Хейзел Прайор - Как пингвины спасли Веронику

Эта неприкрытая лесть меня не впечатляет, и я тут же догадываюсь, что он, должно быть, охотится за моими деньгами.

– Хорошо, – отвечаю с показным терпением. Повисает неловкая пауза. – Как у вас дела? – спрашиваю я.

Не особо хочу слышать ответ. Вся его жизнь – череда бессмысленных банальностей, но кто-то должен продолжать разговор.

– О, вы знаете. Все как обычно. Ничего особенного. Велосипеды по понедельникам. Дождь. Счета. Еда. Постоянно отправляю свои резюме, это занимает целую вечность, и в итоге ничем хорошим все равно не заканчивается. Но не жалуюсь. Подбадриваю себя походами в паб и программой «Кто хочет стать миллионером?».

– Видимо, вы хотите.

Опять неловкая пауза.

– Конечно, я был бы совсем не против, если бы на меня свалился миллион фунтов.

Я глубоко оскорблена наглостью этого мальчишки. Он намекает самым беспардонным образом. Видимо, понял, что больше мне некому оставить деньги. Понял, что у меня больше нет кровных родственников. В последнее время я и вправду много размышляла об этом. Иметь такое богатство – большая ответственность. Можно было бы оставить все Эйлин, которая, несмотря на все свои недостатки, была предана мне все эти годы, но она, скорее всего, сразу передала бы их Патрику – совесть не позволила бы ей оставить деньги себе. Она поет (если это можно так назвать) в церковном хоре и считает себя благородным и глубоко нравственным человеком.

Повисла многозначительная пауза.

Я думала, Патрик проявит хоть немного интереса к моей жизни, но нет. Не вижу смысла продолжать.

– Спасибо, что позвонили, Патрик.

Я бросаю трубку. Меня переполняют обида и гнев. Как он смеет… пытается заслужить мою благосклонность, позвонив посреди ночи, чтобы поздравить с днем рождения с опозданием на три дня. И это после того, как он вел себя во время моего визита в его вонючую дыру. Непочтительно по отношению ко мне, но что еще важнее, он был непочтителен к памяти моего сына, своего покойного отца. Полагаю, он передумал только потому, что его захватила мысль о наследстве.

Пусть и дальше хочет стать миллионером. С чего это я должна поощрять распущенность и откровенную лень? Сейчас за моим немаленьким состоянием приглядывает несколько банков и Строительных обществ. Придется связаться с адвокатом и обсудить с ним завещание. Говорят, что родная кровь не водица. К сожалению, в нашем случае это совсем не так. Нет, похоже, кровь Маккриди совсем не сыграла свою роль. Мальчишке следует сделать что-то со своей жизнью, а не растрачивать мое состояние на выпивку, наркотики или еще что похуже. Решено. Наследство отправится в более достойные руки. Не позволю Патрику прикоснуться к моему состоянию своими грязными маленькими ручонками.

Не могу избавиться от неприятного ощущения после разговора. Черт возьми, я сделал что мог, не так ли? Не сказать, что мне хотелось ей звонить, но внутренний голос все не унимался: «Просто сделай это, приятель. Просто позвони». Пришлось заставить себя. И как обычно, простой звонок превратился в настоящую катастрофу. Попробовал извиниться, но перепутал даты. Никогда не мог запомнить дни недели. Понедельник – рабочий день, это я знаю, но оставшиеся дни сливаются в один большой спутанный комок. В итоге я умудрился обидеть бабулю Ви, перепутав дату ее рождения, а потом закопал себя еще глубже, предположив, что она старше, чем есть на самом деле. Она здорово взбесилась. Если бы за сарказм награждали медалями, бабуля получила бы золото. Я так перенервничал, что произнес вслух слово «задница». А потом и того хуже – начал нести всякую чепуху, чтобы казалось, будто у нас нормальный, непринужденный разговор бабушки и внука. И вдруг я зачем-то ляпнул, что хочу стать миллионером. Это было очень странно и абсолютно неуместно. Надеюсь, она не подумала, что это какой-то намек.

Ну, хотя бы попытался. Думаю, я заслужил пива. Сейчас еще не совсем поздно – около десяти вечера – так что пишу эсэмэску Гэву и выхожу на улицу. Он всегда за то, чтобы пропустить кружку-другую, если дети уже спят.

Когда я вхожу во «Флягу дракона», Гэв уже там. Мы заказываем выпивку и забиваемся в угол бара.

– Ну что, как дела? – спрашивает он, сделав пару глотков. – Налаживается?

– Кажется, худшее уже позади, да.

– Молодец. Значит, Линетт осталась в прошлом?

– Извини, ты сейчас выругался?

– Понял. Слово на букву «Л» больше не произносим.

Наверное, хорошо, что я столкнулся с ней и этим каменщиком. Пусть эта встреча ранила меня в самое сердце и время было совсем неподходящее, но зато теперь все позади. Других вариантов и быть не может: Линетт больше нет в моей жизни.

– Я тебе вот что скажу… У меня теперь есть бабуля.

Гэв умеет заставить тебя почувствовать, будто все сказанное тобой действительно важно. Он молча и участливо выслушивает, как я детально описываю мою ужасную первую встречу с бабулей Ви и мою дерьмовую попытку загладить вину по телефону. Когда я упоминаю, что бабуля живет в огромном поместье в Шотландии, Гэв тихонько присвистывает.

Около минуты крутит в руке бокал с пивом и произносит:

– Знаешь, что я думаю?

– Нет, но ты же сейчас мне скажешь.

– Ладно, приятель, ты совершенно прав. Вы не особо поладили, но мне кажется, стоит попробовать еще раз. В конце концов, это твой единственный родственник. Со временем вы могли бы сблизиться и полюбить друг друга.

Я ухмыляюсь.

– Ты просто ее не видел. Холодная как лед. Рядом с ней ледышка показалась бы тебе теплой и мягкой.

Гэв улыбается в ответ.

– Ладно, кажется, до меня начинает доходить: она не самая ласковая бабуля на свете.

– Черта с два.

Затем лицо моего приятеля становится серьезным.

– Но, если честно, дружище, ты должен пытаться. Старшее поколение, оно ведь…

Гэв изо всех силится подобрать слова, и я предлагаю ему варианты:

– Скучное? Эгоистичное? Жесткое?

– Нет, я не об этом. У них совершенно другой взгляд на вещи, потому что им пришлось многое пережить. Каждый из них – не просто морщинистый старик, а личность со своей историей. Мы часто начинаем ценить их только тогда, когда их уже нет в живых.

Кажется, он начал задыхаться. Должно быть, до сих пор не отошел после смерти матери. Совсем забыл об этом. Его мама тоже была обеспеченной (не такой, как бабуля Вероника, конечно, но на жизнь хватало). При этом она не спешила помочь Гэву решить его финансовые проблемы. Даже когда его восьмилетняя дочь заболела раком. Несмотря на это все, Гэв души не чаял в своей матери.

Разговор становится слишком тяжелым для нас обоих, так что мы переключаемся на велосипеды. Он подумывает прикупить нам в магазин крутые электрические велики. Правда, сейчас нет спроса на дорогие игрушки. Это слишком рискованно.