Лариса Денисенко - Отголосок: от погибшего деда до умершего

На Рождество отец получил от Дерека подарок. Это была картина. Настоящая копия «Похищения Европы» Тициана, которую Дерек заказал у настоящих мастеров-копировальщиков Isabella Stewart Gardner Museum, что в Бостоне. Отец имел представление о том, сколько это может стоить, он знал толк в искусстве. Но Дерек не был бы Дереком, если бы не привнес в картину нечто свое. Вместо лица дивы, олицетворяющей собой Европу, мы увидели портрет Кельзена. На преступном Быке была надпись: «Коварные австрийские колбасники». Река, где все это происходило, конечно же, имела название Дунай, что же еще могло быть? Разве что – Рейн. Водный объединитель Австрии и Германии. А у ангелов, которые кружили вокруг Европы-Кельзена и ничего не могли поделать ввиду своего малолетства и сказочности, были лица отца. Я не знаю, что отец сделал с этой картиной, но в том, что он ее не уничтожил – я уверена. Несмотря ни на что: ни на свои недостатки, ни на достоинства, – отец был тщеславен и не лишен чувства юмора. Кроме того, он знал толк в истинной стоимости вещей.

Мой телефонный звонок был проглочен автоответчиком Дерека. Автоответчик Дерека общался с теми, кто ему звонил, голосом хозяйки квартиры фрау Катарины Фоль. Она сообщила, что ее нет дома, или она кормит голубей на балконе, или слушает Баха, поэтому вас не слышит, и будет рада, если вы оставите для нее сообщение. «Если вы даже ошиблись номером или адресатом – оставляйте свое сообщение, так как я люблю слушать сообщения живых людей и музыку покойников». Так заканчивала она свою запись. Дерек ее обожал, выглядела она как мошенница аристократического происхождения и сушила свои шелковые носки на ногах кукол Барби, которые были разложены вдоль подоконника этими ногами кверху.

Однажды я спросила, чьи это куклы, ее внучек? Катарина сказала, что не знает, с какого перепуга мне это пришло в голову, но ей приятно, что я думаю, что у нее есть внучки. А потом добавила: «Я никогда не решалась завести себе кошку, дорогуша. Что уж говорить о внучках. И кошки, и внучки вороватые, капризничают, портят мебель и обои, разбрасывают повсюду свои волосы, думают об ухажерах, поедают самое вкусненькое. Но кошки, по крайней мере, не просят, чтобы им заплетали косички, рассказывали байки о мужчинах и других сказочных существах, и не трещат без конца о своих придурковатых подружках. Кроме того, кошки, в отличие от внучек, не будут выжидать, чтобы безраздельно хозяйничать в моей квартире и прибрать к рукам все мои шелковые носки и другие игрушки, когда я отброшу коньки». Катарине Фоль было семьдесят два года, похожа она была на мужчину под пятьдесят, который вырядился, как модель Коко Шанель. На свою прическу она тратила больше, чем на свое месячное пропитание. «Но это будет правдой, если не учитывать ром, мед и кофе, дорогуша!» – комментировала она.

Собственно, Дерек даже не сменил именные медные таблички возле ее двери и на почтовом ящике, вся его корреспонденция и все гости попадали непосредственно к Катарине Фоль, а не к Дереку. Психологически ему так было удобнее. «Иногда мне хочется, чтобы меня звали как-то иначе. Не спорю, что это странное желание, если тебя зовут Катарина Фоль, но и побыть Дереком Ромбергом какое-то время – интересно». У Катарины был домик под Берлином, где она прекрасно проводила время, когда город ее утомлял, «а также городская квартира одного человека, где я могу фантазировать сколько угодно». Она фактически не обременяла Дерека своим присутствием. Справедливее будет сказать – не баловала, так как он по ней скучал.

Тролль требовал общения. Он немного посидел около меня с одной стороны и даже одарил коровьим звуком из своего богатого музыкального арсенала. Потом мрачно уселся с другой. Я не обращала на него внимания, Тролль, как классический эгоцентрик, этого не понимал и долго терпеть не собирался. «Так. Сиди пока что здесь. Охраняй сверток, который лежит в шкафу». Тролль охранять ничего не умел, он умел крушить и доставать что-нибудь из любого тайника. «И сам ничего не трогай». Шкаф я закрыла на ключ, на всякий случай. И специально оставила ему на кресле несколько разных предметов: маленькое одеяло, которым мама грела ноги, один шерстяной носок странного размера и цвета (не знаю, кому он принадлежал) и карандаш. Когда Тролля внаглую, по его мнению, надолго оставляли одного, он развлекал себя тем, что стаскивал все вещи, лежащие в кресле, на кровати, на полках, на пол и укладывался на них.

Посмотрела на себя в зеркало. Ну что ж, если Дерека и в самом деле не будет в квартире, а паче чаяния будет Катарина, за себя мне не будет стыдно. Волосы собраны в низкий хвост, на шее – один из подаренных Дереком шарфиков, неброский кружевной топ с американским выкатом, легкая бежевая парка, бежевые брюки, мягкие туфли без каблуков. Не королева красоты, но вполне пристойная молодая женщина. «Вкусная», – так бы сказала Ханна.

Двери мне открыл венгр, Дерек нас знакомил, но я никак не могла вспомнить, как его зовут. Поэтому молчала. «Привет, – сказал он. – Вы похожи на кофейное пирожное. Не из круглых, а из других, ну, вы меня понимаете, – продолжил он, но зайти не приглашал. – Что-то принесли?» «Привет. Принесла, но не вам». «Катарине?» «Дереку». «А он на барже. Теперь здесь я живу, физически, ну, и Катарина». С того места, где я стояла, хорошо была видна гостиная.

Портретов никто так и не снял. Их было три. Не сразу, но мы расшифровали, кто эти мужи, лица которых были запортретизированы. Катарина Фоль этого не знала. Когда-то в одной бернской лавке она покупала набор старинных открыток и почтовых марок с изображениями голубей, а эти три портрета хозяин лавки уговорил ее забрать в качестве подарка. Катарина ценит подарки. Поэтому она их забрала, привезла в Германию и развесила на стенах своей гостиной.

На мой вопрос, не ее ли это родственники, она ответила: «Нет, это не мои родственники, милочка. Но я подумала вот о чем. Очки, усы и бороды могут превратить человека в универсального родственника для любого. Думаю, что мои родственники вполне могли выглядеть именно так. Иногда мне кажется, что я сама в них превращусь, если регулярно не буду выдергивать волоски над верхней губой и на подбородке». С этим трудно было поспорить. Расшифровать же, кто это, нам помогла Наташа Ченски, когда она впервые оказалась в этой квартире, она сказала, что гостиная очень напоминает ей классную комнату по физике. Это верно указало направление поисков, так мы идентифицировали портреты – это были выдающиеся физики, нобелевские лауреаты, И. Ван дер Ваальс, Г. Липман и Г. Лоренц, похожие друг на друга, как братья.

«Слушай! – Указательный палец венгра работал, как стрелка метронома. – А я тебя знаю! Точно. Ты – бывшая Дерека! Заходи!» Не знаю зачем, но я вошла. «Его, правда, нет, он на барже, вместе с Наташей, ты же в курсе о Наташе?» Конечно. Я была наташеосведомлена. «Дерек уступил мне квартиру. Ну, как уступил. Просто разрешил здесь жить. Я и живу. Хочешь чая с апельсиновым ликером?» Неожиданно для себя я согласилась. Что мне нравится в берлинских иностранцах, так это их гостеприимство. Пусть даже в чужой квартире, не имеет значения.

Читать дальше