Мари-Бернадетт Дюпюи - Сирота с Манхэттена. Огни Бродвея

– Прошу, спаси его! Я видел тебя в деле, в войну, когда ты оперировал солдат! [14] Здесь – авторская отсылка к франко-прусскому военному конфликту 1870–1871 гг. (Примеч. автора.) Леон, ты просто обязан мне помочь, потому что это мой сын!

Ошарашенный доктор присмотрелся к едва дышащему пареньку. Коля тоже слышал признание помещика, но верить не спешил. А Гуго Ларош дрожащим голосом повторил:

– Спаси его! Это мой сын.

Ричард распорядился, чтобы ужин на четверых подали в каюту. Он сомневался, что Элизабет захочет ужинать в обществе других пассажиров первого класса. Он поклялся оберегать ее от любых треволнений, а одно упоминание о человеке с черной душой, Гуго Лароше, – он прекрасно это видел – взволновало ее до крайности.

Деда Элизабет он ненавидел и считал своим долгом помочь ей все забыть, поставить на прошлом крест.

– Для нас для всех начинается новая жизнь, но особенно это касается вас, Жан! – сказал он, наливая ему вина. – Выпьем за Жана Дюкена, будущего гражданина Соединенных Штатов!

– Ваша правда, Ричард. Я и помыслить не мог, что однажды поплыву через Атлантику. Думал, умру старым холостяком – и вот нашел идеальную супругу!

– Не вгоняй меня в краску, Жан! – сказала на это Бонни.

Элизабет улыбалась, так приятно ей было смотреть на их с Жаном счастливые лица. Ричард ей заговорщически подмигнул.

Всем им не терпелось узнать, что произошло в гаврском порту, Элизабет это прекрасно понимала.

– Дядюшка Жан, я узнала что-то очень важное про папу, – начала она, чтобы удовлетворить законное любопытство своих нетерпеливых слушателей.

– Сегодня? В порту? – удивился Жан.

– Звучит невероятно, но случай привел меня в правильное место. Я говорю «случай», но, скорее, это был перст судьбы.

Молодая женщина ненадолго умолкла, сомневаясь, стоит ли упоминать ощущение незримого присутствия рядом матери, Катрин.

– А может, это мамочка направляла меня, как тогда, в замке! – все-таки сказала она. – И не надо делать такое лицо, Ричард! Если будущее приходит ко мне в снах, приятных или кошмарных, значит, нет ничего невозможного. Там, на причале, мне показалось, что я вижу маму, и в тот же миг я поняла, что просто обязана зайти в ту антикварную лавку! Так нужно, и все! И сейчас, дядя Жан, ты поймешь почему.

Она открыла свою гобеленовую, украшенную вышивкой дамскую сумочку с медной защелкой, извлекла золотые карманные часы и протянула дяде.

– Дедушка Туан подарил эти часы моему отцу с пожеланием, чтобы они принесли ему в Америке удачу. Теперь они твои, потому что ты тоже, как твой брат Гийом когда-то, уезжаешь навсегда.

Жан, онемев от изумления, смотрел на бесценные часы. Не сразу он решился открыть крышку с выгравированными с обратной стороны инициалами.

– Господи, никаких сомнений! Это точно отцовские часы. Узнаю чеканку вокруг циферблата! Их купила мама, потратив часть денег из своего приданого. Ее родители были торговцы, побогаче, чем Дюкены. То, что часы нашлись, – уже маленькое чудо!

– В лавке антиквара, в куче настоящего хлама! – уточнила Элизабет. – Конечно, я спросила у хозяина, откуда у него часы.

– Ты упоминала об этих часах утром, я помню! – заметила Бонни. – Божий промысел, не иначе!

Элизабет в красках, потому что сохранять спокойствие ей удавалось не всегда, описала, что было дальше. И закончила своим поспешным бегством из дома вдовы Биффар.

– Бедная женщина! – вздохнула она. – Она словно сошла со страниц романа Виктора Гюго «Отверженные»! Я прочла его в мое первое лето в замке, по совету бабушки.

Жан был взволнован, но думал о своем. Рассказ племянницы разбередил в нем горечь потери.

– Нужно было и мне тогда ехать с Гийомом! – воскликнул он наконец, бледнея от сдерживаемого гнева. – Ничего бы этого не случилось. Вдвоем мы бы не дали себя в обиду ни гаврским бандитам, ни нью-йоркским!

Он протянул часы Элизабет, и она с удивлением отдернула руку.

– Храни их пока у себя! В трюме полно парней, которые не внушают мне доверия. Не хватало, чтобы их опять украли.

– Мудрое решение, – согласился Ричард. – Лисбет, если я правильно понял, на причале к твоему отцу подошел кто-то, кого он хорошо знал?

– Да! И как только я это услышала, мне все стало ясно. На самом деле папа не пошел проверить, доставлен ли с поезда наш багаж. Его позвал кто-то знакомый, про кого он и подумать не мог дурного и оказался в ловушке. И теперь, уже задним умом, я понимаю, что папа в силу своего характера не оставил бы нас с мамой одних в этой толчее перед самым отплытием.

Бонни проголодалась, а потому слушала и понемножку ела. Меню пассажирам первого класса предлагалось роскошное.

– Элизабет, а кто мог быть этим человеком? У тебя есть догадки? – спросила она, уже успев попробовать заливную рыбу, поданную на ломтиках поджаренного хлеба.

– Тут и думать нечего! Конечно Ларош! – сердито сказал Жан. – Поехал за вами следом в Гавр!

– Нет, дядя Жан, он не стал бы так рисковать.

– Значит, нанял какого-нибудь головореза в Париже! В столицу Ларош точно мог поехать, – предложил свою версию Ричард.

– Думаю, это кто-то из замковой прислуги, – сказала Элизабет. – Конечно, не старик Леандр… Венсан, конюх! Когда мне было шесть, он уже служил у Ларошей в замке. Венсан, которого Мадлен будто бы убила незадолго до моего возвращения во Францию!

И снова молодая женщина пожалела, что столько времени потратила зря в Париже. И добавила запальчиво:

– И сбежать из Шаранты я тоже поторопилась! Мадлен сейчас в бордоской тюрьме, и мы запросто могли пожить какое-то время в Ангулеме, чтобы я могла съездить туда и обо всем ее расспросить. Они с Венсаном были любовники, он наверняка ей много рассказывал.

– Лисбет, и что бы от этого поменялось? – со вздохом произнес ее муж. – Дэни Биффар погиб при крушении «Бургундии», этот Венсан убит. В отношении них справедливость восторжествовала.

– Но остаются еще какой-то Морис – мадам Биффар назвала его «здоровяк Морис» – и рыжий Деде! – возразила Элизабет. – Если бы я вовремя их разыскала, может, узнала бы что-то еще. Но, увы, времени на расспросы у меня было очень мало!

Жан стукнул бокалом о стол. Сейчас и он разделял сожаление племянницы:

– Твоя правда, Элизабет. Встреть я сегодня этих мерзавцев, я бы дух из них вышиб! Скорее всего, они до сих пор живут в припортовых трущобах. Но теперь ничего не поделаешь.

– К сожалению, Жан, это так, – вздохнула Бонни. – И незачем расстраиваться!

– Я согласна с Бонни – незачем, – кивнула Элизабет. – Виноватый в этом деле один, и мы все знаем, кто это. И он наверняка уже уничтожил все улики. Пусть его накажет Господь…