Геза Гардони - Звезды Эгера. Т. 2

Гергей читал:

– «Больших бомбард – одна, других бомбард – две: Лягушка и Баба. Король прислал три пушки, Габор Перени – четыре, Бенедек Шереди – одну…»

– Порох мы не взвесили, но его и не взвесишь, – перебил Добо. – Осталось и с прошлого года, да и король прислал. Вся ризница заставлена бочками с порохом. Кроме того, у нас есть и селитра и мельница. Если понадобится, сами можем молоть порох… Продолжай.

Гергей читал:

– «Старых медных гаубиц стенобитных – пять. Чугунных стенобитных гаубиц – пять. Медных стенобитных пушек, присланных его величеством, – четыре. Картечниц для стенобитных орудий и пищалей – двадцать пять. Двойных пражских пищалей – две. Многоствольных пушек – пять…»

– Нам есть чем ответить турку! Но это еще не всё… Читай дальше.

– «Пражских и четнекских медных и чугунных пищалей – триста. Ружей – девяносто три. Немецких ружей – сто девяносто четыре…»

– Куда они годятся! – завопил Цецеи. – Добрая стрела во сто раз лучше любого ружья!

Тут возник небольшой спор: старики соглашались с Цецеи, молодежь стояла за ружья.

Добо прекратил словопрения, заявив, что и ружья хороши и стрелы хороши, а лучше всего – пушки.

Оруженосец Криштоф положил на стол позолоченный шлем искусной работы и маленькое распятие, затем молча встал за спиной Добо, держа в руке длинный плащ, похожий на мантию.

Гергей прочел еще список, где были перечислены все виды оружия: копья, дротики, щиты, различные ядра, кирки, багры, булавы, фитили, пики и разное другое военное снаряжение, имевшееся в крепости.

Добо поднялся.

Он надел на голову позолоченный шлем, накинул на плечи красную бархатную капитанскую мантию и, держа левую руку на рукоятке сабли, произнес:

– Дорогие друзья и соратники! Стены крепости вы сами видели, а теперь вы знаете, чем мы располагаем внутри стен. Крепость Эгер решит судьбу тех земель отчизны нашей, которые еще не захватил враг.

В зале стояла тишина. Глаза всех были прикованы к Добо.

– Если падет Эгер, не уцелеют ни Мишкольц, ни Кашша. Маленькие крепости турок сшибет, точно орешки с дерева. Сопротивления он нигде больше не встретит. И тогда история запишет Венгрию в книгу мертвых.

Добо обвел всех суровым взглядом и продолжал:

– Эгерская твердыня крепка, но пример Солнока доказывает, что крепостям силу придают не каменные стены, а души защитников. В Солноке были чужеземные наймиты, и шли они не крепость защищать, а деньги добывать. У нас только пять немцев-пушкарей, да и они честные люди. Тут все защищают отчизну. Кровь понадобится – кровь свою прольют. Жизнь понадобится – жизнь отдадут. Но потомки наши не скажут, что венгерцы, жившие здесь в тысяча пятьсот пятьдесят втором году, недостойны называться венгерцами…

Солнце заглянуло в окно и осветило висевшее на стенах оружие и латы, стоявшие на шестах вдоль стен. Заблестел и позолоченный шлем Иштвана Добо. Гергей стоял рядом с капитаном. Он взглянул в окно, потом приставил козырьком руку к глазам и посмотрел на Добо.

– Я созвал всех вас для того, – продолжал Добо, – чтобы каждый мог отдать себе отчет в том, что его ждет. Для тех, кому собственная шкура дороже будущности венгерского народа, ворота крепости еще открыты. Мне нужны настоящие мужчины. Десять львов лучше полчища зайцев. Надвигается ураган. У кого дрожат поджилки – пусть покинет зал прежде, чем я продолжу свою речь, ибо мы должны дать великую клятву, и кто нарушит ее, не посмеет даже после смерти предстать пред очами Господа Бога.

Он подождал, не тронется ли кто-нибудь с места.

В зале царила тишина. Никто не шелохнулся.

Подле распятия стояли две восковые свечи. Оруженосец зажег их.

Добо продолжал свою речь:

– Мы должны поклясться друг другу священным именем Бога в том, что… – И, взяв со стола листок бумаги, он начал читать: – «Во-первых: какое бы ни пришло послание от турок, мы его не примем, а тут же при всем честном народе сожжем непрочитанным…»

– Да будет так! – послышалось в зале. – Согласны!

– «Во-вторых: когда турки овладеют городом и подойдут к стенам крепости, никто не крикнет им ни худого, ни доброго слова, что бы они нам ни орали…»

– Согласны!

– «В-третьих: с самого начала осады никто не будет ни шептаться, ни собираться кучками по двое и по трое…»

– Согласны!

– «В-четвертых: сержанты не будут распоряжаться отрядами без ведома лейтенантов, а лейтенанты – без ведома обоих капитанов…»

– Согласны!

Рядом с Фюгеди зазвучал грубый голос:

– Мне хотелось бы кое-что добавить.

Это заговорил Хегедюш – лейтенант Шереди. Лицо его раскраснелось.

– Слушаем! – раздались голоса за столом.

– Я предлагаю, чтобы и капитаны всегда действовали в согласии с лейтенантами и созывали совет, если в вопросах обороны или других важных делах это потребует кто-нибудь из лейтенантов.

– Согласен, но только не во время штурма, – сказал Добо.

– Согласны! – прогудели остальные.

Добо продолжал:

– «И последнее: тот, кто выскажет желание сдать крепость или хотя бы заговорит о сдаче крепости в вопросительной или какой-либо иной другой форме, будет предан смерти…»

– Смерть ему! – крикнули участники военного совета.

– He сдадим крепость, мы не наемники! Мы не солнокцы! – слышалось отовсюду.

Добо снял позолоченный шлем, пригладил длинные седеющие волосы, потом подал знак священнику.

Отец Балинт встал. Поднял со стола маленькое серебряное распятие.

– Клянитесь вместе со мной, – сказал Добо.

Все протянули к распятию руки, подняв их для клятвы.

– Клянусь единым живым Богом…

– Клянусь единым живым Богом… – слышалось торжественное бормотание.

– …что отдам свою кровь и жизнь свою за отечество, за короля и за Эгерскую крепость. Ни силой, ни кознями меня не устрашить. Ни деньгами, ни посулами не поколебать. Не скажу и не выслушаю ни единого слова о сдаче крепости. Ни в крепости, ни за пределами ее живым не сдамся. От начала до конца осады беспрекословно буду подчиняться приказаниям вышестоящих. Да поможет мне Бог!

– Да поможет мне Бог! – гудели голоса.

– А теперь я сам присягну, – громко сказал Добо, протягивая руку к распятию. Глаза его лихорадочно блестели. – Клянусь отдать все свои силы, все помыслы, каждую каплю крови защите крепости и отчизны! Клянусь быть вместе с вами во всех опасностях! Клянусь не допустить перехода крепости в руки басурман! Покуда я жив, не сдамся сам и не сдам крепости. Да примет земля мое тело, а небо душу мою! Пусть Предвечный отринет меня, если я не сдержу своей клятвы!

Сверкнули сабли, и раздались единодушные возгласы:

– Клянемся! Клянемся! Клянемся вместе с тобой!

Добо снова надел шлем и сел.

– А теперь, братья, – сказал он, взяв в руки лист бумаги, – обсудим, как расставить сторожевые посты в крепости. Расстановка ратников на крепостных стенах вовсе не должна быть одинаковой. Со стороны города и Новой башни – низменность и долины. С севера и востока – холмы и горы. Вражеские пушки будут наверняка стоять именно там, с той стороны; турки будут ломать стену, чтобы ворваться в крепость.