Давид Маркиш - Тубплиер

Вот этого-то Мусу и ждал в гости Казбек в своем Дальнем шалаше. И еще двое молодых людей должны были приехать из неблизкого аула: овечий пастух Мурад и Джабраил – студент Бакинского университета, обучавшийся там истории.

Первым явился Муса. На вид ему можно было дать лет шестьдесят с небольшим. Сухощавый и ладный, он вошел без стука и сбросил со спины тяжелый мешок, сшитый из переметной сумы. Этот мешок, с которым он никогда не расставался, составлял часть легенды об абреке и, занимая почетное место в рассказах о нем, сам по себе был знаменит: вмещал все имущество Мусы и весил добрых полцентнера. Таскать его с места на место по горным тропам пожилому Мусе, передвигавшемуся, после того как легендарный жеребец пал с миром, только пешком, было нелегко. И эта непреклонная стойкость добавляла славы беглецу.

– Пора начинать! – усевшись на низкую скамеечку и вытянув ноги к огню, сказал Муса. – Время идет.

– Кавказское время – как мед, – откликнулся Казбек. – Я тебя год не видал, а ты все такой же.

– Да, – согласился Муса, – это правда. Стареют только молодые, а мы остаемся как есть. Молодые хотят начинать.

Они говорили по-аварски, дружелюбно поглядывая друг на друга. Щелкающие звуки речи напоминали автоматную стрельбу в горах.

– Молодые сейчас подъедут, – сказал Казбек. – Я так считаю, что они сотню человек наберут из шести аулов. Целое ущелье, сверху донизу. И овец под полторы тысячи голов.

– Страна, – кивнул Муса. – Каждое ущелье – страна. Пора начинать, и люди со всего Кавказа к нам сами побегут.

– Кроме этих жирных котов с побережья, – пробормотал Казбек.

– А кому они нужны? – вспыхнул Муса. – Да там наших почти нет, одни русские: кто на песке валяется, кто водку пьет.

– Да, море нам ни к чему, – сказал Казбек. – С нас гор хватит.

– Камень с горы надо толкнуть, – произнес Муса и замолчал, словно бы вглядываясь в тех, кто придет к ним, и пересчитывая их: раз, два, сто. – Потом он сам покатится.

Вскоре подъехали Мурад с Джабраилом – верхами, так что подлесок затрещал.

– Ишь шумят, – посетовал Муса. – Тише надо ходить, тише…

Молодые люди рядом со старшими, особенно легендарным Мусой, чувствовали себя скованно: горный Кавказ – не сухумский пляж, здесь работают другие законы. Сухумский пляж, выложенный загорающими иноземцами, развязал бы ребятам языки и руки.

– Проходите и садитесь, – указал Казбек. – Мурад, бери вон стаканы, налей чаю. Лепешки в мешке, доставай.

Тут, в Дальнем шалаше, среди своих, он мало чем напоминал Казбека из Самшитовой рощи, запанибрата распивавшего абрикосовый самогон с туберкулезным Семеном Быковским.

– Я слышал, русский памятник у въезда в Гуниб снова спихнули в пропасть, – сказал Муса. – Ваша работа?

– Наша, – подтвердил Мурад. – У нас там ячейка, шесть человек, а штаб в Хиндахе.

– Хорошо, – похвалил Муса. – Нам русские с их памятником в Гунибе ни к чему. Как они новый памятник снизу привезут, вы его опять спихните. – Муса усмехнулся, улыбка рассекла его лицо чуть наискось, и блеснули зубы. – Как это у них там называется?

– «Наглядная пропаганда» это называется, – сказал Джабраил, студент. – Вчера был памятник, а сегодня его уже нет. Как так? Да вот так!.. Наши люди смотрят, радуются.

– Очень хорошо, – похвалил Казбек. – А русские начальники в Москве думают, что у нас тут как на партсобрании: все «за».

– Пускай так и думают, – кивнул Муса. – Они сопли распустят до колен, а мы тут как раз и ударим и выкинем их с Кавказа.

– Они думают, – со вкусом повторил Казбек, – что тут все тихо, что без их приказа у нас и трава не растет… Растет! – Он взыскательно, одного за другим оглядел Джабраила и Мурада.

– Еще они думают, – в тон хозяину сказал Мурад, – что их какой-то генерал взял в плен нашего имама Шамиля. Раз на этом памятнике так написано, значит, мол, так оно и есть.

– Оскорбление! – сказал, как припечатал, Муса.

– Они там пишут: «На этом месте генерал от инфантерии князь Барятинский пленил Шамиля», – дал справку Джабраил. – Врут.

– Он знает, – кивнул Казбек на Джабраила. – Он студент.

– Шамиль сам к ним пришел и сдался, – продолжал Джабраил. – Так было надо.

– Это дело другое, – рассудил Муса. – А то – «пленил»! Да кто он такой, этот русский генерал?! Шамиля все знают, а генерала никто не помнит.

– Камень один помнит, на котором написано, – сказал Мурад, – и то недолго: не больше двух недель. Они ставят – мы спихиваем. Снова ставят – мы опять спихиваем.

– В Москву об этом ничего не передают, – заметил Джабраил. – Боятся.

– Хорошо, что боятся! – сказал Муса и рукой, как кинжалом, воздух перед собою рубанул.

– Чего боятся-то? – спросил Казбек. – Посадят их, что ли, за это? Или с работы снимут?

– Посадить, конечно, могут, – сказал знающий Джабраил. – Но дело тут не в этом. А в том, что вся их «дружба народов», раз памятник скидывают, хромает на одну ногу.

– На все ноги хромает, – поправил Казбек. – «Русский с кавказцем – братья навек». Где это они ее видели, эту дружбу? И на какой такой век?

– Шамиль четыре аула поднял, – дал историческую справку Джабраил, – и объявил газават. А у нас шесть аулов.

– И еще Габдано, – добавил Мурад.

– А что Габдано? – насторожился Муса.

– Как «что»? – удивился Мурад. – Там ваххабиты сидят, они с нами пойдут.

– Не надо! – снова рубанув рукой чуть не со свистом, решил Муса. – Мы против Москвы пойдем, а они пойдут за Ваххаба. – Он оборотился к Джабраилу. – Что скажешь, студент?

– Правда, – не задержался с ответом Джабраил. – Для них хоть русский, хоть китаец – одно и то же. Кто не за Ваххаба, тот никуда не годится.

– Нам богомольцы ни к чему, – продолжал Муса. – Они всегда в свою сторону тащат. Для нас Бог – свобода, а там поглядим. – И черту подвел: – Самим надо начинать!

– Мы в аулах тоже так думаем, – сказал Мурад. – Но с чего начинать-то?

– С оружия, – с большой убежденностью сказал Казбек. – Оружие есть у вас? Или нет?

– Есть кое-что, – доложил Мурад. – «Тулки» есть охотничьи, две малопульки. Кинжалы, конечно, у всех.

– Мало, – сказал Казбек, и взгляд его скользнул под топчан, легко прогулялся по снайперской винтовке, укрытой шкурами.

– План нужен, – сказал студент Джабраил. – Обязательно.

– Мало! – повторил Казбек. – Оружие в отделении милиции лежит, в Гунибе, надо его украсть или отбить. Без этого дело дальше не пойдет. А, Муса?

Абрек не ответил, только плечами пожал: ясно и неразумному младенцу, что без оружия дело не сдвинется ни на шаг, о чем тут говорить.

– Надо офицера привлечь, – сказал Джабраил. – Майора или полковника. Должен же кто-то разбираться в современной войне!

Муса снова промолчал, только поглядел на Джабраила грозно, словно бы выстрелил в него в упор из двуствольного гранатомета; получалось так, что разбираться необязательно и горская отвага перешибет русскую военную науку.