Мари-Бернадетт Дюпюи - Сирота с Манхэттена. Огни Бродвея

В паре метров от них, ближе к носу корабля, обнималась другая пара. Элизабет с Ричардом смотрели, как удаляется набережная Гавра. Пароход, медленно выходивший из порта, сопровождала огромная стая чаек.

– Если б только я могла летать, как птица, я бы не заставила вас так волноваться! – вздохнула Элизабет. – Видит Бог, я никогда не бегала быстрее и так далеко! Это было ужасно. Я слышала гудки парохода и страшно боялась опоздать. Уронила сверток с покупками и даже не остановилась. Наверное, его затоптали, если кто-то не успел подобрать.

– И что было в свертке, дорогая?

– Фарфоровая статуэтка танцовщицы и ножичек из слоновой кости для разрезания бумаги – мои подарки из Франции для ма и па . Купила у антиквара. Кстати, Ричард, я почти все потратила. Но это к лучшему. Это проклятые деньги, вырученные от продажи драгоценностей, которые я прихватила с собой из замка. Без них мне дышится свободнее!

Ричард все никак не мог ею налюбоваться, наслушаться. Стоило Элизабет взмахнуть ресницами – и он просто-таки таял от нежности.

– Ты – исключительная женщина, darling, и прекрасней тебя нет никого на свете! – воскликнул он с чувством. – И теперь ты – моя жена! Уязвимая – и сильная, вспыльчивая – и рассудительная, а еще – загадочная и непредсказуемая.

– Ты забыл упомянуть серьезный недостаток – мою глупость. Ричард, в Париже я несколько недель предавалась отчаянию, и теперь понимаю, что зря. Взять себя в руки, не думать о плохом! И не лить слезы, а думать, анализировать. Только представь! Когда я нашла в башне те обличительные документы, я не стала копать дальше. И только когда увиделась с вдовой Биффар, поняла, как это было глупо с моей стороны.

– Лисбет, я ничего не понимаю!

– Тринадцать лет назад папу заманил в ловушку человек, которого он знал. Иначе он бы просто никуда с ним не пошел. И я уезжаю из Франции, так и не узнав, кто это был! Нужно все рассказать дяде Жану и кое-что ему отдать!

– Хорошо! Пригласим их с Бонни поужинать с нами в каюте. А сейчас их лучше не тревожить, – сказал на это Ричард.

Элизабет прижалась к мужу. Французское побережье превратилось в темную полосу, кое-где щетинящуюся строительными кранами, остроконечными крышами домов.

«Быть может, я еще вернусь, – думала она. – И, если того захочет судьба, даже увижу Жюстена. А может, и нет. Прощай, моя родина! Прощай, Жюстен! Я так тебя любила…»

Жюстен много часов бродил по окрестным полям и тропам. Лето только началось, вокруг – зелень и цветы, и от этого зрелища невольно светлело на душе.

Он зашел довольно далеко в северном направлении и освежил лицо и руки в речушке Соваж [12] Дикарка (фр.). – притоке Шаранты. Они часто приезжали сюда верхом с Элизабет, которой название речки казалось забавным, и она часто по этому поводу шутила.

Солнце уже клонилось к горизонту, когда молодой солдат подошел наконец к замковому парку. Решив никому не показываться на глаза, он осторожно двинулся по аллее.

«Мариетта наверняка ушла домой еще до сумерек, – рассуждал он. – Я слишком долго бродил, она меня не дождалась».

Держась в густой тени вековых сосен, Жюстен медленно подошел к конюшням. Перль и ее жеребенок гуляли в загоне, их он увидел издалека. Конечно, хотелось позвать кобылу, приласкать, однако он не решился. Но тут Перль встрепенулась, коротко заржала и галопом понеслась ему навстречу.

– Ты уловила мой запах или просто почувствовала, что я рядом! – обрадовался Жюстен, когда лошадь ткнулась бархатистой мордой ему в ладони. – Мы с тобой и остальными лошадками хорошо ладили, помнишь? И с Элизабет тоже.

С тяжелым сердцем юноша погладил Перль по шее и пошел дальше вдоль загородки. Тридцать метров – и он уже был на заднем дворе конюшни. Ориентировался здесь Жюстен с легкостью, потому что все осталось, как было: навозная куча – на старом месте, дверь чуланчика для хранения седел и сбруи выкрашена все той же зеленой краской, старинная каменная поилка – все в тех же коричневых пятнах мха.

Рядом кто-то хрипло кашлянул. Жюстен обернулся и увидел-таки нечто неожиданное: возле открытой двери, ведущей непосредственно в конюшни, стоял Гуго Ларош. Худой, с седеющими волосами и бородой, хозяин замка держал его на мушке охотничьего ружья.

– Проваливай отсюда, бастард! – промямлил Ларош. – Тебя только не хватало!

Судя по стеклянным глазам и заплетающемуся языку, он был пьян. При виде ружья Жюстен замер.

– Глухой? Проваливай из усадьбы или пристрелю, как бешеную собаку, и оставлю гнить в навозе!

– Уже ухожу. А ружье уберите, если не хотите сгнить за решеткой.

– Хорош языком чесать! Умник нашелся!

Ненависть в Жюстене всколыхнулась с такой силой, что стало не до боязни. Он готов был сцепиться с Ларошем здесь и сейчас, даже если это кончится плохо. Но тут из конюшни послышался женский стон, и парень окончательно слетел с катушек – решил, что это наверняка Мариетта.

– Что вы с ней сделали? – крикнул он.

Гуго Ларош скрипнул зубами, прищурился и… нажал на гашетку. Эхо выстрела прокатилось по двору, и снова воцарилась мягкая вечерняя тишина.

Пароход вышел на просторы Атлантики, окрашенные заходящим солнцем в роскошные золото и пурпур. Убаюканная легкой качкой, Элизабет задремала на оттоманке в уголке своей каюты.

– Ты утомилась, дорогая. Отдохни! – сказал ей Ричард. – Мы сегодня ужинаем в компании Бонни и Жана, и ты расскажешь про свои приключения в Гавре.

Молодая женщина моментально провалилась в исцеляющий сон, и счет времени был утерян.

Ее разбудил отголосок выстрела, оглушительно громкий. Элизабет привстала на локте. Сердце стучало, как сумасшедшее. Она испуганно огляделась и пару секунд не могла понять, где находится.

– Ах да! Это наша с Ричардом каюта! Но кто стрелял? Потому что я точно слышала выстрел.

Она испугалась звука собственного голоса – настолько хриплым и низким он ей вдруг показался. Вся дрожа, молодая женщина закрыла глаза, силясь удержать смутное видение.

– Сумерки… Выстрел… кровь и крики! – пробормотала она, тяжело дыша. – Это был сон. Я спала и видела сон. Но кажется, что стреляли совсем близко. И опять этот человек в черном. Снова он! Господи, за что?

Элизабет в ужасе села на софе. Только теперь она вспомнила, что сразу после пробуждения внизу живота у нее больно кольнуло.

– Лисбет?

В каюту вошел Ричард, а следом за ним – Жан с Бонни. С огромным облегчением Элизабет пробежала глазами по знакомым лицам.

– Он не даст мне жить спокойно! – простонала она. – Никогда!

– Кто, Элизабет? – тихо спросил Жан, уже догадываясь, что услышит.