не покраснеть. Виновата не я, а моя начальница, мисс Тейлор, которая вскоре после моего поступления на работу призналась, что, откровенно говоря, терпеть не может статистику. Беседы пациентов со штатными психиатрами часто заканчиваются после официального закрытия клиники, и мисс Тейлор не может каждый вечер относить вниз статистические данные, если только она не собирается стать еще большей мученицей, чем есть.

– Думаю, тут все понятно, девочки. – Миссис Рафферти заглядывает в свои записи, наклоняется, делает пометку красным карандашом, потом выпрямляется – легкая, как тростинка. – Вот еще что. В регистратуру поступают звонки с запросами на документы, которые хранятся у вас в сейфе, и это их просто выводит из себя…

– Кто кого еще выводит, – добродушно возражает Мэри Эллен, закатив глаза так, что на мгновение видны только белки. – Этот парень – как его там – с пункта номер девять ведет себя так, словно его раздражают наши звонки.

– Да, это Билли, – подтверждает Минни Дэпкинс.

Ида Клайн и другие девушки из машбюро с первого цокольного этажа хихикают, но потом умолкают.

– Думаю, девушки, вы знаете, – миссис Рафферти обводит взглядом всех за столом и понимающе улыбается, – что у Билли есть проблемы. Поэтому не будем к нему слишком строги.