Ританна Армени - В бой идут «ночные ведьмы»

Ирину притягивает магнетизм его светлых глаз, которые даже под толстыми очками (он близорук) светятся иронией, ее забавляют его резкие суждения. Его она понимает сразу – достаточно слова или взгляда.

И надо же было случиться, что именно Михаил нарушил это равновесие, казавшееся всем троим таким естественным и нерушимым. Нет, не признанием в любви, как это можно было бы предположить, и не романтическим поцелуем, а одной неуместной фразой, которая привела к необратимым последствиям.

Ирина и Михаил идут по набережной Москвы-реки. Они направляются в Третьяковскую галерею. Немцы бомбят город все чаще и чаще, и ребром встал вопрос о сохранении сокровищ русского искусства, хранящихся в музее. Они ждут Дмитрия, он опаздывает. И тогда, просто чтобы заполнить паузу, Михаил сообщает Ирине, что их общему другу не нравится ни одна девушка на физическом факультете. Он ему как-то сказал: «Там нет ни одной девушки, в которую я мог бы влюбиться и на которой хотел бы жениться. Ни одной симпатичной девушки». – «А Ирина?» – спросил его Михаил. «В нее тоже трудно влюбиться», – сухо ответил Дмитрий.

На этом разговор Дмитрия и Михаила тогда закончился, и разговор Михаила и Ирины здесь, у входа в Третьяковку, тоже оборвался на этом же. Слова Михаила можно было бы расценить как обычную шутку, немного провокационную и недобрую. Между ними тремя всегда было полное доверие, и оба друга, даже в присутствии Ирины, частенько подшучивали над характером своей подруги – ее решительным нравом, ее упрямством. Они смеялись над тем, что она два дня подряд ничего не ест, чтобы полакомиться мороженым, а не ненавистным овощным супом, над ее решением отправиться на фронт, где, как она полагала, она будет не менее полезна, чем многие мужчины. Они смотрели на нее с удивлением и восхищением, когда на комсомольских собраниях она просила направить ее на самую трудную работу. Они мирились с ее упреками, брошенными им в лицо, касающимися их лени или беспечности. Именно она толкала их на то, чтобы они оставили учебу и все силы бросили на оборону Москвы. В конце концов они согласились, что это было самое верное решение.

И тем не менее после того легкого и шутливого разговора все переменилось – та гармония, что царила в их отношениях и лежала в основе их дружбы, развеялась бесследно.

Ирина с улыбкой выслушала рассказ Михаила, а когда пришел Дмитрий, обняла его, но в глубине души затаила обиду.

С тех пор она по-другому смотрела на юношу, шагающего рядом и изредка непринужденно берущего ее под руку.

Ирина знает, что она привлекательна; даже в эти мрачные дни, когда все вокруг охвачены тревогой за свою судьбу и судьбу страны, за ней ухаживало много молодых людей, некоторые даже менялись направлениями на работы, чтобы быть рядом с ней, и постоянно оказывали ей знаки внимания. Но Ирина, как давно уже поняли Михаил и Дмитрий, не попадется на удочку случайного ухажера. Она выбрала дружбу двух молодых людей, которые ей нравятся больше всех, и с ними проводит все дни напролет. И вот теперь, как ей кажется, ее предали.

Горечь обиды длится недолго. Ирина – не тот человек, который готов без конца предаваться унынию. Ко всему ей свойственно чувство соперничества. Два ее друга, сами того не подозревая, бросили ей вызов. Итак, Дмитрий полагает, что в нее невозможно влюбиться. Что ж, посмотрим.

Теперь их отношения изменились. Внешне все оставалось по-прежнему: та же дружба связывала их троих, но что-то трансформировалось в той загадочной химии, которая определяет человеческие чувства. Отныне Ирина стремилась остаться наедине с Дмитрием, спрашивала его совета по всевозможным поводам, на комсомольских собраниях всегда садилась рядом с ним, а когда они гуляли, сжимала его локоть немного сильнее, чем обычно. Короче, теперь она откровенно кокетничала с ним, не обращая внимания на Михаила, который, впрочем, ничего не замечал.

Вскоре их тройственный союз немного изменил конфигурацию. Взгляды Дмитрия и Ирины становились все пристальнее, и роль Михаила теперь сводилась к роли близкого друга состоявшейся пары.

Однажды ночью, когда на спящий город в очередной раз посыпались бомбы и все трое спрятались в метро, служившем теперь бомбоубежищем, обсуждая друг с другом, сколько это продлится и хорошо ли они укрепили маскировочную сетку на порученных им объектах, рука Дмитрия крепко сжала руку Ирины, и она, неожиданно почувствовав себя счастливой, улыбнулась ему.

Она, эта пожилая женщина в смешной шапочке, и сейчас улыбается, рассказывая историю московских Жюля и Джима, и взгляд ее останавливается на большой фотографии, стоящей на полке книжного шкафа. Эта фотография гораздо крупнее других, на ней – мужчина тридцати – сорока лет, темноволосый, очень красивый, с задумчивым взглядом. Это Дмитрий. Фотография сделана через несколько лет после войны, когда он стал преподавателем физики. Ирина вышла за него замуж, родила двоих детей. Десять лет назад Дмитрия не стало. В общем и в целом, прикидываю я, они прожили вместе больше шестидесяти лет.

Ирине предстоит длинный день дежурства в университете. Октябрь 1941 года, уже холодно, а впереди, по прогнозам, ждет суровая зима, и это не улучшает ее настроение. Она пытается читать книгу, которую взяла с собой, но ничего не получается – слова проскальзывают мимо сознания. Она ходит по длинным коридорам, пытаясь согреть замерзшие ноги, кутается в шерстяной шарф и прислушивается к голосам в аудиториях, где еще читаются лекции.

С тех пор, как распалась их троица, Ирину не покидает чувство оставленности и собственной ненужности. Дмитрия призвали в армию и отправили на фронт, но она не знает, где он, и не может ему написать. А Михаил сильно изменился, отношения с ним усложнились, и теперь они практически не встречаются. Узнав, что из-за сильной близорукости его не возьмут на фронт, он стал еще более желчным и циничным, в нем появилась злость, которой прежде Ирина не замечала. По преимуществу он общался теперь с молодыми людьми, которых, как и его, отказались брать в действующую армию; он все чаще терял меру, и после пары лишних рюмок его критические замечания, когда-то весьма остроумные, превращались в оскорбительные выпады и провокации. Поведение его становилось опасным, вызывающим раздражение и подозрение – иногда Ирина боялась за него. Рано или поздно Михаила могли обвинить в пораженчестве, и кто знает, к каким последствиям это приведет.

Но не только отсутствие друзей угнетает Ирину. Ее тревога имеет более глубокие корни, и она это хорошо понимает. Комсомольские собрания, дежурства, работы на оборонных сооружениях города кажутся ей слишком мелкими делами – ничтожными, недостаточными по сравнению с тем, что происходит сейчас на фронте, с опасностью, подступающей все ближе. Уже всего несколько десятков километров отделяют немецкую армию от Москвы, а Ленинград полтора месяца находится в блокаде. «Городу Петра, городу Ленина, городу Пушкина, Достоевского и Блока, городу великой культуры и труда враг грозит смертью и позором» – так недавно по радио сказала Анна Ахматова. Слова великой поэтессы, ее печальный призыв вызвали у Ирины слезы. Ей было известно, что Сталин не любит Ахматову, что он вынудил ее замолчать как поэта, однако в ссылку отправить не посмел. Должно быть, вождь партии, прекрасно знавший о любви к ней русских людей и понимавший, насколько ее голос будет весомым и убедительным, попросил ее обратиться к ленинградцам со словами поддержки в один из самых драматических моментов блокады. И это свидетельствовало о серьезности положения.