Харви Джейкобс - Американский Голиаф

У Герберта Черная Лапа кружилась голова, он видел, как по его охотничьим землям бредут в своих рваных балахонах бородатые апостолы. Горы и долины кишели этими неустрашимыми захватчиками. Очи их горели мессианским огнем, голоса заглушали птичьи трели, их огромные стада пожирали бизонов, оленей и сородичей Герберта Черная Лапа. Неостановимый и нескончаемый парад исполинов. Они всасывали дождь и пердели громом.

Герберт Черная Лапа не мог сего постичь, а потому отключился. Он упал, растянулся ничком по сцене, перья головного убора разметались в стороны.

Хор распевал гимн, звуки вырывались из-под шатра и парили над землей, а преподобный Турк, встав на колени, целовал мальчика в щеку.

– Я привел этого ребенка к Иисусу, – мягко произнес преподобный. – Отрок слушал и услышал. Он постиг истину и пал ниц.

Как положено Божьему телеграфному столбу, преподобный Турк простер руки; он упивался тоником благодарного пота, что бил фонтаном из его паствы.

Покинув свое место, Саманта Бейл бросилась к кафедре. Она опустилась на колени, надеясь привести в чувство Герберта Черная Лапа, но, присмотревшись, поняла, что усилия напрасны.

– Он умер, – сказала Саманта. – Ребенок мертв. У нас на руках мертвый индеец.

Наконец преподобный Турк ее услышал.

– Держите это при себе, – сказал он. – Какой бы ни была причина, мирской или Божественной, мы можем сказать с уверенностью, что мальчик теперь в лучшем мире.

– Твоя сестра, кажется, чем-то расстроена, – шепнула Анжелика Халл мужу, который в этот миг прихлопывал на руке комара» насекомое расплющилось кружком выпитой крови.

– Расстроишься тут, – ответил Джордж. – Исполины на этой земле. Тут же Форт-Додж, Айова, а не Вифлеем. Этот ее Турк одержимый. Привязать к столбу и поджечь, а в золе испечь каштаны.

– Не знаю, Джордж, – сказала Анжелика. – Может, так оно и есть. Столько всего от нас скрыто. Правда ведь?

Неделю спустя Герберта Черная Лапа похоронили на освященной земле церковного кладбища, а Джордж Халл встретился лично с преподобным мистером Генри Турком. Мужчины спорили, Саманта Бейл слушала молча и лишь тихо ужасалась богохульствам и вульгарности своего брата.

– В зад исполинов, – сказал Джордж. – Вы мне вот что скажите. Какого они роста, эти ваши американские колоссы?

– От десяти до двенадцати футов и весьма широки в обхвате.

Преподобный Турк произнес это так быстро и уверенно, что Джорджу Халлу оставалось лишь развести руками и потопать к дверям.

Саманта не сдержала улыбку. Эта женщина никогда еще не видела, чтобы брат капитулировал настолько полно.

Стоял знойный августовский полдень, Лоретта Халл обмахивалась японским веером и попивала освежающий лимонад. «Саймон Халл и сыновья: Отличные сигары» – недавно открытую при фабрике торговую лавку пока что мало кто знал. Если в нее заглядывали трое покупателей в день, можно было прыгать от счастья.

Бен с отцом уехали в Покипси зондировать почву для того, что в воображении Саймона рисовалось процветающей сетью магазинов. Возражения Лореттиного мужа не принимались в расчет. Дело шло хорошо и так, пока сигары продавались оптом. Бен не чувствовал вкуса к розничной торговле, или к тому, что он называл «размазыванием тонким слоем». Однако Саймона с недавних пор стали распирать амбиции.

Все потому, думала Лоретта, что ее тесть надумал потягаться со смертью. Говоря о расширении дела, старик задыхался и присвистывал. И тем не менее он отправил Джорджа на запад, оставил Лоретту караулить домашний очаг, а сам, прихватив Бена, двинулся на восток. Лоретта наслаждалась независимостью, хотя ей и не очень нравилось сидеть одной в таком большом доме. И все равно неплохо было отдохнуть от мужчин и от Анжеликиного сиропа.

Если Лоретте кого-то недоставало, так это Джорджа, с его странными утренними визитами. Бен был человек-автомат – сунул, вынул и заснул. Джордж кружил, как пчела, перед тем как воткнуть жало. Он изо всех сил старался держать свою страсть на поводке, но его постоянно выдавало возмущение матрасных пружин.

И все же игру пора прекращать. Если Бен был глух как пень, то его отец мог похвастать ушами настоящего хищника. Лоретта никогда не нравилась Саймону и знала об этом. С первого дня, когда Бен привел ее в дом. Однако ради сына отец скрывал свои чувства. Теперь же бегающие глазки Саймона выдавали его гнев, как Джорджа – скрипящие пружины. Что до Анжелики, то, даже если она знала или догадывалась о мужниных похождениях, она никак этого не выказывала. А если знала, так что с того? И худшее горе не поколебало бы ее чопорной ровности. Анжелика была в доме очаровательной незнакомкой, благодарной кошечкой – пришла и осталась жить. Она занималась хозяйством и шила приданое младенцу, что тихо гукал под сенью ее фантазий.

Саймон Халл, должно быть, догадывался, что скорее Лоретта подарит ему будущее, чем Анжелика расщедрится на что-то большее, чем яичница-болтунья. Именно поэтому он игнорировал сплетни половиц и утреннюю музыку кровати. Саймону отчаянно хотелось взглянуть в лицо тому, кто в следующем веке будет сворачивать его сигары. Какая разница, кто отец, – это лицо все равно будет похоже на Саймоново.

Лоретта отставила стакан с лимонадом и принялась листать книгу, присланную Анжеликой из Айовы. «География Бытия» преподобного мистера Генри Турка была подписана автором и посвящалась безгрешному индейскому мальчику. Лоретта помахала юбкой, чтобы освежить ляжки.

На дверях, точно перезвон ветра, дзинькнул колокольчик. Лоретта разгладила платье и расположилась перед полками кедрового дерева, где, дожидаясь инспекции, красовались сигары всех сортов и размеров.

Принюхиваясь к пряному аромату сладкого табака, в лавку вошел высокий нескладный мужчина. По городскому костюму и галстуку Лоретта определила, что посетитель не местный. Одет он был не хуже адвоката, в одной руке держал кожаный саквояж, в другой – соломенную шляпу. Больше всего Лоретту поразили кустистая рыжая шевелюра, рыжие брови, рыжие усы и голубые пуговицы глаз. Можно подумать, эту физиономию разрисовали мелками.

– Добрый день, сэр. Чем могу служить? Пожалуйста, не стесняйтесь, выбирайте, сколько вам будет угодно. У нас сигары на любой вкус. Мы зовем наш продукт «Пальцы радости», все высокого качества, сворачиваются вручную на нашей собственной фабрике. Как видите, для свежести сигары хранятся в прохладном хумидоре. Шкаф сделан так, чтобы удерживать и усиливать природный аромат. Мы торгуем поштучно или коробками. Цена зависит от вашего выбора. Самые дорогие сигары расположены на верхних полках, а те, что поскромнее, – на нижних. На любой вопрос я отвечу с радостью.