Хелен Браун - Кошки-дочери. Кошкам и дочерям, которые не всегда приходят, когда их зовут

Пройдя границу, я приготовилась к встрече с толпами всевозможных дельцов, которыми буквально кишели аэропорты на Бали и в Мумбаи, но здесь было на удивление тихо. Я прошла мимо женщин в ярких сари и семей, внимательно наблюдавших за прибывшими, а потом наткнулась на еще одну статую Будды. Затем я увидела группу людей со всевозможными табличками. Но ни на одной, к несчастью, не было моего имени.

На помощь мне пришел пожилой мужчина с замечательными седыми бакенбардами. Он проводил меня к машине, которая ожидала снаружи. На улице было жарко, но не душно, что радовало. Стремясь насладиться ароматами Шри-Ланки, я вдохнула полной грудью – и всласть надышалась выхлопными газами.

По словам моего сопровождающего, Коломбо не сильно пострадал от наводнения, зато востоку и северу Шри-Ланки досталось так, будто по ним прошлось новое цунами.

– У вас в Квинсленде тоже бывают наводнения, да? – сочувственно поинтересовался он.

Я не сразу нашлась что ответить. Конечно, у нас бывали разрушительные наводнения, но со шриланкийскими они не сравнятся. С его стороны было невероятно мило беспокоиться о людях, живущих в более благополучной стране.

– Да, но у нас никогда не случалось такого, чтобы миллион человек остались без крыши над головой, – ответила я.

К моему удивлению, пожилой джентльмен очень хорошо знал, что творится в нашей части света. А вот австралийские СМИ до сих пор с успехом игнорировали происходящее на Шри-Ланке. Он подозвал машину, и молодой шофер выскочил, чтобы забрать мой багаж.

– Главную дорогу закрыли на ремонт, – предупредил старик. – Придется добираться в объезд. Дорога до отеля займет минут десять, так что не тревожьтесь.

У меня в голове мгновенно возник список фраз, которые я слышала в последнее время чаще всего: «Красный свет? Какой красный свет?», «Он не заряжен!», «Эти змеи не ядовитые». Забираясь в машину без опознавательных знаков, я добавила к ним еще одну: «Не тревожьтесь».

В темноте было невозможно разобрать, куда мы едем. Мимо нас проплыли контрольно-пропускной пункт, еще одна статуя Будды (по части религиозности шриланкийцы оставят далеко позади даже итальянцев) и огороженный участок дороги. Наверное, это та, которую сейчас ремонтируют.

Мы съехали на узкую улицу, освещенную бил-бордами с рекламой леденцов от кашля. На обочине я заметила немало собак и велосипедистов. Интересно, что они делают там в такое время?

Улица вывела нас на еще более узкую извилистую дорогу без фонарей. Затем мы выехали на мост, который был не шире тропинки, да к тому же пугал зияющими провалами. Водитель притормозил, словно оценивая риск, а потом вдруг вдавил педаль газа и рванул вперед. Когда мы оказались на другом берегу, он оглянулся и победно улыбнулся. Вывернув шею, я разглядела тонкую полоску серебра, блестевшую далеко внизу. Если бы нам повезло чуть меньше, мы бы сейчас лежали на дне ущелья…

Сидя в машине с незнакомцем и напряженно вглядываясь в темноту ночных улиц Коломбо, я начала вспоминать истории о похищениях. Если мне предстоит такая же судьба и я вскоре умру, то жалеть мне, в общем-то, не о чем. Я прожила хорошую жизнь, насыщенную и во многих отношениях счастливую. Я любила, подарила этому миру четырех замечательных детей, познала радость, печаль – и кошек со всеми их сложностями.

С другой стороны, если рассудить здраво, за мои органы много денег не выручишь, а красть у меня нечего, кроме нескольких литров средства от насекомых. Так что, скорее всего, я в безопасности.

Впереди наконец-то загорелись приветливые огни. Мы вернулись к цивилизации. Через несколько минут машина въехала на территорию отеля. На случай, если я вдруг подумала, что попала в рай, охранник несколько раз проверил ее металлодетектором. К счастью, тот не заметил ничего подозрительного. Несколько раз подпрыгнув на «лежачих полицейских», машина подвезла меня к парадному входу.

Там меня радостно приветствовали два джентльмена. Брат-близнец Омара Шарифа [27]подхватил мои сумки, а его коллега поспешил сообщить, что мне достался номер люкс. Он провел меня к апартаментам, размеры которых вполне позволяли играть в теннис, не выходя на улицу. На кровати с успехом разместились бы Хью Хефнер и по меньшей мере шесть девушек из «Плейбоя». А шторам, свисающим до пола, позавидовали бы ведущие оперы мира. Вот что значит королевские покои!

Сладко проспав несколько часов, я первым делом кинулась к окнам, чтобы впустить в комнату солнечный свет. Дрожащий от жары Индийский океан ослепил меня серебряным блеском. Я почему-то думала, что он обязательно будет синим. Плоскую и на первый взгляд бесконечную береговую линию оживляли высокие пальмы. Вдалеке я заметила крохотную рыбацкую лодку. Под моим окном двое мужчин чистили ярко-бирюзовый бассейн. Отель и земля вокруг словно принадлежали к двум разным мирам.

Пришло сообщение от Лидии. Они были недалеко.

Надеясь произвести хорошее впечатление, я нарядилась в безупречно белые одежды и спустилась в холл. Пока мимо входа проезжала вереница такси и лимузинов, я мысленно готовилась к встрече с дочерью.

Я надеялась, что она не слишком похудела, хотя и знала, что говорить об этом бесполезно. Если она появится в монашеских одеждах, я буду сохранять спокойствие. Это ее мир, и она хочет быть его частью. В таком возрасте материнский авторитет отступает на второй план. Я здесь всего лишь гость, не более того.

Когда к дверям отеля подъехал потрепанный фургон, все в холле заволновались. Пыльный, тронутый ржавчиной, он едва ли соответствовал здешним стандартам, поэтому я подумала, что бросившиеся к машине охранники попросят водителя переставить ее как можно дальше.

Но вместо этого их лица осветились детскими улыбками, они сложили руки в молитвенном жесте и почтительно склонились перед грузовиком. Швейцар отеля взялся за ручку пассажирской двери с таким уважением, будто там сидела особа королевской крови. За пыльными окнами я заметила колыхание бордовых одеяний. Наконец из машины вышел Учитель Лидии, сдержанный, элегантный и улыбающийся, как рок-звезда.

Консьерж оставил свой пост, чтобы пасть на колени перед монахом и прижать к губам край бордовых одежд. Выражение «целовать край одеяний» было мне знакомо, но я впервые видела, как оно воплощается в жизнь.

Монах принимал знаки уважения с невероятным достоинством и величием. Он идеально вписывался в эту обстановку. В Австралии некоторые люди смотрели на него с благоговейным трепетом, но большинство не обращали внимания или относились как к чудаку, представителю альтернативной религии. На Шри-Ланке он был частью системы верований, ставшей источником жизненной силы почти для всего населения. В тот миг я вдруг поняла, почему, останавливаясь у нас дома, он ожидал определенного отношения, которое я, к сожалению, не смогла ему обеспечить. Одаривая благословением всех, кто склонился перед ним в холле отеля, монах выглядел как живой полубог. И относились к нему так же.