Кэролин Джесс-Кук - Мальчик, который видел демонов

– Заткнись, – ответил он, поднял ногу и ударил меня в живот. Я упал на пол.

– Что ты делаешь? – крикнул я, и Руэн быстро наклонился ко мне, лицом к лицу, и прошипел:

– Если не будешь сидеть тихо, я остановлю твое сердце, и ты умрешь.

Я перестал двигаться, застыв, как камень на полу.

– Хорошо, – кивнул он, улыбаясь.

Я задержал дыхание, потому что иначе стал бы хватать ртом воздух, и сердце у меня колотилось очень уж сильно. Мне не нравилось, когда Руэн так смотрел на меня. Это означало, что он зол, а я даже не знал, в чем причина.

– Я собираюсь тебе кое-что показать. – Руэн глядел на меня сверху вниз.

Я боялся, но не Руэна. Боялся темной тени, связывающей меня с Руэном, которая становилась все чернее и двигалась, как змея.

– Хорошо, – прошептал я. – А потом ты уйдешь?

– Я хочу, чтобы ты знал: то, что я тебе сейчас показываю, не проекция твоего разума. – Голос его теперь звучал иначе, как человеческий. – Это не психотический эпизод, Алекс. Все это очень реально, так что обрати внимание.

Я кивнул, отвел взгляд от тени, скрестил руки на груди и ущипнул себя. Сообразил, что я здесь, и все это происходит в действительности, потому что в последнее время такой уверенности у меня не было. Очень кружилась голова, когда я принимал таблетки, особенно на пустой желудок. Казалось, будто я на корабле. Иногда я даже убеждал себя в этом: я на корабле, и мы выходим в море, и занавески в моей спальне – айсберги, и лужайки вокруг – ледяные поля, и небо – арктический океан.

– Закрой глаза, Алекс, – прошептал Руэн.

Я покачал головой: боялся тени.

– Или ты мне не доверяешь?

– Больше нет, – не раздумывая, ответил я, и наши лица одновременно вытянулись: мы оба осознали, что это правда. Руэн нахмурился.

– Ты хочешь, чтобы твоя мама жила? – жестко спросил он.

Я ахнул и закрыл глаза.

– Смотри, – услышал я голос Руэна, и тут же большой киношный экран в моей голове заполнило изображение мамы.

Более четкое, чем во сне пробуждения или в воспоминаниях. Более четкое, чем на экране кинотеатра, потому что я словно находился перед ней. Я видел, что она сидит в красном кресле в общей комнате взрослого психиатрического отделения и смотрит телевизор. На ней длинная белая футболка, волосы забраны назад, лицо бесстрастное. Она ерзала в кресле, никак не могла усесться поудобнее.

– Это настоящее? – спросил я Руэна, открывая глаза.

– Разумеется, – ответил он, и я вновь закрыл глаза, продолжая наблюдать.

Мама повернулась к женщине, которая сидела в соседнем кресле, и спросила: «У вас есть сигареты?» Женщина посмотрела на нее так, словно не слышала более дурацкого вопроса, и покачала головой. Мама раздраженно фыркнула: «Благодарю», – и вышла из комнаты.

Теперь я видел маму, идущую в свою палату. Выглядела она расстроенной, размахивала руками, разговаривала сама с собой. Говорила: «Я никчемность», «Он был прав». В палате легла на кровать. Поначалу я подумал, что она заснет, потом заметил, что она полезла за чем-то под матрас.

Я открыл глаза.

– Что она делает? – спросил я Руэна.

– Увидишь.

Я рвался к маме, однако хотелось остаться и посмотреть, что произойдет.

Из-под матраса мама осторожно достала толстую книгу. Когда открыла, я увидел, что она проделала дырки в страницах и спрятала в них круглые белые таблетки, много таблеток. Она посидела с книгой на коленях, перевела взгляд на открытую дверь, вновь посмотрела на книгу. Я закричал: «Мама, не делай этого!» – потому что знал, о чем она думает. Открыл глаза, но «картинка» исчезла, и теперь я видел только оранжевую дверь туалета с черными надписями и ржавеющей ручкой. Закрыл глаза, и вновь появилась мама, только в книге уже не было круглых белых таблеток. Она пила воду и плакала. Затем потерла лицо и тяжело вздохнула.

«Я люблю тебя, Алекс. Без меня ты будешь гораздо счастливее».

Я кричал и кричал, а потом открыл глаза, с трудом поднялся, распахнул дверь и выскочил в коридор. Мне требовалось добраться до нее. Каждый раз мне удавалось ее остановить, но сегодня я мог опоздать. Я побежал, но чувствовал, что ноги не могут разогнаться до нужной скорости, их словно сделали из кубиков «Лего», и мне приходилось тащить их за собой.

Я уже находился в длинном белом коридоре, и с потолка падали длинные белые лучи, напоминающие зубы. И никого вокруг, ни единой души.

– Помогите! – закричал я, но едва расслышал собственный голос. Я оглядел коридор из конца в конец.

Внезапно лампы моргнули, и коридор заполнила темнота. На улице шел дождь, капли шипели, ударяясь по стеклу, и я очень испугался. Никто не мог мне помочь.

Я закрыл глаза, заметил, что мама спит в кресле, и заплакал.

Когда открыл, увидел темную тень в дальнем конце коридора. Она напоминала большой черный шар, зависший в воздухе, потом начала расти и расти, пока не лопнула и не растеклась по полу черной нефтяной лужей. Я чувствовал, что не могу двинуться. Стоял, как вкопанный. Даже если бы здание взорвалось, все равно остался бы на месте. Мог думать только о маме. Наблюдал, как лужа расширяется, добирается до стен, ползет по ним вверх, и вдруг сообразил, что это.

Черная жидкость ползла по стенам, а потом выплеснулась с них в воздух. Капли столкнулись, упали на пол и уже поднялись Руэном-Монстром. Головой он доставал до потолка, телом перекрыл чуть ли не весь коридор, лишь глаза оставались маленькими и желтыми, а кожа цветом напоминала смесь черного и лилового. Не было у него ни ушей, ни носа, ни волос, а рот-пещеру в огромном количестве заполняли острые желтые зубы.

Тут я услышал его голос в голове, мягкий и добрый.

– Алекс, твоя мама очень, очень больна. Что ты сделаешь, чтобы помочь ей?

Я повернулся и попытался побежать к другому концу коридора, но ноги отказывались меня слушаться. Я успел миновать лишь четыре двери, когда Руэн вновь возник передо мной. На сей раз в образе Старика, с руками, заложенными за спину, и я видел черную нитку, которая висела из пиджака и ползла по полу.

– Алекс, твоя мама может умереть. – Эти слова он произнес с таким видом, будто я нес за это ответственность, будто вина лежит на мне.

Я заплакал и закричал:

– Помогите!

Руэн протянул ко мне руку.

– Я здесь, я помогаю тебе.

Я чувствовал, что попал в ловушку. Повернулся к нему спиной, чтобы побежать, но одной ногой зацепился за другую и упал, вытянув перед собой руки, ударился лбом об пол. Хотел подняться, но сил не хватило. Прижался щекой к полу, такому холодному, что тело онемело. Руэн стоял надо мной.

– Время еще есть. Но действовать надо быстро. Поднимайся, поднимайся.

Я перекатился на спину. Смотрел на него снизу вверх. Чувствовал, что все кончено, во мне ничего не осталось, внутри я пуст.