Дэвид Уоллес - Метла системы

Восточный Коринф основан и построен в 1960-е Камношифром Бидсманом II, сыном Линор Бидсман, дедушкой другой Линор Бидсман, который, увы, погиб в свои шестьдесят пять в 1975 году в чане при краткой и катастрофической попытке «Продуктов детского питания Камношифеко» разработать и выпустить на рынок что-то, что составило бы конкуренцию «Джелл-О» [26] Jell-O – торговая марка желе, пудингов и тортов с кремом. . Камношифр Бидсман II был человеком множества талантов и еще большего числа интересов. Реально фанатичный киноман, а равно градостроитель-любитель, он питал особо буйную привязанность к звезде экрана Джейн Мэнсфилд [27] Вера Джейн Мэнсфилд (1933–1967) – американская киноактриса, секс-символ 1950-х. Погибла в автокатастрофе. . Восточный Коринф имеет своими очертаниями профиль Джейн Мэнсфилд: Кольцо ведет из Шейкер-Хайтс в нимб вьющихся дорожных сетей, скользит по изящным чертам меж домов и мелких фирм, огибает нос пуговкой в виде парка и полуулыбку в виде части кольцевой развязки, захватывает волнистым лебединым изгибом сегмент шоссе с типовой застройкой, а потом, прежде чем круто развернуться на запад, в огромный распухший район заводов и промпарков, колоссальный и суетливый, с не меньшей несдержанностью устремляется на три километра на юг, вторгаясь в чистенький нижний предел частных домиков, магазинчиков, многоэтажек и даже пансионов, включая тот, в котором жила сама Линор и от которого она отъехала утром, чтобы пересечь Джейн Мэнсфилд и добраться до Шейкер-Хайтс. От семейств и компаний, владевших недвижимостью вдоль важнейшей, западной границы пригорода, зональный кодекс требовал красить здания и сооружения в максимально натуралистические цвета, но собственники дальнего западного участка близ Гарфилд-Хайтс (где промышленное разбухание выражено ярче некуда) против такого условия решительно возражали, а еще, как легко вообразить, вся территория Восточного Коринфа была неимоверно популярна у летчиков гражданской авиации, они как один норовили запросить схему посадки в аэропорту Кливленд-Хопкинс с пролетом над Восточным Коринфом, беспрестанно грохотали, летали низко, то и дело мигали огнями и махали хвостами. Жители Восточного Коринфа, далеко не все осведомленные о форме городка, ибо знание это не то чтобы общедоступно, ползали, ездили и ходили по лику Джейн Мэнсфилд, потрясая кулаками при виде очередного самолетного брюха. Линор жила в Восточном Коринфе всего два года, она переехала сюда, когда после колледжа решила, что не хочет ни жить дома, ни работать в «Камношифеко», всё разом. Южнее шоссе 271 уступает другому, 77-му, а 77-е вьется через Бедфорд, Толлмэдж, Акрон и Кэнтон и втягивается в Гигантскую Огайскую Супер-Пустыню Образцового Дизайна – километры и километры мелкого как пепел черного песка, кактусов и скорпионов, и толпы рыбаков, и торговые палатки по краям.

Есть два надежных способа опознать Центр Бомбардини, в котором фирма «Част и Кипуч» свила себе гнездышко. Если глядеть с юга, от Башни Эривью, высоченной и прямоугольной, торчащей в кливлендском центре рядом с Терминалом, окажется, что под солнцем, вечно обходящим Башню справа или слева по касательной, Центр отбрасывает огромную мглистую тень на близлежащую территорию – глубокую, изрядно угловатую тень, которая, слившись в темном союзе с низом Башни, сразу резко заваливается набок, будто Эривью-Плаза, – тихий омут, куда Башню некогда погрузили, а тень – ее преломленная в толще омута подводная часть. По утрам тень растягивается с востока на запад; Центр Бомбардини стоит иссеченный светом, бело-черный, к северу от Башни. Когда светает и распогоживается, когда тень, сжимаясь, тяжело отползает к Башне и на восток, а личины тьмы усложняются тучами, Центр Бомбардини не торопясь пожирает чернота; всасывание во мрак прерывается только эпилептическими световыми вспышками, которые порождают загрязненные поллютантами облака, искривляющие солнечные лучики, пока флирт Центра Бомбардини с границей тени становится все серьезнее. Часам к пяти Центр Бомбардини превращается в зримую тьму, окна его горят желтым, машины ездят мимо с включенными фарами. Центр Бомбардини, таким образом, найти нетрудно – он обнаруживается именно и только на периметре лихой жатвы самой что ни на есть зрелищной тени Среднего Запада.

Другой вышеупомянутый опознавательный знак – белый скелет генерала Мозеса Кливленда [28] Мозес Кливленд (1754–1806) – американский юрист, политик, военный и топограф. В 1796 году, прибыв в устье реки Кайахога, решил основать там город, названный его именем (из-за ошибки на карте потерялась одна буква: Cleaveland – Cleveland). В нашей реальности похоронен в Кентербери, штат Коннектикут. , нашедший неглубокое пристанище в бетоне на тротуаре перед Центром Бомбардини; генеральский абрис вполне различим, он мало интересует и мимолетных пешеходов, и редкого фуражирующего пса, порывы последнего стесняет клочок электризованной сетки, иначе говоря, покой генерала почти ничто не тревожит, если не считать столбика с табличкой, непочтительно торчащего из Кливлендовой левой глазницы, табличка же отсылает к внушительно очерченному парковочному месту перед Центром и гласит: «ЛИЧНОЕ ПАРКОВОЧНОЕ МЕСТО НОРМАНА БОМБАРДИНИ, С КОТОРЫМ ШУТКИ ПЛОХИ».

Издательство «Част и Кипуч» делит Центр Бомбардини с административными помещениями «Компании Бомбардини», фирмы, замешанной в каких-то мутных генноинженерных проектах, о которых Линор вполне искренне желала знать как можно меньше. «Компания Бомбардини» занимает бо́льшую часть нижних трех этажей и непрерывную вертикаль офисов по всей длине шестиэтажного Центра Бомбардини с восточной стороны. «Част и Кипуч» поначалу ютилось в вертикали с западной стороны, зато потом раздалось почти на весь трехэтажный верх. Телефонный коммутатор «Част и Кипуч», на котором работает Линор, располагается в западном углу пещеристого холла Центра Бомбардини; по огромной задней стене холла не спеша и даже измеримо движется, поедая эту стену, тень Эривью, отбрасываемая сквозь гигантские окна передней стены. По положению тени на задней стене можно с немалой точностью определить, который час, – в любое время, кроме переменчивого теневого периода после полудня, когда черно-белый заоконный свет трепещет будто немое кино.

Вот как сейчас. Линор омерзительно опаздывала. А еще никак не могла дозвониться до Кэнди Мандибулы. Телефоны Шейкер-Хайтс, очевидно, перемкнуло: номер «Ч и К» соединял Линор с «Кливлендским буксиром».

– «Част и Кипуч», – говорила Кэнди Мандибула в консольный телефон коммутатора. – «Част и Кипуч». Нет, это не «Сырный домик Энрике». Дать вам их номер, хотя он может и не работать? Пожалуйста.