Эмма Страуб - Здесь все взрослые

До смерти Барбары Астрид подумывала рассказать детям о Берди, хотя вроде тогда было не актуально. А теперь – другое дело. Теперь – актуально. Они люди взрослые, она тоже. И Астрид им скажет.

Часы показали двадцать минут одиннадцатого, однако никто еще не появился. Даже Сесилия, хотя Астрид слышала, как она топает наверху.

Возможно, сравнивать невесток не следует, как не следует сравнивать сыновей, но Астрид сравнивала против своей воли. Ведь дети какими были при рождении, такими и остаются, за исключением общепринятых установок (не ковырять в носу на людях, не петь в туалете), резких изменений не происходит. Ники, точно лист в речном потоке, с удовольствием плыл по течению. Ему всегда комфортно с самим собой, и другие люди не могут перед ним устоять – и так всю жизнь. Эллиот – совсем другая история, он так стремился стать значительным, толковым, обаятельным – все впустую. Вечно одержим идеей совершенства. Мальчишкой ему требовалась самая большая игрушка, самая большая порция мороженого, место в стартовом составе баскетбольной команды в колледже, независимо от класса игры. И Ники, и Эллиот нашли спутниц жизни себе под стать. По крайней мере, они их нашли, а вот их бедная сестра сидит одна.

Наверное, так бывает, когда привидением попадаешь в дом твоего овдовевшего мужа и его новой жены – и видишь, чего хотят твои повзрослевшие дети и кто эти желания исполняет. Ники познакомился с Джульеттой на вечеринке, и через две недели они поженились в здании мэрии. Они цеплялись за пальцы друг друга, как пауки, когда спариваются. Она – решительная, сосредоточенная, вплоть до саморазрушения, чистая француженка. Едва Астрид увидела Джульетту, как ей все стало ясно: бешеный роман, незапланированный ребенок, лебединый нырок в рутину, постепенное отторжение – и конец. Есть судьба, есть рок. Да, они пока не развелись, пытались жить в легкой фантазии, какую благословили где-то под сенью леса, какую поддерживал магический кристалл. Это была туфта, и это знали все, кроме них. У Эллиота – ровно наоборот. Эллиот и Венди стремились сделать все по списку, чтобы все как у людей. Сначала помолвка. Потом свадьба на двести человек, три четверти гостей – бессчетная китайская родня Венди, смена туалетов во время церемонии. Прием по поводу объявления пола детей, потом их рождения, и всякий раз Эллиот и Венди улыбаются ровными и фальшивыми улыбками, легонько обнимают друг друга. Астрид думала: а за каким чертом вам это надо? Конечно, в чем-то Венди похожа на нее саму, тоже перфекционистка, даже лестно, что Эллиот выбрал жену по подобию матери, так и надо искать жену, говорили греки. И все же стремление к совершенству у Венди и Астрид проявлялось абсолютно по-разному. Венди заботило здоровое питание, но не вкус. Калории, а не процесс. Да только кому в браке нужна свекровь? Разве что для сравнения, по контрасту.

Расселл Стрик не понимал ни слова из того, что говорила мать Астрид, ее английский отдавал романской группой и булькал в горле, однако Расселл обожал ее кашу варнишкес. Его мама была полусонной тихоней, и Астрид знала – Расселлу хочется, чтобы его жена не боялась раскрыть рот. Матери в их каждодневной жизни родительского участия не принимали. Не ходили в носках по ковру, играя с детьми, как принято у дедушек и бабушек сегодня, именно этого ждали от Астрид ее дети. Из них двоих подушкой безопасности был Расселл. Конечно, он бы разрешил Сесилии обклеить все его лицо стикерами, позволил бы близнецам прыгать с него, как с трамплина. Интересно, как бы он отнесся к тому, что на брачном ложе его заменит Берди? Она бы ему понравилась, а потом он передал бы ей свою грязную тарелку, чтобы отнесла в раковину. Короче, он бы не понял. Расселл был из тех мужчин, которые, познакомившись с женщиной, прожившей полвека с другой женщиной, говорят про себя: как мило, две женщины живут под одной крышей. Однако Астрид за последние двадцать лет изменилась – наверняка изменился бы и Расселл. Грустная загадка: как поседели бы волосы на его груди, как бы он отнесся к гендерно-нейтральным туалетам, что сказал бы о Дональде Трампе? Иногда Астрид думалось, что после смерти мужа она вовсе и не изменилась, хотя по большей части она чувствовала себя дальней родственницей той, из прошлой жизни, двоюродной сестрой из другой временной зоны, оставшейся на старых фотографиях в немодной одежде.

Меню было простым: блины, ветчина, крутые яйца, тосты, джем, свежевыжатый сок, фрукты. Близнецам, как и Венди, требовалась безглютеновая пища, и Астрид приготовила горку безглютенового теста. До рождения близнецов она даже не слышала о глютеновой зависимости, не сказать что Астрид в такое не верила, она лично знала несколько человек с проблемами брюшной полости, только при чем тут близнецы? Да и Венди тоже. Она сама все время провоцировала пищевые расстройства, однако Эллиот ел, что давали, и бровью не вел. Точно семейный пес – тяжело дыша, появлялся к приему пищи с высунутым языком.

Две миски с тестом стояли на рабочем столе, в каждой – свой ковшик. Ветчина охлаждалась на длинном овальном блюде. Астрид взяла ломтик и съела. Раздался звонок, и она поспешила к двери, будто гости могут не дождаться и уйти. У двери она посмотрела через стеклянную панель сбоку – Берди двумя руками держала большую миску, обернутую пластиком. Принесла фруктовый салат.

Астрид распахнула дверь.

– Ты первая. Все задерживаются.

Берди поцеловала Астрид в щеку.

– Доброе утро.

– Доброе утро, – повторила Астрид, сразу отогнав суровые мысли.

В доме Берди толкнула ее локтем.

– Ты точно готова?

– Готова или нет – отступать некуда. Кто знает, когда из-за поворота выскочит еще один автобус? – Они прошли в кухню, Берди поставила на стол фруктовый салат.

– Тут ведь можно по-всякому. Можно сразу, а можно короткими перебежками. Я родителям про себя рассказала только в двадцать пять, хотя они наверняка знали, когда мне было еще двенадцать. Я написала им письмо, они ответили – мол, жаль, что я выбрала дорогу в ад, и больше мы этой темы не касались. Думаю, оно и к лучшему. – Берди взяла клубничку и внимательно ее оглядела.

– По-моему, это ужасно, – сказала Астрид. – Нет, я скажу им всем и сразу. Пусть плачут, рвут на себе одежды, если хотят, но дело будет сделано, и можно спокойно переключиться на блины. – Она поежилась, стараясь унять нервы и все равно нервничая. Чувства – это проблема, если спросить ее детей, они скажут, что ей их бог не дал, разве что самую малость. Боязни у нее нет. Контроль – вот чего у Астрид всегда имелось в достатке. Да разве контроль – это чувство?

Кухня наполнилась летним светом, по деревянным половицам гуляли желтые бороздки. День будет жарким, но чуть позже.