Вячеслав Репин - Звёздная болезнь, или Зрелые годы мизантропа

В начале осени о такой поездке не могло быть и речи. Затеянные новшества и отчасти этим вызванная неопределенность в заказах на первый квартал, запуск нового дела в Люксембурге, что требовало не только переоснащения производственной лаборатории в Тулоне, но и продажи убыточной плантации жасмина под Грассом, да и само производство, после недавнего увольнения прежнего управляющего требующее присмотра, – до конца года Брэйзиер и помышлять не мог ни о какой поездке в Америку. В чем-то была права и жена, утверждавшая, что поездка в Нью-Йорк вряд ли что-нибудь изменит кардинальным образом. Опасаясь еще и ссоры с сыном, Брэйзиер склонялся к мерам менее радикальным, но более долгосрочным. Разум брал верх волей-неволей…

Кроме возможности обратиться к Лоренсу за помощью, Брэйзиер собирался обсудить с шурином и другой вопрос. После Люксембурга он нуждался в срочной консультации. В коммерческом праве стран Бенилюкса – оно везде более-менее одинаковое – Вертягин разбирался не хуже компаньонов. Однако практический опыт в таких вопросах полезнее, чем все теории. Поэтому Брэйзиер рассчитывал получить консультацию у одного из сотрудников его кабинета, который однажды уже выручал его в аналогичной ситуации.

Накинув на плечи свитер, Петр вынес поднос с кофейником на террасу и сел завтракать на улице. Наблюдая за переменчивым с утра и низким небосклоном, он не переставал тешить себя надеждой, что облачность и серость не продержатся всё воскресенье, но уже понимал, что ожидания могут не оправдаться.

С раннего утра на улице стояла сырость. Воздух наполняли затхлые миазмы, приносимые из-за поля. Ночной туман продолжал застилать луга. У нижней ограды остатки белой мути лохмотьями висели над газонами. А дальше, в поле всё было затянуто и вовсе непроглядной бледно-фиолетовой мглой…

С вечера он планировал провести утро в Париже. Густав Калленборн наметил у себя дома завтрак, на который пригласил сотрудника мюнхенской адвокатской конторы, находившегося проездом в Париже. После встречи у Калленборна Петр думал заехать в гостиницу на рю Дофин, чтобы забрать Брэйзиера к себе. Но план, как всегда, изменилась в последний момент. В начале десятого Калленборн позвонил в Гарн и завтрак отменил: накануне вечером немецкий «коллега» внезапно отбыл в Мюнхен. Ехать в город было незачем. Петр позвонил Брэйзиеру и попросил его добираться в Гарн своим ходом…

После одиннадцати над холмами всё же просветлело. Стена тумана вдруг расступилась. Справа над полями высокой волной, словно наплывающее цунами, вырос черно-фиолетовый лесной склон. Над самой кромкой горизонта сразу забрезжило. И в следующий миг весь небосвод засветился от бледного стеаринового зарева. Газоны, розарий и особенно кусты по правой стороне блекло переливались. Переполненный влагой и всё еще неподвижный, неживой воздух слегка дрожал от серебряного блеска.

Около двенадцати Петр всё еще просматривал на террасе газеты, когда из-за дома донесся стук уличной калитки. Брэйзиер прикатил на полчаса раньше?

Засунув очки в карман, Петр встал и зашагал к воротам. На дорожке от калитки действительно показался Брэйзиер.

– Прошу принимать гостей… Бог ты мой, Питер, сколько же мы не виделись?! – Брэйзиер на ходу раскрыл объятия.

– Сто лет, по-моему… Быстро добрался?

– Стрелой… Эти поля, перелески… Скажите, пожалуйста! Как всё изменилось… – Брэйзиер с интересом озирался по сторонам. – А погода! Куда ни приеду – полощет, слякоть. Такое чувство, что за собой всё это вожу. А здесь – солнце.

– В Люксембурге тоже дождь?

– Там всегда дождь. Как они там живут круглый год, не понимаю…

В твидовом пиджаке, в белой рубашке, с заправленным за ворот узорчатым шейным платком, с длинным зонтом в руках, Брэйзиер выглядел, как всегда, младше своих лет. Его здоровое свежее лицо вдруг выражало озадаченность чем-то.

Развернувшись к улице, Брэйзиер, на удивление Петра, окликнул дочь:

– Луиза! Ну куда ты пропала?!

– Вместе, что ли, приехали?.. Я утром звонил ей. Хотел как раз предложить ей приехать с тобой. Никого не застал.

– Уже здороваться с кем-то помчалась.., – фальшивым тоном посетовал Брэйзиер.

Петр хотел было идти к калитке за племянницей, но она показалась на аллее. С развевающимися полами красного блестящего дождевика, что-то пряча за спиной, Луиза вприпрыжку неслась к калитке от соседей.

– Здрасте-здрасте, Пэ! А мы приехали проверить, как вы тут? Всё с розами возитесь?

– Куда же пропала, Луиза? Сколько раз тебе звонил.., – проговорил Петр тоном упрека и в тот же миг слегка опешил.

В лице племянницы, в ее светлых волосах, гладко убранных в небольшой пучок, поражало что-то родное, свежее, а вместе с тем в ее облике появилось что-то новое и незнакомое. Он не видел племянницу с июня, с того дня, как позвал ее ужинать в Сан-Мандэ, в рыбный ресторан, находившийся неподалеку от ее родственников, у которых она жила. Это было как раз накануне ее отъезда в Тулон на лето.

– Ты так изменилась, Луиза. Узнать невозможно! Почему ты перестала приезжать?

– Папа настолько отвык от этой клоаки, от Парижа, что приходится водить его по гостям, как маленького, за ручку.., – не отвечая на вопрос, протараторила Брэйзиер-младшая, глядя прямо перед собой насмешливыми серыми глазами.

– Ты тоже стал похож на кого-то, – усмехнулся Петр, переведя взгляд на Брэйзиера. – Постой, сейчас вспомню, на кого.

– На маму! – подсказала племянница.

– Действительно… На Мари, – согласился Петр, удивляясь верности сопоставления.

– Правду говорят, – закивал Брэйзиер. – Когда люди долго живут вместе, они становятся похожи друг на друга.

Петр подставил племяннице щеку. Сильно жмурясь, Брэйзиер-младшая одними щеками, по-женски выставив губы, прильнула к его щетине все четыре раза, как обычно делали все родственники.

– А ящичек мы что, в такси забыли, Луиза?! – спохватился Брэйзиер.

Смерив отца и дядю испытующим взором, Луиза вынула из-за спины лакированный деревянный футляр и протянула его Петру со словами:

– С вас причитается, Пэ… С тебя, папа, тоже. Ты стал таким рассеянным, это просто невыносимо…

Петр открыл красивый футляр. В нем лежал садовый секатор со множеством никелированных приставок, изящно разложенных по обшитым зеленым бархатом углублениям.

– Надо же… Вещь! – похвалил он. – Только зачем было, Арсен?

– Рад… рад, что нравится. Я же ничего в этом не смыслю… Ручка наращивается, если тебе захочется удлинить ее… – Брэйзиер благодарно улыбался. – Мне сказали, что лучше не найдешь. Удалось выкроить час на магазины… в Люксембурге.

– Спасибо, я очень тронут, – поблагодарил Петр. – Я, кстати, испортил у тебя один секатор… в доме. Вернее, Марта.