Сьюзен Кельман - С высоты птичьего полета

Надевая пиджак, Майкл сделал то, о чем впоследствии будет спрашивать себя еще долгие годы. Он не знал, почему так поступил. Сработал ли инстинкт, или какое-то внутреннее чутье, а может его направил Бог. Как выбегающий из горящего здания способен ухватить один предмет, так и он сгреб со стола томик стихов Рильке, подаренный Хельдом, и сунул в карман пиджака.

Эльке тоже надевала куртку, и было невыносимо больно видеть, что она тоже в этом замешана.

– Тебе не нужно убегать. Ты в безопасности. Ты же чистокровная голландка.

– Которая влюблена в еврея! – огрызнулась она.

Слова горечью отозвались в душе. Это он во всем виноват. Из-за своего эгоистичного желания быть с ней, обладать ею, он подверг опасности единственное, что делало жизнь стоящей: его милую, чудесную Эльке.

Похоже она прочла это в его глазах, когда они оказались у двери. Она практически вытолкала его наружу.

– Не беспокойся обо мне. Я немного побуду у своей сестры. Со мной все будет хорошо. Но тебе нужно бежать.

Они вышли в ночь. Чуть дальше, по дороге вдоль канала, два немецких солдата рыскали в кустах.

Втроем они бросились бежать, но один из солдат заметил их и крикнул:

– Стоять!

Они мчались по Аудезийдс Воорбургвал без оглядки, но слышали, как солдаты за ними гнались. Позади раздавался цокот подкованных сапог.

Свернув с набережной, они помчались по мосту Армбрюг, направляясь в заселенную часть города, где найти их будет труднее. За ними ломались кусты и трещали выстрелы, они бежали без остановки. Добежав до главной улицы, они нырнули в темный проход, в стороне от дороги – им пользовались голландские школьники, чтобы срезать путь. Остановившись на середине переулка, затененного рядом домов, они прижались к сырой стене. Затаившись, они дышали часто и тяжело, а в это время сапоги с металлическими подошвами зазвучали громче, а затем чуть стихли. Они слышали, как солдаты шарят по садам и стволами винтовок раздвигают кусты в начале переулка.

Все трое затаили дыхание, прижавшись к стене. Майкл понимал, что, когда они выбегут с другого конца переулка, то снова окажутся на улице, где их легко заметят, а он должен убедиться, что Эльке в безопасности.

Он шепнул ей:

– Стой здесь. Мы с Давидом побежим в другой конец. Они нас заметят и побегут следом, тогда ты тихонько выскользнешь и убежишь к сестре.

Эльке обезумела, охваченная паникой, она зашептала:

– Майкл, я хочу с тобой. Я не хочу тебя потерять.

Он схватил ее ледяную руку и прижал к своему лицу.

– Ты должна это сделать, Эльке. Тебе надо быть храброй. Я тебя разыщу, даю слово. Встретимся завтра, прямо перед комендантским часом в нашем секретном месте, хорошо?

Эльке сжала его руку так крепко, словно пыталась забрать с собой последнее, что осталось между ними.

От ее хватки и холода ему жгло руку. Он убрал прядь ее каштановых волос и притянул к себе для страстного поцелуя.

– Эльке, ты должна это сделать. Будь смелой и помни, что ты мне обещала.

Шаги приближались к концу переулка. Когда свет факела коснулся мокрых стен, они машинально припали к земле. Дрожащий свет факела осветил дикий ужас в ее глазах. Движением головы Майкл напомнил ей не сдаваться. Схватив Давида за руку, он подал знак, чтобы они приготовились бежать в конец переулка. Давид кивнул. Майкл повернулся к Эльке и жестом приказал ей остаться на месте.

Вскочив на ноги, он побежал. Шаги раздавались эхом, когда он стал хорошо различим на дороге. Солдаты заметили его и Давида, бежавшего следом. Как он и полагал, солдаты пустились в погоню по главной дороге, надеясь преградить им выход из переулка.

Солдатский голос прорезал ночь:

– Halt! [13] Стоять (нем.) – а затем продолжил на плохом голландском: – Или мы будем стрелять.

В тот вечер Йозеф стоял на тускло освещенной кухне. Закатав рукава, он склонился над – руки покраснели от горячей воды. Он не мог поверить, что за один день столько всего произошло. Он стирал с рубашки пятна крови мефрау Эпштейн с каким-то остервенением. Уже было поздно, и в доме все затихло, словно тот затаил дыхание, наблюдая, сможет ли Хельд избавиться от чудовищных воспоминаний минувшего дня, если будет так лихорадочно соскребать кровь с жесткой ткани. Когда вода в раковине стала бледно-розовой, Хельд изо всех сил старался отогнать видение, которое продолжало его преследовать. После происшествия с соседкой, оно снова всплыло на поверхность. Он давно не думал о любимой Саре, умудряясь хранить эти воспоминания в темном ящике под замком. И никогда не вскрывать. Он спрятал эти воспоминания, как прячут ненужную одежду. Но с этого дня, после смерти мефрау Эпштейн, крупинки воспоминаний опасно кружились на пороге его мыслей, готовые ворваться и поглотить его.

Его мысли словно осуществились – в дверь кухни настойчиво постучали. На мгновение ему показалось, что это игры воображения, но стук быстро повторился. Бросив рубашку в раковину, он погасил свет на кухне, опасаясь, что свет просочится в ночь и противник снова окажется у дверей. Он уже не сможет вынести этим вечером еще одного солдата.

Однако стучали все яростнее, и, с глубоким вздохом, он открыл заднюю дверь. Как лиса со сворой гончих на хвосте, в кухню влетел Майкл Блюм. Он вырвал дверь из рук Хельда и захлопнул ее за собой.

Включив свет, Хельд с трудом попытался все связать. Это был его студент, мальчик-еврей. Почему один из его студентов оказался у него в доме? Пытаясь разобраться в этой высшей степени необычной ситуации, он вопросительно глядел на Майкла, а тот молча смотрел на него обезумевшими глазами.

Задыхаясь, Майкл заговорил с бравадой, которую он совсем не ощущал:

– Ну, здравствуйте, профессор.

– Минейр Блюм.

Майкл продолжал в своей непринужденной манере:

– Хотите верьте, хотите – нет, но я подумал, что вы, возможно, соскучились по мне.

– Зачем вы здесь?

– Я… хотел… вернуть вам книгу.

Хельд смутился:

– В смысле?

– Стихотворения Рильке, – ответил Майкл, шагая по комнате. Его глаза метались по сторонами, он жадно дышал. Он выглядел так, словно выдумывал все это на ходу. Хельд отлично знал это выражение – он годами наблюдал его на лицах множества студентов, когда они боялись получить плохую оценку за не вовремя сданную работу.

Хельд кивнул.

– Как вы меня нашли?

Майкл распахнул пиджак и показал книгу.

– Адрес был внутри.

– Что?

– Ваш адрес. Внутри книги.

– Это все равно ничего не объясняет…

Взгляд профессора зацепился за красновато-коричневое пятно на обложке книги. Такое же пятно он заметил и на руке Майкла. В это мгновение Хельда осенило. Такие же темные пятна были и на нем самом. Взглянув на одежду молодого человека, он заметил, что темные и липкие красные пятна проступали не только на его рубашке, но и сквозь толстую шерстяную куртку. Кровь.