Жиль Легардинье - Изгнание ангелов

– Вам было достаточно ощутить их психические потоки?

– Да. И я ни разу не ошибся. Понемногу даже увлекся этой игрой. Каждый раз мне было интересно узнать, к какой области относится дар человека. Приведу пример: представьте, что вы пришли на стадион и увидели атлета. Вы оцениваете его, рассматриваете его фигуру в целом, его руки и ноги, прикидываете, насколько он силен и вынослив. Просто глядя на него, вы с уверенностью можете сказать, есть ли у него потенциал для того, чтобы стать еще сильнее, чувствуете, искусственно ли накачаны его мускулы или перед вами настоящий титан. Но самое интересное впереди: вы должны определить, на что он направляет свои усилия, каким видом спорта занимается – бегает, прыгает с шестом или в длину, толкает ядро? Теперь вы представляете, чем я занимался в центре.

– Что стало с теми, с кем вы встречались?

– Некоторые оставались в центре против своей воли, как я. Но большинство через какое-то время исчезало, и я больше их никогда не видел.

– Их отпускали на волю?

– Не знаю. Дженсон собрал огромные массивы данных, проводил какие-то эксперименты, но большинство направлений его работы были засекречены. Мы часто задавались вопросом, что происходит, когда человек покидает центр. Многие медиумы были уверены, что тех, в ком отпала надобность, попросту убивают. И эта уверенность вносила свою лепту в создание атмосферы страха, которую вы тоже ощутили. Чтобы жить, нужно было быть полезным Дженсону.

– Вы жили, как в аду…

– Да и нет. Даже живя в вечном страхе в этом проклятом месте, я увидел потрясающие вещи. Знаете, что странно? Вы – последняя, с кем я познакомился в центре, и в то же время встреча с вами – самое удивительное, что случилось со мной в жизни. Я сразу ощутил, что ваш потенциал превосходит мои критерии, но мне понадобилось много дней, чтобы осознать всю его мощь. Вы не телепат и не способны совершить ничего паранормального, и все-таки с такими сильными потоками, как у вас и у ваших друзей, я никогда не сталкивался. Даже не ощущал ничего похожего. Я знал, что для Дженсона вы представляете особый интерес, как и для меня самого. Я – мужчина, и меня не могла не тронуть ваша уязвимость, но как медиуму мне не терпелось понять, что вы собой представляете. Наблюдая за вами, я понял главное ваша мощь проистекает от прямой связи с духами, в особенности с одним из них. Эта связь и наделяет вас особой силой. Поток настолько чист, что становится почти ощутимым. Я верю, что придет день, когда вы научитесь им управлять, так же как я научился управлять своим, но на моем скромном уровне. И этот день станет величайшим в жизни всего человечества…

В кухню вошел Петер, и Саймон замолчал.

– Готово, – сказал он. – Мы привели дом в порядок. Для вас обоих наверху нашлось по комнате. Мы со Штефаном устроимся в гостиной на канапе и переносной кровати.

По задумчивым глазам своих собеседников молодой человек понял, что до его прихода они говорили о чем-то важном.

– Все в порядке?

– Да, – ответила Валерия. – Мы говорим о тонкостях восприятия.

– А я вам помешал, простите. Я ухожу. Скоро шесть, и мне пора звонить Дамферсону.

Единственная телефонная будка в городке находилась перед фасадом заправки, между стендом с запыленными шинами и холодильником с напитками. Владелец заправки в грязном комбинезоне, который копался в двигателе автомобиля на другом конце насыпной земляной площадки, глянул на Петера и поспешил вернуться к своей работе.

Дамферсон снял трубку после второго звонка.

– Слушаю!

– Это Петер. Как условились.

– Вы сама пунктуальность. Дом нашли?

– Без проблем. Он просто чудо. Мы отвыкли жить в такой роскоши. Еще раз большое вам спасибо. А как у вас?

– Врачи говорят, Мортон свихнулся. Действие лекарств давно закончилось, но он до сих пор не говорит. По их мнению, велика вероятность, что он останется в этом состоянии навсегда. Диагноз – психологический травматический шок. Слава богу, никому не пришло в голову поинтересоваться, каким чудом генерал оказался у нас.

– А что с центром?

– Можно сказать, они удивились. Никогда не видел правительственных экспертов в таком бешенстве. Никак не могут понять, как исследовательский комплекс таких масштабов можно было построить и управлять им у них за спиной! По этому поводу шуметь будут еще очень долго. Белый дом направил в центр своего уполномоченного представителя и целую армию советников с заданием оценить обстановку. Они там все перероют. А пока программу приостановили, а персонал уволили.

– Как они поступили с Дженсоном?

– Забрали, чтобы хорошенько порасспросить. Этот мерзавец, судя по всему, решил сопротивляться до конца, Но его никто не слушает. В глазах чиновников он, прежде всего, соучастник преступления – расхищения государственных средств в особо крупных размерах. Кроме того, он злоупотребил доверием своего руководства, поскольку, как я понял, изначально государственный департамент взял его на должность консультанта АНБ. В общем, дело запутанное, и поскольку они не могут взяться за Мортона, Дженсон примет удар на себя. И удивительное дело – он ни слова не сказал о вас…

– Решил приберечь этот рассказ напоследок.

– Конечно, делать прогнозы рано, но, думаю, позиция у Дженсона проигрышная. Мортона нет, и защищать его некому. Без поддержки сверху что он сможет сделать? Ну, теперь хорошие новости. Заявки на розыск аннулированы. С помощью приятеля из ФБР мне удалось стереть информацию из центрального банка данных. Информация о том, что вы когда-либо подвергались полицейскому преследованию, уничтожена. С документами Саймона тоже все в порядке. Я отправил их с пометкой «до востребования» срочной почтой сегодня утром. Вы сможете получить их завтра утром на почте в Бингхэме.

– Здорово! А вы?

– В смысле?

– Что будет с вами?

– Я не особо об этом беспокоюсь. В таких случаях на второстепенных персонажей обращают мало внимания. Моя линия защиты проста: я выполнял приказы командира. Для военных это закон, и никто не может меня за это осудить. Поэтому меня подержат какое-то время на горящих угольях, а потом отстранят. Но на этот раз я, не задумываясь, буду валить все на своего начальника.

– Я могу пожелать вам успеха?

– Спасибо. Не беспокойтесь обо мне. Я выкручусь.

И после короткой паузы Дамферсон добавил:

– Знаете, я еще не до конца осознал, что со мной случилось за последние двадцать четыре часа, и, думаю, это не грозит мне и в будущем. Но я очень рад, что мы встретились. Странная штука, но, когда Гасснер умер, все мы, парни из его команды, жалели, что не успели сказать ему то, что хотели сказать.

– Это для вас так важно?

– Он был невыносимым, несговорчивым, неутомимым, но вместе с тем самым честным и справедливым человеком из всех, кого нам довелось встречать. Думаю, что, помогая вам, я заплатил часть моего долга Гасснеру. Если бы он не умер, я был бы рад стать его другом. Надеюсь, когда-нибудь мы встретимся и у нас будет достаточно времени, чтобы поговорить об этом.