Луиза Фейн - Тайное дитя

Ее лицо расплывается в широкой улыбке. Она настежь распахивает входную дверь.

– Кто же это…

Софи награждает ее белозубой улыбкой. Подругу едва видно из-за руля громадного автомобиля. Муж, сидящий рядом, замер. Его лицо слегка позеленело.

– И как тебе, дорогая, мое новое авто? – спрашивает Софи, перекрикивая рокот мотора. – «Мерседес-бенц», не что-нибудь. Подарок от Генри на день рождения, – добавляет она, поглаживая мужа по голове, будто лабрадора.

– Элинор! – улыбается Генри и приветственно поднимает руку. – Слава богу, добрались! Моя жена гонит с бешеной скоростью. Ох уж эти женщины-шоферы! Из-за них дороги стали опасными. Надо запретить им водить машину.

– Покатался бы ты с Эдвардом, – бормочет себе под нос Элинор, улыбаясь и маша гостям.

Лорд Генри Грант-Паркер выпрыгивает из машины и неспешно обходит ее, чтобы открыть дверь жене. Его движения исполнены легкости и изящества. Это принадлежит ему по праву рождения, как и всем выходцам из его класса. Обходительность, утонченность и уверенность в собственном превосходстве подавались им вместе с молоком на завтрак.

Софи снимает шоферские перчатки и развязывает ленту, удерживавшую ее шляпу на голове. Она посылает воздушный поцелуй подруге.

– И ты вела эту громадину из самого Лондона? – спрашивает Элинор, глядя на невероятно длинный, элегантный серебристый корпус автомобиля. Ей он кажется напичканным опасностью. – Какая же ты смелая!

– Мне это нравится. Вождение неплохо встряхивает. Правда, пришлось сидеть на подушке, иначе бы я ничего не увидела. Да и эти чертовы педали нажимать тяжеловато. Зато я обожаю, когда все торопятся убраться с дороги, видя, как я с грохотом мчусь прямо на них. Вот такие шутки! И потом, Генри нравится ехать пассажиром. Правда, дорогой? Мы что же, прибыли первыми? А кто еще сегодня будет?

– Замечательный день для тенниса, – говорит Генри, широко раскидывая руки. – Эдвард, полагаю, уже на корте. Решил поупражняться с утра пораньше?

Он улыбается и взмахивает воображаемой ракеткой.

– Нет, он…

– Ты посмотри на себя! – восклицает Софи, беря Элинор под руку, и они входят в дом. – Прячешься в этом чертовом захолустье! Тебя целую вечность не было на пятничных суаре. Почему? Никак, дражайшая подруга, ты меня избегаешь?

– Нет! Дело в…

– А где твоя младшая сестрица? Вернулась из своих странствий?

– Да, Роуз вернулась. Мне нужно с тобой поговорить о ней.

– Умираю от желания услышать, как ей жилось в Париже. И про Италию тоже. Где она там побывала? В Риме? Во Флоренции? Ей обязательно нужно было повидать Флоренцию и Сиену – мои любимейшие города. Генри, не отставай…

Роуз и ее красивая, словно фея, подруга Кларисса забрели на кухню и о чем-то просят миссис Беллами. Та уперла руки в бока и отчаянно мотает головой.

– Я не готовлю никакой иностранной дребедени. Желаете таких кушаний – отправляйтесь в Лондон. Там полно дорогих ресторанов, где это готовят. Я свое поварское ремесло уважаю и готовлю настоящую английскую пищу, – твердо заявляет повариха.

– Но у Клариссы…

– Вот вы где! – Элинор впархивает на кухню и выразительно смотрит на Роуз.

«Немедленно прекрати!» – говорит ее взгляд. Сердить миссис Беллами ни в коем случае нельзя, иначе все прочувствуют на себе ее дурной характер. Не далее как в прошлом месяце им пришлось целую неделю есть пережаренное, сухое, пересоленное мясо и водянистые овощи. Причина – неуместное замечание Эдварда.

– Роуз, Кларисса, выйдите на террасу и поздоровайтесь с лордом и леди Грант-Паркер.

Кларисса стреляет своими большими глазами в сторону Генри и закусывает губу.

– Миссис Беллами, пожалуйста, попросите Элис принести нам кувшин лимонада и стаканы. И шампанское со льдом. А как восхитительно пахнет ваш ланч, – говорит Элинор, награждая повариху самой теплой и благодарной улыбкой.

Гости собираются на задней террасе под голубым небом и облаками, напоминающими взбитые сливки. Внизу простирается лужайка для крокета и розовый сад Элинор. Дальше начинается главная лужайка, тянущаяся по пологому склону к теннисным кортам и кустам рододендрона. В беседке, увитой глицинией, Фолкс и Берти уже почти накрыли стол для ланча, который будет подан сюда после тенниса.

– Так что ты хотела мне сказать насчет Роуз? – спрашивает Софи, покачивая бокалом с шампанским.

Убедившись, что их никто не слышит, Элинор наклоняется к уху подруги и рассказывает ей о Марселе, французском любовнике сестры, о недовольстве Эдварда и дурацком желании Роуз стать журналисткой и содержать этого француза, пока он взращивает в себе художника.

– Весьма декадентская история, – комментирует Софи, прикрывает глаза и искоса смотрит на Элинор, потом затягивается сигаретой. – Но мне в нем что-то понравилось. Обаятельный, сексуальный француз? Малость банально, однако… Уверена, он довольно скоро ей наскучит. Мы можем найти не менее обаятельного англичанина, который ее переманит. Дорогая, предоставь это мне. Кстати, почему бы вам обеим не приехать ко мне в следующие выходные? Я бы могла познакомить твою сестру кое с кем.

– Ой, я не смогу поехать. Не могу оставить Мейбл.

– Почему бы нет? Я оставляю двух своих спиногрызов при каждой возможности.

Элинор и не ждет особо тесных отношений между Софи и ее сыновьями Себастьяном и Фредди. Та же прохладность, что в отношениях подруги с ее матерью. Элинор дружит с Софи еще с довоенных времен, когда они учились в закрытой школе. Мать Софи она видела один или два раза во время каникул: холодную, пугающего вида матрону. Неизменными спутницами в детстве и отрочестве Софи были горничная, няня и компаньонка.

– Когда они вырастут и станут поучтивее, – продолжает Софи, – быть может, я стану проводить с ними побольше времени. Ничего, закрытая школа их укротит. Превратит из необузданных зверенышей в дрессированных, воспитанных юношей. А сейчас чем меньше я их вижу, тем лучше. Три и два года – поистине утомительный возраст, – со смехом заключает Софи.

Элинор делает глубокий вдох.

– Софи, я вновь беременна. Этого ребенка я ни в коем случае не должна потерять, – говорит она, обходя тему Мейбл.

– Угораздило же тебя!

– Вообще-то, уместнее было бы меня поздравить.

– Это само собой. Можешь считать, что поздравила. И в то же время тебе не повезло. Сказывается на фигуре. Я целых девять месяцев отвратительно себя чувствовала. – Софи поднимает фужер. – За твою удачу, подружка. И за старые добрые времена, – улыбается она. – Как Эдвард? – Щурясь, Софи смотрит в сторону кортов, куда направляется первая партия игроков.

– Работает даже дома, – вздыхает Элинор. – Занят под завязку. По-моему, он тащит на себе непомерный груз. Вынужден всю неделю проводить в лондонской квартире.