Давид Маркиш - Тубплиер

– Ни один из моих друзей, – продолжал Сергей Игнатьев, – находясь в здравом уме, не стал бы даже упоминать в письмах само существование тайного сообщества тубплиеров. А я здесь всего несколько дней и уже почти свободен: пишу и говорю, во всяком случае, что вздумается.

– Свобода слова во владениях ордена не подвергается сомнению, – сказал Семен Быковский. – На всей территории – от стены до стены, от центральных ворот до особняка Бубуева.

– И никакой вам цензуры, – добавила рыжая Эмма. – Цензура – это у них, там… – Она повела тонкой, голубоватой в предвечернем свете рукой в сторону забора, как в направлении границы сопредельного сердитого государства.

Они сидели в круглой беседке, початая бутылка коньяка на фанерном ящике из-под макарон отсвечивала чайным янтарем. Кругом, в потемневших уже кустах, по-домашнему привычно трещали цикады.

– Даже не верится, – сказал Влад Гордин. – И забор-то – раз плюнуть: ни Карацупы, ни собачки его.

– Два мира, – подвел черту Сергей Игнатьев. – Вот и весь сказ…

– Два мира – два Шапиро, – пробормотал Влад.

Сергей Игнатьев расслышал и, коротко взглянув на Влада Гордина, ухмыльнулся: он знал эту московскую шутку об американском корреспонденте Шапиро и его советском однофамильце.

– А помните, – спросила Эмма и дотронулась острым пальцем до колена Сергея Игнатьева, – вы, когда только приехали, сказали, что Бог – есть?

– Не совсем так, – любезно откликнулся Сергей. – Это я у вас спросил, есть ли Бог, и вы ответили, что в общем-то нет.

– Так вот, – твердо объявила рыжая Эмма. – Бог все же есть.

– Я тоже так думаю, – согласился Сергей Игнатьев. – Все же есть.

– Должен быть, – уточнила Эмма.

– Должен? – переспросил Сергей. – А почему?

Семен и Влад прислушивались внимательно.

– Ну, вот все это… – Эмма, ведя рукой, указала на беседку, круглый купол над беседкой и небо над круглым куполом. – Кто-то же должен был это все сделать.

– Ну, примерно, – сказала рыжая Эмма. – Можно и так сказать. Всё – и мы тоже.

– А как же Дарвин с его обезьянами на дереве? – с усмешкой спросил Семен Быковский. – Ты же Дарвина проходила в школе?

– Ну проходила! – сердито сказала Эмма. – Я в это не верю, и все. Ни на каком дереве я не сидела. Никогда. И в Адама с Евой я тоже не верю.

– «Разруби дерево – я там, – немного нараспев произнес Сергей Игнатьев, – подними камень, и ты найдешь меня там».

– Здорово как! – сказал Влад. – Что это?

– Евангелие от Фомы, – ответил Сергей.

– Его вроде в Библии нет? – спросил Семен.

– Древняя цензура не пропустила, – пояснил Сергей Игнатьев.

– А ты читал Библию? – удивилась Эмма.

– Листал, – сказал Семен Быковский. – У бабушки покойной была, потом пропала куда-то.

– Я бы тоже почитала, – сказала Эмма. – Но ее ж не достать! А будешь искать, спросят: «Зачем?»

Кто именно спросит и что за этим последует, не стали уточнять: это и так было ясно как день.

– Я в прошлом году летал в Новосибирск, – заговорил Влад, – очерк писал об Академгородке. Вечером собрались посидеть, ребята все молодые, институтские ученые, они хотят литературное кафе там открыть, название даже придумали – «Под интегралом». Сидим, выпиваем. И вот один парень, биолог, начинает говорить о Боге – но как! Как о своем, допустим, профессоре, с которым он каждый день задачки какие-то решает на доске. И все слушают, никто не удивляется. У меня просто глаза на лоб полезли. И никто, главное, не боялся, что донесут! Что стукнут и прикроют всю эту лавочку!

– Может, им разрешают, – предположила рыжая Эмма, – поэтому они и не боятся. И читают, что хотят: хоть Фому, хоть Ерему.

– Читают наверняка, – сказал Сергей. – «Если слепой ведет слепого, оба падают в яму». Это тоже из Фомы.

– А если зрячий ведет слепого, – продолжил Влад Гордин, – то оба обойдут яму.

– Ловчую, – уточнил Сергей. – Ловчую яму.

– Ну да, – сказал Влад. – Вы наш поводырь, вот и ведите.

– За́мка у нас пока нет, поэтому давайте соберемся в «стекляшке» сразу после ужина, – предложил Семен Быковский. – Место проверенное. Надо же, в конце концов, понять, что у нас общего с тамплиерами.

– С рыцарями военно-монашеского ордена тамплиеров у нас нет ничего общего, – дружелюбно оглядев сидевших за столиками чебуречной на речном берегу, начал Сергей Игнатьев. – Ровным счетом ни-че-го! С чем я всех нас и спешу поздравить: жизнь крестоносцев была трудна, а конец ордена, не про нас будь сказано, – трагичен. Не хочу вас расстраивать, но последний Великий магистр, его звали Жак де Моле, был осужден инквизицией и погиб на костре. – Начало было захватывающим. В густой тишине Сергей взглянул на Семена Быковского, и тот ответил ему кривой улыбкой. – Кстати, а как нам друг друга называть? Соратниками? Но мы не рать, а наш магистр, – он снова взглянул на Семена, – не генерал и не маршал. Кроме того, само это слово – «соратники» свидетельствует о дурном вкусе: от него несет тленом и дешевым популизмом. Сотрапезники? Но не трапезная же нас объединяет, не столовый корпус, да и хлеб уже давным-давно не преломляют в торжественном молчании, а кромсают в хлеборезке. Собутыльники! Вот кто мы такие! К тому же и тамплиеры, говорят, не чужды были вина в своем кругу, а то и «святой травки» для поднятия настроения. За травку по нынешним временам можно отправиться в места не столь отдаленные года на три, а вино у нас не под запретом, и рюмка-другая укрепляет наш дух хоть перед инквизиторами, хоть перед общим собранием трудового коллектива… Итак, собутыльники, мы отличаемся от прочих сами знаете чем и это тайное отличие объединяет нас в касту неприкасаемых. Были кастой и рыцари храма Соломона, гордой кастой людей, владевших тайной. А чем важней и совершенней тайна, тем сильней хотят проникнуть в нее непосвященные. Нищий поначалу орден, чьи рыцари демонстративно разъезжали по двое на одной лошади, стал вдруг богатеть на глазах, начальство ездило уже одвуконь, и это возбуждало зависть и раздувало любопытство: что такое знают тамплиеры, что за тайну они хранят от широкой публики? Перешептывались и о Граале – кубке со стола Тайной вечери, и об окрашенном кровью Христа копье Лонгина, и даже о высушенной голове Иоанна Крестителя. Все эти святые предметы, по разумению обывателя, могли принести владельцу успех во всех начинаниях, удачу в делах и большие деньги.

На этом интересном месте рассказ Сергея Игнатьева был прерван ревом и грохотом, прилетевшими с неба. Слушатели и рассказчик недоуменно вертели головами. Миша Лобов с охотою дал объяснение происшествию.

– Самолеты репетируют, – перекрикивая шум, сказал Миша Лобов. – По радио передавали: завтра Ленина будут скидывать на перевале.