Мари-Бернадетт Дюпюи - Сирота с Манхэттена. Огни Бродвея

– Ба, да таких имен пруд пруди! – заметил торговец. – Я хотел сказать, людей с такими инициалами.

Дрожащей рукой Элизабет достала из сумочки банковские билеты.

– Я не ошиблась, мсье. Сколько за все?

Цену за три вещицы антиквар запросил непомерную, но она согласилась, не торгуясь. И задала следующий вопрос:

– Прежде чем вы получите деньги, прошу, скажите, откуда у вас эти часы? Их украли у моего отца здесь, на причале, тринадцать лет назад. У нас были билеты на «Шампань». Бандиты его жестоко избили. Вы просто обязаны все мне рассказать!

Антиквар поскреб подбородок, словно обдумывая ответ. Элизабет же, угодив в ловушку прошлого, в своем стремлении получить ответ забыла обо всем.

– Ко мне за день приходит столько народу, мадам! Где же упомнить каждого? Ничем не могу помочь.

– Вы лжете, мсье! – холодно сказала Элизабет. – Я вижу это по вашим глазам, по тому, как вы говорите. Чего вы боитесь?

– Ничего я не боюсь! – отмахнулся торговец. – Вот еще!

– А за деньги вспомните?

– Нет, я человек честный. Эх, черт с вами! Часы мне принесла жена Биффара года два назад. Совсем поиздержалась, бедная. Муж у нее погиб во время крушения «Бургундии». Читали в газетах?

– Нет, я жила в провинции.

– В 1886 через Атлантику пустили четыре судна: «Бургундию», «Шампань», «Бретань» и «Гасконь». «Бургундия» вышла из нью-йоркского порта 2 июля прошлого года и через два дня, утром, в тумане, столкнулась с большим парусным судном. Через час пароход начал тонуть. Больше пяти сотен погибших, к вашему сведению [11] Достоверный факт. Трагедия случилась 4 июля 1898 г. и была признана Трансатлантической компанией крупнейшей в мирное время. (Примеч. автора.) .

– Ужасная трагедия! – не стала спорить Элизабет, которой вдруг стало не по себе. – Я предпочла бы и впредь этого не знать: мы сегодня отплываем.

– Надо же! А я бы к кораблю и близко не подошел, даже если б приплатили!

– Значит, эта женщина, вдова, принесла вам часы? Адрес знаете?

– Улица дю-Пор, барак с желтыми ставнями. Это за Саутхемптонским причалом, в пяти минутах ходьбы. Только вы ее не обижайте, в одиночку детей кормит.

– Благодарю вас, мсье.

Элизабет положила часы в сумочку и отдала пачку купюр антиквару, который поспешно сунул их в карман штанов, после чего упаковал для нее статуэтку и ножичек для бумаги. С пакетом под мышкой молодая женщина вышла, едва улыбнувшись ему на прощанье.

«Время еще есть! Ну конечно я успею! – убеждала она себя. – Дэни Биффар! Это имя было указано в бумагах, которые я нашла в бумажнике, на чердаке!»

Дважды она спрашивала дорогу, да и людей в порту было столько, что пришлось потолкаться.

«И почему я не подумала об этом раньше, еще в Париже? Можно было приехать в Гавр за несколько дней до отплытия, и дядя Жан мне помог бы, – корила себя Элизабет. – А вместо этого я томилась от скуки и рыдала!»

На место Элизабет добралась запыхавшейся, с раскрасневшимися щеками. Барак с желтыми ставнями примыкал к складским помещениям. Узкая, мощенная камнем улочка пропахла тухлой рыбой и прогорклым маслом.

Она постучала в приоткрытую дверь. Изнутри крикнули: «Входите!»

– Мадам Биффар? – спросила Элизабет.

Перед ней стояла седая женщина самого убогого вида, в грязном головном платке и с поникшими плечами.

– Вы из благотворительной организации? – спросила женщина. – Мне обещали выдать постельное белье – в воскресенье, после мессы.

– Простите, мадам, но я по другому делу.

Элизабет осмотрелась и подумала, а не повернуть ли ей назад. В комнате было удручающе грязно. Девочка лет четырех играла на полу, присыпанном золой, возле ржавой металлической печки. Худая – больно смотреть, и в лохмотьях.

– Я в этом городе проездом, мадам Биффар, но мне нужно с вами поговорить. Я дам вам денег, если скажете, как у вас оказались эти часы.

И с этими словами она показала женщине часы, покачивающиеся на золотой цепочке. Вдова отшатнулась, лицо ее сморщилось, а в глазах застыл испуг.

– Я хочу услышать честный ответ, только и всего. Мадам, я ничего дурного вам не сделаю, – пообещала Элизабет.

– Они принадлежали моему мужу. Сам он погиб в море, но часы были дома, так что я их потом продала.

– Нет, вы лжете, вот почему вы так напуганы! Я очень тороплюсь, поэтому, умоляю, скажите правду! Даже если ваш муж их украл, его больше нет в живых, и никто вас ни в чем не сможет обвинить. Уверена, вы знаете, откуда у него появились золотые часы.

Элизабет уже начала беспокоиться, но решимости у нее от этого не убавилось. Она вынула из кошелька несколько крупных купюр и положила на жалкое подобие стола, между горкой картофельных очисток и кувшином.

– На эти деньги вы сможете какое-то время кормить детей, мадам Биффар, и даже купить им добротную одежду.

Женщина ошарашенно уставилась на банковские билеты. Тронуть их она не решалась, но и глаз отвести у нее не получалось.

– Деньги настоящие? – наконец пробормотала она.

– Конечно! И они – ваши. А теперь послушайте меня: в ноябре 1886 года на причале на моего отца напали трое. Избили, ограбили. Лишился он и этих часов. Ваш муж в этом участвовал?

Женщина неохотно кивнула. Потом развела руками и плаксивым голосом начала:

– Не такой уж он у меня был плохой, Дэни. Работал носильщиком в порту, да только жалованье нес не домой, а в бистро. И если предлагали подзаработать, соглашался: деньги лишними не бывают. В тот раз к нам явился здоровяк Морис, сказал, есть работенка. Денежная…

– А дальше? Только не тяните! – взмолилась Элизабет, потому что в порту пароход дал первый гудок – громкий, раскатистый.

– Ну, муж и согласился. Нужно было задать взбучку одному типу, да так, чтоб он вовремя не попал на свой пароход, «Шампань». Моему достались часы, Морис взял медальон, а рыжий Деде – золотое обручальное кольцо. Конечно, денег им тоже дали…

Элизабет, внутренне содрогаясь, кивала. И тут у нее случилось озарение.

– Но ведь ваш муж и его подельники не знали папу! Как они собирались его найти на причале, среди сотен пассажиров? – вскричала она.

– Так был у них зачинщик, из чужих, он приехал накануне. Тот знал, кого хватать. Он и позвал вашего отца с собой, завел в бараки.

«Гасконь» просигналила второй раз. Элизабет в панике бросилась вон из лачуги.

Жюстен смотрел в сторону замка, невидимого за зарослями бирючины, но думал об одной лишь Элизабет, которая сегодня должна была отплыть в Нью-Йорк. А он так надеялся повидаться с ней – хотя бы на часок, – тут, в парке, или в Монтиньяке, у Дюкенов.

– Ты поплывешь по бескрайнему океану, моя принцесса! – прошептал он. – Храни тебя Господь!

Приятно было вспомнить, как они часами болтали, уединившись на конюшне. Элизабет рассказывала, что принцессой ее называли родители, когда она была совсем маленькой.