Андреа Фациоли - Как ограбить швейцарский банк

– Принюхивается, – прошептал Сальвиати. – Он нас обнаружит.

– Возможно. Чуть раньше мы могли на этот счет не беспокоиться, но ветер переменный.

– И сейчас…

– Прислушайся, он бродит там.

Старый лис подходил осторожно. В пасти он сжимал крота. Но был уже сыт. Незадолго до этого он съел зайца, поэтому хотел оставить крота про запас. У него был тайник, пониже, в лощине. Лис остановился понюхать воздух. Услышал шаги другой лисы. Летом на границе его территории появились две-три молодые лисицы, они завели щенков. Теперь лисята ушли. А старый лис уходить не собирался. Этот лес был его домом.

Внезапно он застыл, приникнув к земле.

На другой стороне ложбины кто-то был. Лис навострил уши, напрягся, весь обратившись в слух. Потом учуял знакомый запах. Этот ничего не сделает, лис его знал.

Но там было два запаха, и другой был новым.

Старый лис был осмотрительным – настолько, что даже собрался сбежать. Однако в конце концов решил помалу продвигаться вперед. Главное, не слишком приближаться. Доползти до логова, закопать крота и потом бежать. Он знал, что первый из двух запахов связан со вспышками света, которые не причиняют боли. Знал, что в лощине имеется боковой лаз, который позволит ему пройти по трухлявому стволу и замести следы на камнях. Он знал тут всё, потому что это была его территория.

Жан Сальвиати любил смотреть на реку. С детства любил сидеть на берегу и отдаваться на волю водного гипноза. Позднее, ходя на рыбалку, он научился читать жизнь реки. Пузыри, которые говорят о присутствии рыбы. Участки, прикрытые ветвями. Тучи насекомых, висящие над водой, то есть поденки, которым нужно подражать, чтобы обмануть добычу.

В тот день в середине сентября, не зная, чем бы еще заняться, Сальвиати пошел на рыбалку. На нем была куртка с множеством карманов, старая матерчатая кепка и болотные сапоги. Он постегал удочкой вверх-вниз, как хлыстом, не сгибая запястье. Потом резко прервал движение и мягко опустил леску на воду, подражая полету насекомого. Когда течение стало уносить поплавок, Сальвиати повторил заброс, целясь в пузыри, которые он приметил на середине реки.

Он хорошо знал эту реку. В сущности, это все еще была его родина. Но чем больше времени проходило, тем больше Сальвиати скучал по Провансу. Ему тяжело досталась жизнь садовника, право на обыденность. А теперь он вот-вот откажется от всего завоеванного. Потому что в глубине души Сальвиати сознавал, что в Швейцарии нельзя украсть десять миллионов так, чтобы тебя не поймали. В любом случае он не мог дать задний ход.

Лина была его дочерью. Сальвиати сделал несколько шагов вдоль берега, снова забросил удочку. Возможно, муха, которую он насадил на крючок, была слишком броской, чтобы сбить с толку рыбу.

Лина – моя дочь, подумал он, произнося слова внутри себя.

Они ведь дошли до того, что стали друг другу чужими, но Сальвиати никак не мог избавиться от страха перед отцовством. Сидя в тюрьме, он ночами думал: моя дочь растет, меняется, а я тут. Выйдя, он сразу попытался наладить отношения. Но Лина выросла, изменилась. И была далеко. Каждый раз, как он думал о ней, возвращался страх. И Сальвиати возвращался в тюрьму. Потом раздумья уходили, жизнь брала верх. А теперь дума не уходила никогда. Сальвиати постарел, он был лишь старым садовником, который умел различать сорта роз и ловить рыбу на муху.

Но вот, похоже, получалось, что он и с наживкой не угадал. Накануне вечером он смастерил несколько мух и прицепил их к куртке. Он выбрал маленькую и насадил ее на крючок. Главное, когда удишь на муху, – правдоподобие. Чем естественнее держишься, тем лучше клюет рыба. Все поддельное: наживка, заброс, заманиванье рыбы мухой. Но все должно казаться настоящим.

Он еще пару раз закинул удочку, слегка перемещаясь вдоль берега. В этом месте река расширялась, и растительность редела. Вид воды успокаивал душу Сальвиати. Она была среди того, что нравилось ему в Швейцарии. Ледники и большие озера, водопады и альпийские озерца – вода была повсюду, как знамение жизни, свободы.

Он почувствовал натяжение удочки. Есть. Он сильно рванул, чтобы насадить добычу на крючок. Потом отпустил немного лески. Перенес вес тела на ноги и начал сматывать нить. Помалу, стараясь утомить рыбу. Похоже, попалась крупная, потому что, едва Сальвиати давал ей маленькую передышку, она принималась тащить, как фурия.

В какой-то момент рыба перестала сопротивляться. Сальвиати начал подтаскивать ее к себе, готовя маленький брод, чтобы вытащить добычу из воды. В конце концов ему удалось обмануть ее. Его самодельная муха села на воду, как настоящая, и рыба ее проглотила. И вот теперь…

Толчок.

Сальвиати сначала не понял, что произошло. Звук обрывающейся лески. Руке легче. Рыба рванула настолько неожиданно, что Сальвиати решил, будто леска запуталась. Но потом осознал: рыба притворилась снулой и собрала силы для последней попытки бегства.

Он подобрал леску, бурча про себя. Пришла беда – отворяй ворота. Делать нечего. Он насадил другую муху на крючок, выбрав экземпляр, похожий на тот, что увела у него рыба. И именно в тот момент, когда он завязывал узел, его осенило. Мысль пришла нежданно, потому что думал он совсем о другом. Но она была некоторым образом связана с рекой и рыбной ловлей. Идея трудноосуществимая. Но, так или иначе, идея.

Ограбление стало возможным.

Сальвиати так и застыл на берегу реки. Задача выполнима. Вода шумела вокруг него. Солнце протягивало косые лучи к реке. Дело шло к вечеру. Сальвиати не поймал ни одной рыбы, но он понял, как своровать десять миллионов у «Юнкер-банка».

Контини поднял глаза и посмотрел на озеро, прикрыв веки. Потом обернулся и снова сел за письменный стол, не отрывая телефон от уха. Сказал:

– Ну, значит, готово дело?

– Более или менее, – ответил Джорджо Распелли.

– Как – более или менее?

– Вот, в сентябре у меня есть доступ к компьютеру Коллера, то есть к реальным сведениям. Они уже передали в Беллинцону описание сумки, в которой прибудут деньги. Черная сумка фирмы «Самсонайт», емкость тридцать литров, потому что они используют…

– Хорошо, но…

– …всегда одну и ту же модель для всех перевозок, так как…

– …мы же на телефоне, не надо подробностей.

– Конечно, извините. Я уже отправил Сальвиати факс. Факс надежнее электронных писем. Так или иначе, в общем…

– В общем, готово дело.

– Почти. Контини вздохнул:

– Как – почти?

– Информация есть. В самом деле…

– Распелли.

– Слушаю вас.