Пьеро Дельи Антони - Блок 11

– Scheiße!

Блондинчик бросился к Алексею из угла, в котором он стоял, с быстротой распрямляющейся пружины. Выбив из рук помощника капо нож, он точным и сильным ударом ноги повалил его на пол и навалился сверху.

– Schwein! – крикнул Пауль, схватив Алексея за горло и душа его. – Ты хочешь обречь на смерть женщину! Подлец!

Здоровяк украинец был застигнут этим шквальным выпадом врасплох и поэтому оказался в весьма тяжелом положении. Он извивался на полу, судорожно пытаясь ослабить Паулевы пальцы, сжимающие сонную артерию. Вскоре его лицо слегка посинело, а движения замедлились. Остальные заключенные пассивно наблюдали за схваткой в полной тишине, которую нарушало лишь приглушенное сопение Пауля и Алексея.

Мириам подошла к сцепившимся мужчинам.

– Хватит! – крикнула она. – Хватит!

Поскольку эти двое на ее требование никак не отреагировали, она начала наугад бить ногой в беспорядочное сплетение рук и ног.

– Хватит! – еще громче крикнула она.

Пауль, наконец услышав Мириам, выпустил жертву. Алексей, вырвавшись, проворно отполз в сторону и, схватив валявшийся на полу нож, спрятал его под курткой. Затем он, очень тяжело дыша, стал одной рукой потирать покрасневшую шею.

Блондинчик поднялся на ноги. Во время схватки с Алексеем рукав его теплой куртки завернулся почти по самый локоть.

Моше с ужасом уставился на оголившееся предплечье Пауля.

– Ты…

Он подошел к блондинчику и, прежде чем тот успел как-то отреагировать, схватил его за запястье и показал внутреннюю сторону его руки остальным заключенным:

– Смотрите!

На коже Пауля было наколото: «А+».

Берковиц и другие заключенные побледнели. Иржи, сам того не замечая, сделал шаг назад.

Пауль поправил рукав, закрывая руку по самое запястье.

– Да, именно так, – сказал он. – Пауль Хаузер, Hauptsturmführer [61] СС.

Произнеся эти слова, он щелкнул каблуками.

– А что ты делаешь здесь?

Блондинчик улыбнулся. Его, похоже, не очень встревожило то, что другие заключенные выяснили, кто он на самом деле такой.

– Я находился на Восточном фронте. Воевал на территории Украины…

– Девчонки, – театрально-пафосным голосом воскликнул Иржи, – среди нас есть настоящий герой войны!

Пауль пропустил возглас мимо ушей.

– Но как получилось так, что ты оказался здесь?

– Я угодил сюда за невыполнение приказа.

Берковиц, удивившись подобному заявлению немецкого офицера, спросил:

– А что произошло?

– Мы находились на Украине и в соответствии с планами рейхсфюрера начинали высвобождать жизненное пространство для Великой Германии. Население германского происхождения мы не трогали, а вот евреев… Ну, вы знаете. Мы допускали тогда много ошибок, потому что были к подобной работе не совсем готовы. Постоянные расстрелы, облавы, захоронения – все это делалось абы как, наобум. Слишком много крови, слишком много шума, слишком много умудрившихся убежать от нас евреев… В общем, слишком много хаоса. Ад Данте и тот показался бы в сравнении со всем этим не таким ужасным. Как-то раз моему подразделению приказали уничтожить около тысячи евреев в небольшом селе. Мы заставляли их спускаться в ямы, которые они сами же и выкапывали, и затем наши автоматчики их сверху расстреливали. Мы занимались этим в течение нескольких часов в невообразимой неразберихе. Беспорядочные выстрелы, кричащие и извивающиеся раненые, плачущие дети, прильнувшие к своим умирающим матерям… Чтобы все это выдерживать, мои солдаты не просыхали ни на час. – Голос Пауля неожиданно задрожал. – А я этого выдержать не смог. Я бросил своих подчиненных и пошел прочь. Standartenführer [62] приказал вернуться, но я ему не подчинился. «Евреи – это низшая раса, – сказал я ему. – Об этом свидетельствуют и естественные науки, и история. Поэтому они вымрут сами по себе. Они слабые, беззащитные… Нужно просто подождать. Нет никакой необходимости в том, чтобы устраивать для них подобную резню. Они не достойны нашего внимания. Германская армия сражается ради того, чтобы облагодетельствовать другие народы и чтобы они зажили счастливо под руководством немецкого народа… А что теперь о нас подумают в мире?»

– Standartenführer твои заявления вряд ли оценил…

– Он меня выслушал до конца, а затем напомнил о приказах рейхсфюрера. Его тоже шокировали те жестокие методы, к которым нас вынуждали прибегать, однако выбора у нас не было. Он сказал, что Советский Союз намеревается воспрепятствовать созданию Великой Германии, а Советским Союзом управляют евреи, и что необходимо положить конец саботажу, который устраивают евреи на занятой германскими войсками советской территории. Никакой альтернативы у нас, по его словам, не было. Нам ведь приказали: уничтожить этих людей. Тогда я попросил разрешения уехать. Я взял служебную машину и попытался вернуться в Берлин. Я намеревался добиться встречи с Гиммлером и убедить его, что подобные действия в отношении евреев неправильны. Меня остановили после того, как я проехал двести километров. И обвинили в дезертирстве. Меня хотели расстрелять на месте, но я сумел спастись, потому что мой отец – генерал-майор. Расстрелять меня не расстреляли, но зато отправили в концлагерь. Воспрепятствовать этому не смог и мой папа.

Берковиц с недоверчивым видом потер себе подбородок.

– События, о которых ты нам рассказал, могли послужить причиной того, что тебя отправили сюда, в концлагерь, однако из-за них ты вряд ли бы угодил в этот барак, в компанию к приговоренным к смерти.

Пауль одернул свою куртку и усмехнулся.

– Я и в лагере не угомонился. Скорее наоборот. Мне не понравилось то, как комендант управляет лагерем. Он ворует и позволяет воровать – ради своих собственных интересов и ради интересов своих приближенных. Вы об этом знаете лучше меня. Его поведение недостойно немецкого офицера. Он заслуживает презрения. Он присваивает ценности, которые должны передаваться немецкому пароду. При помощи кое-каких моих друзей мне удалось уведомить об этом Берлин. Брайтнеру об этом стало известно, и он мне этого не простил. Он не смог взять да и ни с того ни с сего отправить меня на тот свет, потому что побоялся отца, но зато, видимо, решил воспользоваться первой же подходящей возможностью, когда таковая представится…

– Ну что ж, тогда, мне кажется, наша проблема решена, – перебил его Отто. – Среди нас – офицер СС. Больше нам уже спорить нет никакой необходимости. Мы можем звать обершарфюрера.

– Ты так сильно торопишься отсюда выбраться, да? – с насмешливым видом спросил у Отто Пауль. – Ты отправил бы на расстрел и женщину ради того, чтобы самому остаться в живых. Презренные коммунисты…

– Тише, тише… – вмешался Моше. – Выбрать Мириам предлагал не он, а Алексей. Я тебя уверяю, что никто из нас остальных его в этой затее не поддержал бы. Мы не животные, хотя вам, немцы, хочется считать нас таковыми. Вы пытаетесь превратить нас в животных, но пока что у вас ничего не получается.