Хуан Тафур - Странствия по двум мирам

Предчувствия охватили его сразу, как только он покинул постоялый двор. А что, если во дворце Медичи его подстерегает западня? Но они ничего не могут знать о письме герцога. Да если бы и знали, то не стали бы подсылать к нему сейчас злоумышленников, коль скоро он направляется к ним сам с письмом. Химеры воображения, как сказал бы Бенассар, прокрались в его душу, наполнив ее беспричинным страхом, что и зовется предчувствием. Турки и пираты – вот кто природные враги, а вовсе не представители знатного рода, пригласившие его на званый ужин.

Однако же само приглашение таило в себе некоторые сложности. Он зван на ужин, поскольку «третий час» соответствует девяти часам – у флорентийцев сутки начинались с заката. Итак, понедельник карнавальной недели, канун праздника, наверняка там будет веселье, музыка, танцы, дамы и барышни. Дворцовый глашатай назовет его имя, другие гости захотят побеседовать с ним, и как они будут к нему обращаться? Одно дело жить инкогнито на захудалых постоялых дворах и совсем другое – прибегать к заведомой лжи. Единственный выход – сделать Медичи своими сообщниками.

В хорошеньком положении он оказался по милости герцога. Он повернулся к собору, прося совета у святых угодников, чьи изображения украшали портик. Отблески костров искажали их лица; казалось, они непрестанно гримасничают. Тафур еще раз осмотрел себя с головы до пят и несколько раз потянул за рукава, чтобы руки не так сильно высовывались. Сапоги, пока он шел, вновь перепачкались в грязи.

Он пересек площадь и вступил на Виа-Ларга, поглядывая на освещенный фонарями палаццо. Услышав звон колоколов, он было ускорил шаг, но почти тут же снова его замедлил, а потом и вовсе остановился. У входа не было заметно ни лошадей, ни экипажей. Изнутри не доносилась музыка, не слышались веселые голоса и смех, словом, ничего похожего на празднество. Тафур вынул приглашение и задумчиво повертел его в руке. Он все еще колебался, когда чья-то темная фигура возникла на фоне костров и направилась в его сторону. На голове у нее был капюшон, и она шла так стремительно, что полы плаща распахивались на ходу, приоткрывая шелковую тунику.

Тафур поспешно отступил в сумрак портала, и сердце у него замерло. Чего хочет этот мужчина, что неотступно следует за первой фигурой? Его рука потянулась к шпаге, прежде чем он успел признать одного из слуг, которых видел на рынке. Незнакомка, обронившая платок, подошла ко входу во дворец Медичи и исчезла за его дверями.

Он в два прыжка пересек улицу, но ему преградили дорогу стражники и не пускали, пока он не показал им приглашение. Откуда ни возьмись возник слуга с канделябром в руке, провел его во внутренний дворик и с виноватым выражением лица попросил подождать там. Тафур обвел глазами двери и коридоры, почти незаметные за колоннами. Где-то в стороне раздавался перестук башмаков пажа, поднимавшегося по мраморной лестнице. Мелькнул свет свечи на галерее, открылась и тут же захлопнулась дверь в верхней части дворца. Наступила тишина, и только с площади изредка долетали веселые возгласы, да неподалеку журчал фонтан.

Тафур осторожно повернулся к стражникам, гревшимся у жаровни перед дверями. Никаким праздником здесь и не пахло. Да и ужин, если он на самом деле имел место, уже давно был подан и съеден, а хозяин и его сотрапезники пребывали в объятиях Морфея. Он прошелся вдоль колонн и осмотрел лестницу, по которой поднимался паж. Точно такая же находилась в противоположном крыле. Еще одна могла скрываться за этим узорчатым ковром, хотя, возможно, там не лестница, а какая-нибудь дверь или коридор. Куда скрылась девушка? Ее не заставили ждать, как его, но если бы она была родственницей владельцев дворца, ее слуга был бы одет так же, как стражники. Кстати, он до сих пор находился здесь, грея руки у огня.

Тафур уже начал терять терпение, как вдруг услышал приглушенные звуки музыки. Он приблизился к чаше фонтана, словно бы для того, чтобы получше рассмотреть статую, но тут же в смущении отвел глаза. Он увидел бронзовый торс и лицо ангела, лук, стрелы и лавровый венок на голове. Брат Антонио предупреждал его насчет современных статуй в Италии, но его всякий раз пугало то, что они представлены в натуральном виде, словно Адам или Ева. Звуки доносились сквозь журчание водяных струй, откуда-то из-за ковра. Еле слышное прикосновение пальцев к струнам лиры. Тафур направился в сторону коридора, предварительно бросив взгляд на стражников. Потом решительно отодвинул ковер и чуть приоткрыл находившуюся за ним дверь.

Под сводами комнаты горела лампа, размерами напоминавшая кадильницу в церкви. Игравший музыкант был скрыт ширмой, зато в центре комнаты, как раз под лампой, была очень хорошо заметна давешняя барышня, потерявшая платок. С нею – обе ее подруги. Взявшись за руки, то сходясь, то расходясь под звуки музыки, все три девушки танцевали. Они были в карнавальных масках – белой, золотистой и аквамариновой, но будь они даже закутаны, как монахини, он все равно бы их узнал. Его незнакомка повернулась вокруг своей оси и взглянула в направлении двери. Потом замерла на месте, прервав танец, и ее прекрасные глаза встретились с его взглядом. Одна из ее подружек вскрикнула, другая прыснула со смеху, точно так же, как незадолго перед этим на улице.

Тафур, успевший просунуть в дверь не только голову, но и ногу, застыл на месте, еще больше сгорбившись. И готов был сквозь землю провалиться. А прекрасная незнакомка вслед за своими подругами убежала за ширму, но прежде чем исчезнуть, еще раз обернулась и посмотрела на него. В коридоре послышались шаги. Тафур отпрянул от двери с пылающим лицом и едва не столкнулся с казначеем банка Медичи.

– Per piacere, signore, – произнес молодой патриций с доброжелательной улыбкой, – venite con me 5 5 Будьте добры, синьор, пойдемте со мной (ит.) . .

Они направились к мраморной лестнице. И еще не успели пройти весь коридор, как вновь заиграла лира. Тафур не решался взглянуть в ту сторону, но в полумраке явственно видел перед собой живой взгляд ее глаз, то ли голубых, то ли зеленых, а может быть, и золотистых, цвета рождающейся в море утренней зари. Ее длинная коса с медным отливом напоминала язык пламени. Когда она побежала прятаться за ширму, две другие девушки окликнули ее по имени.

Симонетта.

Кабинет пропитался сладковатым запахом пергамента. Еще здесь пахло воском и горелым фитилем, словно кто-то только что затушил свечи. Тафур остановился возле двери, пока его глаза не начали различать впереди полки, уставленные манускриптами, медальонами и статуэтками. Потом подошел к письменному столу и нагнулся над медной лампой, в которой горела одна-единственная свеча. Ее металлический колпак был испещрен отверстиями в виде звезд, солнц, растущих и ущербных лун. Лучики света, просачиваясь через эти отверстия, отбрасывали на стены изображения странно расположенных небесных тел. Тафур прищурился и, закинув голову, взглянул на своды потолка. Казалось, он видит настоящий небосвод.