Джо Питерс - Никто не услышит мой плач. Изувеченное детство

Я полагал, что большинство детей так или иначе тоже насилуют или домогаются в своих семьях, потому что никогда ни с кем не обсуждал это. Не думал, что жестокость обращения со мной дома в порядке вещей, потому что я видел, что другие дети не боятся своих родителей, но не знал, что происходит за дверями спален их семей. Я думал, что многие взрослые используют детей для удовлетворения своих сексуальных потребностей.

Вопросы, касающиеся секса, сами по себе являются загадкой для мальчика, когда он начинает испытывать желания, которые показались бы ему чуждыми еще пару лет назад, а меня они просто ставили в тупик. Меня охватывала смесь страха, вины и собственных растущих желаний.

Я был уверен лишь в одном – меня привлекают девочки, а не мальчики и не взрослые мужчины. Но с раннего возраста являясь объектом стольких сексуальных извращений с таким количеством разных людей, я не имел ни малейшего представления о том, где проходит грань между должным и недопустимым поведением.

Однажды, когда мне было тринадцать лет, я слишком увлекся одной девочкой и непозволительно дотронулся до нее, ни на секунду не сомневаясь, что не совершаю ничего зазорного. Она немедленно рассказала обо всем учителю, и меня отвели к директору. Он объяснил, что мальчики просто ни в коем случае не должны поступать подобным образом, как бы им этого ни хотелось. Я не мог понять, из-за чего поднялся такой переполох, тем более что прикосновение было мимолетным, а я пришел из мира, где каждый брал, что хотел, нисколько не обращая внимания на чувства других людей.

Я ужаснулся, когда понял, как сильно виноват перед этой девочкой и что об этом думает директор, и еще сильнее испугался, когда он сказал, что вызвал в школу мою мать из-за моего «отвратительного» поведения.

Как обычно, прибыв в школу, она снова вошла в роль идеальной обманутой и озадаченной матери, не понимающей, как ее чадо могло так сильно ее подвести. Я сидел рядом с ней, опустив голову и уставившись в пол, не осмеливаясь говорить, зная, что дома в качестве наказания я буду бесчеловечно избит – но не потому, что мать хоть немного волновала тяжесть моего проступка, а из-за того, что вызов в школу и смущение перед директором привели ее в ярость.

– Не понимаю, где он мог научиться подобному поведению? – сказала мама, а я продолжал рассматривать пол, с трудом сдерживаясь, чтобы не рассказать о себе все и особенно подробно объяснить, как я научился так себя вести, но знал, что если сделаю это, то тут же моей жизни придет конец. Даже теперь, когда мне было тринадцать и я уже не был маленьким ребенком, секреты моей матери оставались в безопасности. Да и поверил бы кто-нибудь моему приводящему в ужас рассказу?

Шел тринадцатый год моей жизни. Как-то утром Пит принес в школу ужасные новости. – Родители решили послать меня в классическую [1] школу, – сказал он мне.

Наверное, они решили, что наша школа не в состоянии полностью раскрыть его способности, так что он двигался дальше, чтобы постараться использовать свой потенциал где-то еще. Может быть, они все еще считали, что я оказываю на него плохое влияние, и пытались таким образом отгородить меня от него? Я не знал, что такое «классическая школа», но был уверен, что вряд ли снова увижу Пита, если он поступит туда. Я полагал, что Пит почти наверняка просто исчезнет из моей жизни так же, как когда-то Уолли, как бы он ни уверял меня в обратном. Мысль потерять моего единственного хорошего друга казалась невыносимой, так что я не выдержал и разрыдался перед ним, как ребенок – не думаю, что был способен сделать это перед кем-то еще, кроме него и Уолли.

– Я не справлюсь без тебя, – рыдал я.

– Нет, сможешь, мы не потеряем друг друга, – пообещал Пит, пытаясь смягчить этот удар и говорить обычным голосом, как будто в этом нет ничего особенного или страшного.

– Нет, ты потеряешься, – сказал я. – Говоришь, что нет, но потеряешься, как только у тебя появятся новые друзья.

Я не винил его в том, что он продолжает развиваться. Я просто знал, что Пит не будет поддерживать со мной отношения, и не хотел слоняться без дела, ожидая встречи с ним, точно так же, как я ждал весточки от Уолли. Все это стало для меня таким сильным разочарованием, что даже сейчас я не могу вспоминать об этом без щемящего чувства в груди. Я не хотел постоянно бегать за Питом только затем, чтобы обнаружить, что он слишком занят своими новыми друзьями, домашней работой или подготовкой к ответственным экзаменам, чтобы проводить время со мной. Я слишком хорошо знал, как это больно – надеяться на что-то, а потом разочароваться. Снова. Я предпочитал сразу столкнуться с правдой, распрощаться навсегда и постараться пережить это. Мне пришлось принять то, что я потеряю Пита, моего единственного настоящего друга, и точка.

Он осторожно сообщил мне неприятные новости в понедельник утром, и на первых уроках его слова крутились в моей голове. Я был в состоянии шока и сконцентрировался на том, что говорят учителя, даже меньше, чем обычно. Пит был единственным лучом света в моей жизни, и без него я не видел никакого смысла продолжать ходить в школу. Я больше не нуждался в защите от задир, но знал, что от занятий не будет никакого проку, потому что я очень сильно отстаю, так что без разговоров с Питом на переменах школа казалась мне пустой тратой времени. Пока я оставался в школе, мне каждый день приходилось возвращаться к кошмару, царившему у меня дома, но если я брошу школу, возможно, мне удастся оставить и всю мою жизнь в прошлом: маму, Амани, Ларри, Барри и мерзкого дядю Дугласа. У меня в голове как будто вспыхнула лампочка, и я начал детально разрабатывать план побега из школы, семьи и всей моей прошлой жизни.

Конечно, я и раньше миллион раз замышлял побег – особенно когда лежал в одиночестве в подвале или в одной из маленьких спален у Дугласа. Но мне никогда не удавалось придумать конкретный план, как это сделать или куда идти. На самом деле я даже не надеялся, что мне легко удастся сбежать, и знал, что когда меня неизбежно поймает и приведет назад полиция, мне придется столкнуться с ужасными последствиями. И мне не хватало смелости осуществить свой замысел. Дружба с Питом и наше общение по будним дням в школе были достаточной причиной, удерживающей меня от побега. Но теперь и она пропала, а я стал старше. Я уже подросток, так что была ли идея вступить несколько раньше во взрослую жизнь такой уж безрассудной?

Во мне постепенно росло волнение, по мере того как идея превращалась в четкий план. Когда я был маленьким, я знал, что меня быстро поймают и возвратят матери, которая изобьет меня до полусмерти за то, что я решился на такое. Но теперь я вырос и не вызывал бы на улицах такого подозрения, да и смог бы получше о себе позаботиться. По крайней мере, теперь я мог разговаривать, а знакомство с Питом многому меня научило и сделало более уверенным в своих силах и в окружающем мире. Я рассуждал так: если мне удастся просто прятаться несколько лет от любых посторонних глаз, я стану достаточно взрослым, чтобы не возвращаться домой на законных основаниях. Я буду волен жить своей собственной жизнью, подальше от людей, которые хотят навредить мне и сделать своим рабом. И потом, как жизнь в бегах может быть хуже, чем дома и у дяди Дугласа, даже если поначалу придется туго? Если я смог выжить, проведя три года в подвале, я смогу выжить где угодно.