Кэролин Джесс-Кук - Мальчик, который видел демонов

– Алекс, – прошептала она. – Что случилось?

Я осмотрел гримерную. Она выглядела так, будто в ней устроили погром. Туалетный столик перевернули, стекло на одной большой фотографии, висевшей на противоположной стене, разбили. Мой шкафчик открыли, вышвырнув на пол его содержимое.

– Что случилось, Бонни? – спросил я, но, прежде чем она успела ответить, ноги у меня стали ватными, я услышал ее крик, а потом все провалилось в темноту.

Очнулся я в больнице, уже в другой одежде, и все тело болело, словно меня топтали динозавры. Медсестры дали мне какие-то таблетки, и они ослабили боль. Один глаз у меня заплыл, а нос так распух, что всякий раз, когда я говорил: «Я этого не делал», – звучало это как: «Я етофо не елал». Вскоре появился врач, который хотел знать, почему мне нравится рисовать скелеты. Я так разозлился, что начал плакать, и увидел, как он записал в блокнот «приступы злости».

Позже пришли Аня, Майкл и тетя Бев. Увидев их, я ощутил такое облегчение, что расхохотался. Тетя Бев сначала удивилась, но потом тоже рассмеялась, хотя чувствовалось, что она расстроена.

– Вы выглядите, как королева, – поделился я с Аней, хотя просто хотел сказать, что она выглядит мило.

В больницу Аня пришла в белом платье, волосы забрала наверх, отчего шея выглядела длинной и грациозной, и накрасилась. Она улыбалась, но ей, похоже, хотелось плакать.

– Что случилось, Алекс? – спросила она. – Это сделал Руэн?

Майкл закрыл дверь, Аня просмотрела какие-то бумаги, написанные другими врачами обо мне, и начала задавать новые вопросы, но меня тянуло в сон, и я хотел только гренки с луком и чашку чая.

– Вы знаете, что произошло? – обратился я к Ане.

– Мы надеялись услышать это от тебя.

Я прижал ладони к глазам и несколько раз глубоко вдохнул. Чувствовал себя разбитым. Подумал: «Может, я действительно рехнулся?»

Отняв руки от глаз, осознал, что произнес эти слова вслух. И Майкл, и Аня как-то странно смотрели на меня. После долгой паузы Аня спросила:

– Сегодня ты расстроился из-за мамы, Алекс? Или что-то случилось на репетиции?

Я открыл рот, чтобы рассказать ей о полисмене и стрельбе и что я видел своего папу, но, когда начал говорить, ни единого слова с губ не слетело, только рыдания, и я так сильно расплакался, что сотрясалось все тело и начала болеть спина.

Тетя Бев села на кровать рядом со мной и взяла меня за руку. Потом обняла и долго прижимала к себе.

– Это был несчастный случай? – очень тихо спросила она. – Или ты сделал это сам? Мы все хотим помочь тебе.

В этот момент появился Руэн. В образе Призрачного Мальчика. Я вздрогнул, и Аня тут же спросила, что не так. Руэн встал у изножья кровати и уставился на меня. Взглядом «Алекс глупый».

– Я не глупый! – крикнул я.

– Все хорошо, Алекс, – произнесла Аня, но я покачал головой, потому что обращался не к ней.

В тот момент я ненавидел глаза Руэна, они стали больше, чем у обычного человека, выпучились, напоминая два куска угля, да еще и видели меня насквозь. Я снова закрыл глаза руками.

– Скажи им, что это сделал ты. – Руэн кивал и улыбался.

По интонациям получалось, что он не командует, а дает полезный совет, словно знал что-то такое, чего не знал я, и его предложение пойдет мне на пользу.

– Это сделал я.

Тетя Бев чуть отодвинулась от меня, а Аня и Майкл так переглянулись, что я пожалел о своих словах. Мне хотелось, чтобы тетя Бев вновь обняла меня. Мне хотелось спросить Руэна, почему он убеждал меня сказать именно это.

– Мы можем отложить разговор об этом до утра? – спросил я. – Сейчас я очень устал.

Аня подошла, присела на корточки, чтобы наши глаза оказались на одном уровне:

– Это сделал ты, Алекс? Или Руэн?

Руэн выглядел злым. Я вновь подумал о полицейском КПП.

– Мой папа сделал что-то очень, очень плохое, – медленно проговорил я, и лицо Ани изменилось, будто она увидела нечто, чего не замечала прежде.

– Твой папа причинял тебе боль, Алекс? – спросила она.

Я покачал головой.

– Он причинял боль твоей маме?

– Нет.

– Что же он сделал?

Мне вдруг стало стыдно, что противоречило здравому смыслу, поскольку моей вины не было. Но я все равно боялся, что Аня разочаруется во мне.

– Может, тебе лучше рассказать, когда выспишься? – предложила она, и мне захотелось расцеловать ее, потому что я действительно очень устал, все тело болело, и разум словно затянуло густым туманом.

Я кивнул, лег и закрыл глаза. Убедившись, что они ушли, я спросил Руэна:

– Почему ты хотел, чтобы я им это сказал?

Он стоял у окна, спиной ко мне, словно кого-то высматривал. Не ответил, когда я повторил вопрос. Я начал злиться на него.

– Почему ты велел мне солгать?

Руэн повернулся, наклонился ко мне, едва не касаясь моего лица своим. Его дыхание заставило подумать о мясной лавке в жаркий день. Я отвернулся.

– Но ты сделал это сам, Алекс, – прошептал Руэн. И теперь он выглядел совсем не сердитым, казалось, жалел меня. – Бедный Алекс. – Руэн достал из кармана шарик для пинг-понга, принялся бросать в стену и ловить. – Ты этого не осознаешь?

– Не осознаю что?

– Что все это сделал ты?

– И как я это сделал? – спросил я, и слова болью отдавались в груди. – Как я мог поднять себя и бросить в комод?

– Разве ты не спал в это время?

– Я готовился к третьему акту…

Руэн перестал бросать шарик и склонил голову, будто только что сообразил, что к чему.

– Или тебе снилось, что ты готовишься к третьему акту?

В голове у меня уже все смешалось. Я очень хотел спать.

– Сейчас мне надо поспать, Руэн, – произнес я.

Он кивнул.

– Обещаю не рассказывать об этом твоей матери.

Я подумал: «Но мама даже не подозревает о твоем существовании», – но промолчал, потому что мне не хотелось, чтобы мама узнала о случившемся, если я действительно все это сделал. Она бы огорчилась. И меня радовало, что Руэн согласен со мной: это надо держать в секрете.

– Ты думаешь, у мамы все хорошо? – спросил я.

– Уверен. Хочешь, чтобы я убедился, что она в полном порядке?

Я кивнул и ощутил облегчение.

– Да, пожалуйста, очень хочу.

Руэн улыбнулся и перегнулся через меня.

– Могу я попросить тебя кое-что для меня сделать?

– Конечно.

– Я хочу, чтобы завтра утром ты задал Ане вопросы, которые я тебе продиктовал. Сделаешь это для меня, Алекс? Буду тебе очень признателен.

– Хорошо.

И после этого я уже ничего не помню, потому что заснул, и мне всю ночь снилась бабушка.

Последняя передряга с Алексом – шок, и это еще мягко сказано.

Я вернулась на свое место в Оперном театре, когда Алекс утешал Гамлета, огорченного поспешной женитьбой его овдовевшей матери и дяди. Я посмотрела на зрителей: многие сидели, наклонившись вперед, ловя каждое слово, произнесенное этим молодым актером. Я просто раздулась от гордости за Алекса. И задалась вопросом: а не пересек ли он некий мост? Бросила взгляд на Майкла и подумала о лечении Алекса. Следует ли лечить его дома? Надо ли избежать проблем, которые вызовет лишение Синди родительских прав, необходимое для того, чтобы поместить Алекса в Макнайс-Хаус, куда, по ее разумению, направляют исключительно психов? Алекс демонстрирует симптомы психического заболевания или симптомы посттравматического стресса?