Дженин Камминс - Американская грязь

Склонив голову набок, Лидия потерла рукой лоб.

– Я не знаю, что мне теперь делать, – прошептала она. – Вся эта история кажется совершенно невероятной.

– Делать ничего не надо.

– Просто в голове не укладывается. Ведь я знаю его.

– Да, Лидия, я понимаю. Он обаятельный мужчина, настоящий эрудит. Но еще он очень опасный человек.

Она вспомнила глаза Хавьера, какими беззащитными они казались всякий раз, когда тот снимал очки. «Опасный»? Это слово совсем к нему не подходило.

– Я знаю, как трудно в это поверить. И понимаю, как тебе сейчас тяжело. Мне очень жаль, правда. – Выдержав паузу, Себастьян продолжил чуть изменившимся тоном: – Но он убивал людей, Лидия. Множество раз. Этот мужик с ног до головы в крови.

Этот мужик. Лидия снова мотнула головой. Себастьян поднялся, обхватил пальцами спинку своего стула, придвинул его к столу.

– Он совсем не такой, каким тебе казался.

– Но ты ведь сам говорил вчера: «Лос-Хардинерос» не такие жестокие, как остальные картели.

Он ведь и правда так говорил, черт подери! Лидия открыла окно, и в кухню ворвался шум дороги.

– Дорогая, я тебя люблю. Я люблю твою преданность и порядочность. Но сейчас речь идет об убийце. С особой жестокостью или без, этот человек – успешный наркобарон. Когда убиваешь в таких количествах, убийство становится привычкой. Пусть на его совести чуть меньше мертвых детей, ну и что с того? Подобная умеренность – не следствие добродетели. Это его чертова бизнес-стратегия. Этот парень убьет кого угодно, если сочтет это выгодным.

– Не кого угодно, – едва слышно возразила Лидия. – У него есть дочь.

Опершись руками о спинку стула, Себастьян уронил голову и уставился в пол.

– Себастьян, послушай. Я понимаю, звучит все это безумно. Но я ведь не наивная девочка, так? Я ведь не идиотка, правда?

– Ты самая умная женщина из всех, кого я знаю.

– Я… я просто пытаюсь все это переварить. Соотнести все то, что ты мне рассказываешь, с образом того Хавьера, которого знаю я.

– Да-да, понимаю.

– И это очень сложно.

– Я и представить себе не могу насколько.

– Ведь я и правда знаю его, Себастьян. Знаю. Как ты и говоришь, он действительно очень умный. В другой жизни он мог бы стать хорошим человеком…

– Но это не другая жизнь, Лидия. Он не стал хорошим человеком.

– Но, может, у него еще есть шанс. Вот что я пытаюсь до тебя донести. Люди – сложные создания. Пусть он именно такой, как ты говоришь. Но в нем есть и другая сторона. В нем живет измученная душа поэта, полная скорби. Он остроумный. И добрый. Может, он еще сумеет измениться.

– Погоди. – Хавьер окинул жену внимательным взглядом. – Погоди-ка, Лидия. Ты что, в него влюблена?

– Что?

– Влюблена или нет?

– Себастьян, не говори глупостей. Сейчас не время для сцен ревности.

Мужчина покачал головой:

– Но есть ли у тебя к нему какие-то чувства?

– Ничего такого. Я его люблю, но…

– Ты его любишь ?!

– Он мой друг! Настоящий друг. Человек, который очень много для меня значит. – Лидия уперлась ладонями в коленки и взглянула на мужа снизу вверх. На окне зажурчала и выдохнула кофеварка. – Его отец тоже умер от рака.

Себастьян отодвинул стул и снова сел.

– Ох, Лидия.

С отцом своей жены Себастьян так и не успел познакомиться, но смерть этого человека оказала такое мощное влияние на жизнь Лидии и на их зарождавшийся роман, что к покойному тестю он испытывал по-настоящему родственные чувства. Себастьян знал о нем буквально все. Например, когда Лидии было двенадцать (уже не самый подходящий возраст для мишек), ее главный плюшевый любимец получил ранение в нос. Лидия была убита горем и одновременно стыдилась своих чувств. А мишка мучился и рассыпал внутренности по всему дому. Тогда ее отец, не говоря ни слова, сходил в аптеку и вернулся оттуда с пакетом. Пакет он положил на кухонный стол, под лампу на штативе, и велел дочери принести из комнаты мишку. Очень осторожно Лидия доставила любимца на кухню, которая к тому моменту превратилась в операционную. Стол был затянут целлофаном. Ее отец стоял в маске и резиновых перчатках. Под лампой мерцали хирургические инструменты: игла, нитки и лоскут кожи. Отец пришил медведю полностью новый кожаный нос.

А еще Себастьян знал, что покойный тесть никогда не ел зеленых овощей, кроме лимской фасоли, с детства имел на ноге длинный шрам из-за несчастного случая на лодке, а на концертах любил громко подпевать артистам и, случалось, ужасно при этом фальшивил. Только раз в жизни Лидия видела, как отец плачет: когда Оскар Де Ла Хойя выиграл золото на Олимпиаде 1992 года в Барселоне. Себастьян испытывал такие нежные чувства к этому человеку, что порой ему приходила в голову мысль: возможно, будь тесть сейчас жив, Себастьян интересовался бы им куда меньше. На девятой неделе их романа они с Лидией смотрели футбольный матч на стадионе «Асуль» в Мехико, и в этот момент ей позвонили с ужасной новостью. Хотя рак развивался медленно, скончался отец Лидии внезапно и стремительно. Все случилось 24 октября 2003 года, за неделю до Dia de los Muertos [27] День мертвых (исп.). . По словам врачей, его последние слова были: «Скоро праздник. Мне нужно подготовиться».

Лидия и Себастьян сразу же ушли с матча, и он повез ее сначала к себе домой, а потом обратно в Акапулько; ехали они всю ночь. Ее одежда лежала кучей на заднем сиденье. Она не понимала, что нужно взять, поэтому сгребла все в корзину для грязного белья. Сидя в темноте, Себастьян держал ее за руку; возле Куэрнаваки ему пришлось остановиться – Лидия испугалась, что ее вот-вот вырвет. В ту неделю он несколько раз ездил в Мехико и обратно: чтобы взять одежду, уведомить преподавателей о сложившейся ситуации, отвезти ее друзей на похороны, а потом, объединив усилия с ее матерью, уговорить Лидию не бросать колледж.

В каком-то смысле Себастьян всегда считал эту трагедию своего рода цементом, скрепившим их союз. Они уже догадывались, что влюбляются друг в друга, но именно личное горе стало для Лидии лакмусовой бумажкой, обнаружившей характер Себастьяна во всей полноте. В нем появилось непривычное постоянство. Он всеми силами пытался восполнить недостающие фрагменты ее жизни. Поэтому, когда она упомянула эту маленькую деталь, объединявшую ее с Хавьером, – смерть отца от рака, – Себастьян сразу понял, насколько важным был для Лидии этот общий опыт.

– Сколько лет ему было? – спросил он. – Когда умер его отец?

– Одиннадцать.

– Ужасно! – Себастьян поморщился.

Лидия вынула из шкафчика две кружки и налила в них кофе. Одну она поставила перед мужем, а другую взяла себе и снова села за стол. Подтянув к себе коленки, обхватила их руками.

– Себастьян, мне кажется, он влюблен в меня.