Суа Пэ - Непостижимая ночь, неразгаданный день

Его синие кроссовки, его еле слышный голос, который доносился через стеклянную дверь. Глаза с ярко-красными прожилками, сухие губы и неоправданно сильный поток смутных чувств. От них ее сердце разрывалось на части, истончалось. Но в то же время, как ни странно, они успокаивали, уносили ее в темную бездну бессознательного.

«Я – чувства».

В этот момент за спиной мужчины безучастно проехал синий автомобиль, но никто его не заметил. За рулем была женщина средних лет в пестром летнем платье, шарф из легкой ткани повязан назад. Кроме нее, в автомобиле никого не было. Одной рукой женщина держала руль, а другой – прижимала к уху телефон. Заметив кричащего перед стеклянной дверью театра мужчину, не стала останавливаться – ведь к происходящему она не имела никакого отношения. По переулку шел человек, в руках он нес клетку с котенком, и ему пришлось прижаться к противоположной стене переулка, чтобы не попасть под колеса. Он был небезызвестным в этом районе христианским проповедником, который тайком подсовывал листовки с цитатами из Священного Писания в карманы прохожим. Полицейские арестовывали его, принимая за карманника. Остановившись перед светофором в конце переулка, женщина убрала руку с руля, достала бутылку воды и сделала глоток. Она продолжала разговаривать по телефону. Работающий двигатель и кондиционер автомобиля издавали привычные монотонные звуки.

«Ах… Мои пальцы медленно скользят вниз, проникают в твои штаны. Мои пальцы еще горячие. Я только что держала их между губами, теми, которые у меня внизу. У меня там уже все пропитано теплым персиковым сиропом. Расстегни ремень, но штаны не снимай. Я чувствую, что он уже твердый, но пока не вижу… Вот так… Медленнее… Закрой глаза и представь… Твоя развратная рабыня стоит на коленях перед тобой».

Она издала легкий стон. Она одновременно занималась двумя делами, требовавшими от нее максимальной концентрации – разговаривала по телефону и вела автомобиль. Это поразило Аями, и ей пришлось отвернуться: она не хотела, чтобы возбужденная женщина вылила на нее поток бранных слов. Двое охранников схватили мужчину за руки и выволокли с парковки.

Даже когда мужчина исчез из виду, Аями еще долго стояла на месте, словно прибитая к полу.

Раздался звонок телефона. Звук доносился из библиотеки.

Это была учительница немецкого языка. Аями поинтересовалась, как ее здоровье.

«Пью лекарства, очень много лекарств, – ответила женщина. – Мне, на самом деле, повезло: больница тестирует новый препарат, поэтому я за него не плачу. Побочных эффектов пока нет. За исключением того, что в последнее время я постоянно чувствую сильную сонливость».

Аями поразило, что ей удавалось читать по губам человека на другом конце провода, которого она не видела. Только она подумала об этом, как вспомнила сумасшедшего у двери, и странная мысль тут же улетучилась.

– Тот мужчина приходил сюда, – сказала Аями.

– «Тот мужчина»? Какой мужчина?

– Доставщик. Я видела, как он иногда приходит к вам…

– Слепая Сова, он не доставщик. По-моему, я говорила, что ты ему нравишься! – учительница обычно называла Аями именами героев из книг, которые они читали на уроках. Она считала, что Аями – слишком своеобразное имя, оно ей не нравилось и даже раздражало, поэтому прямо заявила, что по возможности не хочет произносить его. По той же причине учительница отказалась называть и свое настоящее имя.

«В любом случае, – сказала она, – я никогда не буду называть тебя Аями. И ты, несмотря ни на что, не называй меня Ёни».

– Слепая Сова, ты же такая молодая, да еще и красивая. Видимо, он приходил именно к тебе… Ведь человека может тянуть к другому человеку. А он цветы принес?

– Нет, все было совсем не так. Он угрожал мне… Нет, он угрожал убить нас…

– Может быть, ты не расслышала. Или, возможно, это все шутка, или ты что-то не так поняла, – учительница любезным тоном прервала Аями. Девушка сильнее сжала трубку.

– Я все правильно поняла. Мы разговаривали пару минут через стеклянную дверь. Я, конечно, не открыла ему. И кто станет шутить про убийство?

– Он правда всегда был немного чудаковатым… Но он не жестокий человек… Кроме того, он бы не стал так себя вести без причины. Но как ты расслышала, что он сказал, если ты даже дверь не открыла?

– Я просто… просто услышала. Мне показалось, что он говорит это. Я все отчетливо расслышала.

– Не знаю. Возможно ли это?

– Я испугалась и теперь точно не помню, что он сказал, – но я читала по губам. Думаю, мне показалось, что я слышала его голос. Он рассердился из-за того, что мы не брали его к нам на уроки немецкого?

– Знаешь, я вспомнила, как он однажды сказал, что вы знаете друг друга уже очень давно.

– Не может быть.

– Но он так сказал… если мне не изменяет память. По его словам, вы были не просто друзьями, а чем-то бóльшим… он даже сказал, что вы были очень близки. И длилось это необычайно долго. А может, меня просто память подводит… Это из-за таблеток.

Она не поняла, что имела в виду учительница, лишь услышала ее короткий вздох на другом конце трубки. Аями снова осознала, что может читать по губам то, что говорила учительница, находившаяся так далеко от нее. Почему вновь возникли у нее эти смутные ощущения?

– Я так и знала, что ты не пойдешь домой сразу после работы, – учительница снова вернулась к теме. – Поэтому позвонила, чтобы кое о чем попросить.

Аями ответила, что сделает все, что в ее силах.

– Если ты ничем не занята до завтрашнего утра, помоги мне кое с чем.

Аями спросила, что именно надо делать.

– Сегодня под утро прилетает один человек. Можешь встретить его в аэропорту? Мне больше некого попросить, Слепая Сова. А он приезжает в Корею первый раз в жизни, – вдруг произнесла она очень серьезным голосом.

В записях гостевой книги не было ничего особенного, и, хотя книгу заполнили не до конца, кто-то все же нарисовал картинку на последней странице. Набросок состоял из нескольких уверенных линий графитным карандашом – маленький кораблик простой формы с удлиненным корпусом. На палубе уверенно стоял моряк. Картинка больше походила на эмблему, чем на попытку детально изобразить каждую мелочь, но она отражала достоинство художника и его умелое исполнение. Можно было подумать, что на палубе стоит женщина, или, с другой стороны, статный длинноволосый мужчина, или вовсе не моряк, а случайно оказавшийся на борту человек, потому что в руках он держал не весло, а нечто похожее на птицу.

Сквозь жалюзи неспешно вливалась разбавленная лучами летнего вечера темнота и постепенно скапливалась внутри театра.

Аями встала и пошла к сцене, которую сценой можно было назвать довольно условно. Осторожным, неловким шагом, так, будто училась плавать, она вошла в воду, широко раскинув руки, плотно сжала пальцы, и все ее тело двигалось плавно, будто рыба в потоке или колышащиеся водоросли. Перед аудиооборудованием стоял маленький столик, но он был нужен только после спектакля, когда зрители хотели оставить отзывы в книге. В обязанности Аями также входило стоять у входа в зал, произносить название пьесы, имя автора и, наконец, объявлять: «Итак, спектакль начинается!»