Ма Лао - История города Хулучжэня

В восемнадцать лет И Ши по собственной инициативе бросил второй класс начальной школы. Складывать и вычитать в пределах десяти он ловко умел при помощи пальцев на руках, но если число было больше десяти, приходилось снимать ботинки. Скорость одновременного счета на пальцах рук и ног была немного медленнее, к тому же не было гарантий, что с первого раза получится точно. Но старший брат И был человеком скрупулезным, результат расчетов на пальцах рук он зачастую проверял расчетами на пальцах ног, и так до тех пор, пока оба ответа не совпадут. Старик И, глядя, как старается его сын, тяжело вздыхал: «Эх, грехи наши тяжкие, не бывать тебе счетоводом!»

Почему городок назвали Хулучжэнем, всегда было загадкой. Старики говорили, что в древние времена в тигриной пещере в горе Хоушань [4] Хоушань – Задний склон ( прим. переводчика ). (другое название горы – Тайшань [5] Тайшань – буквально Гора Восхода ( прим. переводчика ). , а высота ее не более сорока метров над уровнем моря) спрятали золотую тыкву-горлянку. Кто спрятал? Да боги, кто же еще?! А какой конкретно бог? Сложно сказать. Эта бледная, притянутая за уши, отличающаяся отсутствием фантазии легенда даже самим рассказчикам казалась несколько нежизнеспособной. Ведь это же просто слова, кто в них поверит. Если бы золотая тыква-горлянка существовала на самом деле, кто бы стал ее прятать в этом глухом захолустье?

Однако И Ши правильно говаривал в детстве: «Место, в котором мы живем, похоже на тыкву-горлянку». Если посмотреть на топографическую карту, то по своим очертаниям городок действительно напоминает тыкву-горлянку, что подтверждают и слова И Ши, приведенные выше. Но не было ли в них какого-либо иного смысла? И Ши не сопроводил эти слова глубоким толкованием, и расспрашивать его никто не стал.

До тех пор, как появилась карта, некоторые поднимались посмотреть на городок с горы Хоушань (Тайшань): это самая высокая точка города, но всё же полной панорамы и оттуда было не увидеть. И Ши насмехался: «Кучка дураков, одни глупости только делают, с горы можно только деревья увидеть, а тыкву-горлянку с нее не увидишь». Он широко расставлял ноги, опускал к земле голову, просовывал ее между ног и говорил: «Лучше бы вот так смотрели!»

И Ши еще собирался изготовить лестницу в небо, поставить ее на вершине горы, чтобы люди могли посмотреть вниз с лестницы. Но впоследствии он отказался от этой затеи, сказав: «Куда ж я прислоню эту лестницу, когда сделаю ее?» Эту проблему никто разрешить не мог.

И Ши учился грамоте семь лет, но так и не продвинулся дальше второго класса. Помимо того, что он научился с помощью пальцев складывать и вычитать в пределах десяти, а также мог проверить правильность расчетов с помощью счета на пальцах ног, еще он выучил наизусть одно танское стихотворение в жанре ши [6] Жанр древнекитайской поэзии, для которого характерна равностопность строк, неограниченность количества строк, смысловые и грамматические параллелизмы ( прим. ред. ). : «Машу мотыгой под полуденным солнцем, пот капает на землю под ногами, знаете ли вы, каким трудом достается каждое зернышко, что лежит у вас на тарелке». И Ши мечтал стать не счетоводом, а учителем. Он очень завидовал профессии учителей, ведь они могут ругать каждого, кого захотят. Шесть с половиной из тех семи лет, что он учился в начальных классах, он провел, осыпаемый непринужденной учительской бранью.

Ругань учителя была красноречивой и задевала за живое. Наставник любил ткнуть пальцем в лоб или грудь какого-нибудь ученика и залиться безостановочной бранью. Он мог обругать всех твоих предков до восьмого колена и проклясть твоих сыновей, чтобы у них задницы заросли и они тебя без внуков оставили. А мог и «вширь» пойти – обругать негодниками твоих родственников и соседей. Сначала он начинал ругать кого-то одного, например, Сунь Чжишу по прозвищу Яичная Скорлупка, а потом уже принимался за всех разом, перепрыгивая с одного на другого, да так, что никому от него было не скрыться. «Ах вы, черепашьи дети, жрете вы кукурузный жмых – срете кровью, пьете коровий навоз – ссыте битым стеклом, ни одного путного среди вас нет! И отец твой дурак, и мать – дура, и все у вас в семье дураки до восьмого колена! Да вас рано или поздно машина задавит, за водой пойдете и в колодце утонете, пить будете – захлебнетесь, есть будете – подавитесь, рыбья кость в горле застрянет, от соплей задохнетесь…» В общем, он умел напророчить ученикам одновременно двадцать с лишним способов умереть.

Фамилия учителя была Цун, в лицо ученики его звали учителем Цуном, а за глаза – Цун Большая Челюсть. И Ши очень любил слушать, как учитель Цун ведет уроки: ругань учителя ему казалась очень интересной. А еще больше ему нравилось смотреть на то, какими жестами учитель сопровождает ругательства и как он при этом гримасничает. Цун так выпучивал глаза, что те едва не вываливались из глазниц, руками загребал то вверх, то вниз, то вправо, то влево, а в уголках его рта скапливалась белая пена. И Ши это очень веселило, и он слушал уроки учителя Цуна семь лет подряд. Он и сам очень хотел стать учителем, причем таким же, как и Цун, чтобы, только открыв рот, сразу произносить: «Ах вы, черепашьи дети…» – и далее по тексту. Став учителем, И Ши смог бы ругать кого вздумается, сколько влезет и какими угодно грязными словами.

Школа – это такое место, где ругаются учителя, а учеников учителям специально поставляют для ругани, это И Ши знал хорошо.

С песней «Отрубим мечами головы чертям» И Ши закончил свою учебу: вечером того же дня, возвращаясь домой, он орал у каждого двора эту песню, и жители городка единодушно решили, что И Ши окончательно сбрендил. Одна только прозорливая старуха Янь с западного берега сказала: «Пора И Ши девку найти и в жены взять».

И Ши три дня кряду пел «Отрубим мечами головы чертям» и наконец-то дождался ответа. Высокочастотный репродуктор разнес по Хулучжэню лозунг культурной революции: «Огонь по штабам – мое дацзыбао [7] Дацзыбао – рукописная пропагандистская стенгазета. Дацзыбао получили широкое распространение в эпоху китайской «культурной революции» ( прим. ред. ). ».

И Ши с его большим ножом и председатель Мао с его пушками наполнили городок громом снарядов и сиянием лезвий.

На собрании по критике несознательных И Ши первым крикнул: «Долой моего отца!» И односельчане, не мешкая, вскинули руки и изо всех сил закричали: «Долой моего отца!» Когда они прокричали это три раза кряду, И Ши почуял, что что-то тут не то, и погрузился в долговременные раздумья, прокусив себе зубами палец (у И Ши была привычка в сложных ситуациях засовывать в рот палец и покусывать его). Разобравшись, в чем произошла нестыковка, он выскочил на сцену и громко крикнул: «Нечего ерунду кричать, речь о моем отце, а не о ваших!» Только тут-то все и прозрели. Тогда односельчане уже в ответ на призывы И Ши «Долой моего отца!» отвечали иначе: «Долой твоего отца!»