Камилла Пэган - Жизнь и другие смертельные номера

Беда в том, что я не признаю измен. А быстрый развод, как выяснилось, дело вовсе не быстрое: паспорт я получу гораздо раньше, чем смогу вытянуть из Тома документы, необходимые для расторжения брака. (Том настаивал, чтобы слова «пока смерть не разлучит нас» были включены в брачный контракт, хотя мне это казалось исключительно нездоровой идеей. Меня бесило, что в этой заключительной части нашего соглашения он, по всей вероятности, окажется прав.) И я решила поступить по старинке.

Нет, я не собиралась его убить. Если уж мне предстоит встретиться с Богом в ближайшем будущем, я не позволю Тому меня опередить. К тому же все мои разрушительные стремления сменились вялой меланхолией. Я чувствовала отчаяние каждый раз, когда просыпалась утром и в очередной раз вспоминала, почему Тома нет рядом. Порой я ловила себя на том, что одновременно проклинаю его и хватаюсь за телефон, чтобы позвонить ему и рассказать, как меня оскорбил негодяй-муж. Как будто он существовал в двух экземплярах: обидевший меня обманщик и настоящий Том, который проучит Тома-обманщика и все уладит.

За всей этой мешаниной чувств стояло убеждение – и не беспочвенное, – что все нужно делать быстро, а еще глубже – знаю, это покажется странным – маячил луч оптимизма. Ну да, я умру, это крайне печально, но, возможно, я скоро встречусь с мамой, я ведь мечтала об этом всю жизнь. К тому же я могла попасть под машину через час после того, как Том объявил мне, что он гей, и этим бы все и кончилось. Как ни неприятно было в этом признаваться даже самой себе, у последней стадии рака имелось одно преимущество: дополнительный отрезок времени, за который можно было изменить сюжет своей жизни.

Я надела свой любимый наряд – бордовое трикотажное платье и кожаные сапоги на каблуках, которые Джесс уговорила меня купить в прошлом году. Потом я сняла обручальное кольцо – это нужно было сделать еще три дня назад – и махнула им над унитазом, ища в себе отвагу проследить, как оно ударяется о белый фаянс и исчезает в водовороте слива.

Кольцо мне выбирал Том. Я в первый раз увидела его во время свадебной церемонии, когда Том надел мне его на палец. «Оно тебе нравится?» – взволнованно спросил он почти сразу после того, как пастор объявил нас мужем и женой.

– Да, – прошептала я, проведя пальцем по гладкому золоту. Не слишком толстое и не слишком тонкое, и в отличие от прелестного кольца на помолвку – когда-то маминого, теперь моего, оно совсем не было декоративным.

В точности как наша с Томом любовь: простое и легкое, подумала я тогда.

Теперь-то я знала, что наша любовь (да и вся жизнь) была вовсе не простой. Перестав без толку махать рукой над унитазом, я бросила кольцо в косметичку.

Через час я уже входила в кабинет Тома.

– Либби! Давно не виделись, – приветствовал меня Алекс из-за стола рецепциониста. Алекс был из тех людей, что мне нравятся: слишком умный для своей работы и достаточно мудрый, чтобы понимать, что жалобы не ускорят его взлет.

– Привет, Алекс, – сказала я, вспомнив, что надо улыбнуться. – Том у себя?

– Ага, – ответил он и позвонил Тому, после чего тот пулей вылетел в вестибюль. Хотя я полностью отдавала себе отчет, что унижала его и вышвырнула из дома, меня поразило, что он был… да, именно раздражен моим появлением у него на работе.

– Я не вовремя? – спросила я.

– Нет, почему же. – Он наклонился, чтобы обнять меня.

Я выгнулась назад, как действующая чемпионка штата Иллинойс по лимбо.

– Нет, нет, нет, – игриво пропела я, понимая, что Том услышит металл в моем голосе.

– Давай выйдем, – предложил он.

– Никуда мы не выйдем, – сказала я, направляясь в макет города, который и был его рабочим кабинетом.

– Либби, в чем дело? – шепотом спросил он по дороге к его столу. Если он боялся, что я выдам его тайну коллегам, то он ошибался.

– Я же тебе сказала: не хочу видеть тебя в квартире.

– Ну да, – он теребил пуговицу на манжете. – Ты… пришла поговорить? Я все время надеялся, что мы как-нибудь все уладим.

– Вовсе нет. – Я, конечно, могла бы поскандалить, устроить сцену. Но, честно говоря, мне хотелось побыстрее с этим покончить. – Просто выяснилось, что развод в штате Иллинойс – долгая и сложная процедура.

– Я же сказал тебе – я не хочу разводиться.

– Не хочешь, Том, но придется, – сказала я, чувствуя, как рыдания подступают к горлу. – Так что без излишнего шума…

Я огляделась, чтобы понять, слышат ли нас его коллеги, и, клянусь, он съежился, как будто я собиралась вытащить пистолет.

– Встань, недоумок, – резко сказала я.

Он медленно поднялся.

– Том Миллер, – заявила я, – я, Либби Миллер, развожусь с тобой. Я развожусь с тобой. Я развожусь с тобой.

Я ожидала шока, но, поглядев ему в глаза, увидела в них только обиду.

Ты ни в чем не виновата, Либби, напомнила я себе. Не позволяй, чтобы его боль эмоционально разоружила тебя. Это он тебя предал.

– Прощай, бывший муж, – тихо сказала я. Повернулась и вышла из макета, не оглядываясь – не эффекта ради, а потому что не была уверена, что не брошусь к нему с извинениями, раскаянием и отпущением грехов для обоих.

Слегка взбудораженная, но по-прежнему полная решимости совершить задуманное, я прибыла в офис Тая Осиры, как раз когда по всему Чикаго начинался обеденный перерыв. Офис занимал нижнюю часть кирпичного дома в фешенебельном районе недалеко от центра. Я позвонила в дверь, произнесла имя Тая в черный ящичек и была моментально впущена внутрь. Я оказалась в гостиной, набитой антикварной мебелью и большими портретами маслом, каждый из которых, наверное, стоил больше, чем я со всеми потрохами.

Тай вышел из двойных дверей красного дерева.

– Либби, – сказал он приветливо, но голос его вовсе не сочился призывным тестостероном, как я ожидала. – Какими судьбами?

– Привет, Тай, – растерянно произнесла я. Что-то уже пошло не по плану, и что это за выражение лица – платоническая заинтересованность?

– Попробую угадать: дела с Джеки обстоят не лучшим образом, – улыбаясь сказал он.

С Томом, в панике подумала я. Ты хочешь сказать, с Томом. Помнишь? Я издала нервный смешок.

– Можно сказать и так.

В этот миг в дверь вошла женщина. Я бы с радостью сказала: вперевалку, но даже на седьмом или восьмом месяце беременности она прямо-таки скользила по воздуху, как стройная богиня с баскетбольным мячом плодородия, приделанным к ее животу. Она была очень хороша собой и улыбалась мне как старой знакомой. Жест, которым она положила руку на поясницу Тая, не был жестом товарища по работе. На миг я призадумалась: неужели я перепутала его рабочий адрес с домашним?

– Либби, это Шиа Бродерик, – представил ее Тай.

Я тупо уставилась на них.

– Бродерик? Это…